Эстетика войны. Как война превратилась в вид искусства
45
Шиллер. Валленштейн. С. 13.
46
Там же. С. 46.
47
Убедительный анализ метафоры игры представлен в книге Карла С. Гутке «Драмы Шиллера: идеализм и скепсис», глава «Игра в игру – и в игру не участвующих в игре» (Guthke K. S. Schillers Dramen: Idealismus und Skepsis. Tübingen: Francke, 1994. S. 165–207). Драме «Валленштейн» посвящено огромное количество исследований. В ее интерпретациях делается акцент на противопоставлении расчета и воображения или разума и подсознательного. См., например, работы Robertson R. «Wallenstein» // Friedrich Schiller: Playwright, Poet, Philosopher, Historian / Ed. Paul E. Kerry. Bern: Peter Lang, 2007. P. 251–273 и Hansen U. Schiller und die Persönlichkeitspsychologie des animalischen Magnetismus // Jahrbuch der deutschen Schillergesellschaft 39. 1995. S. 195–229. О жанре трагедии и шиллеровской философии истории см.: Moland L. An Unrelieved Heart: Hegel, Tragedy, and Schiller’s Wallenstein // New German Critique 113. Vol. 38. № 2. Summer 2011. P. 1–23. Об отношении Шиллера-историка и Шиллера-художника к фигуре Валленштейна см.: Davies S. The Wallenstein Figure in German Literature and Historiography 1790–1920. Leeds: Maney Publishing, 2011. Среди множества прочтений пьесы непосредственное отношение к тематике этой главы имеют три общих подхода: анализ функции астрологии в пьесе, анализ исторического развития астрологии и анализ «Валленштейна» как военной драмы. Астрология связана с рядом общих тем, задающих композицию драмы, в целом ряде исследований – от тематической интерпретации Дж. А. Уэллса и анализа политического значения звездного неба Марии Вольф до историко-философского прочтения драмы у Клауса Ф. Гилле и ее интерпретации в контексте четырех темпераментов у Дитера Борхмайера, который изображает Валленштейна меланхоликом. См.: Wells G. A. Astrology in Schiller’s «Wallenstein» // Journal of English and Germanic Philology 68. № 1. 1969. P. 100–115; Wolf M. Der politische Himmel: Zum astrologischen Motiv in Schillers «Wallenstein» // Schiller und die höfische Welt / Hrsg. von Achim Aurnhammer, Klaus Manger, und Friedrich Starck. Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 1990. S. 223–232; Gille K. F. Das Astrologische Motiv in Schillers Wallenstein // Amsterdamer Beiträge zur neueren Germanistik 1. 1972. S. 103–118 и Borchmeyer D. Macht und Melancholie: Schillers Wallenstein. Frankfurt am Main: Athenäum, 1988. Однако астрологические медиа и их роль в качестве инструмента войны рассматриваются редко. Например, Йозеф Фогль обходит стороной тему астрологии и медиального субстрата событийной структуры драмы, даже несмотря на анализ категории «события» и утверждение, что сложные темпоральные режимы в «Валленштейне» порождают радикальную контингентность, для которой становится уязвимой даже онтология главного героя. Исследователи, придерживающиеся более исторических подходов, пытались определить место герцога Фридляндского (Валленштейна) в астрологической мысли его эпохи. Например, Ангелика Гейгер досконально изучила документы, связанные с астрологическими представлениями Валленштейна, а Алена Хадравова и Петр Хадрава проанализировали астрологические мотивы на фресках во дворце Валленштейна в Праге. См.: Geiger. Wallensteins Astrologie и Hadravová A., Hadrava P. Science in Contact with Art: Astronomical Symbolics of the Wallenstein Palace in Prague // Science in Contact at the Beginning of Scientific Revolution / Ed. Jitka Zamrzlová. Prague: National Technical Museum, 2004. P. 173–210. Несмотря на то что в этих исследованиях содержатся полезные сведения, они не дают представления о более масштабной исторической конфигурации институтов, эпистемологии и практик, благодаря которым астрологические репрезентации могли выступать в качестве медиа, а также в этих работах не рассматривается роль, которую играли эти медиа в конкурирующих теориях управления контингентными будущими событиями. Благодаря вниманию к данной проблематике моя интерпретация «Валленштейна» в конечном счете входит в круг относительно недавних исследований, где это произведение рассматривается как военная драма. В частности, Элизабет Криммер указывает на то, что война обладает здесь амбивалентным статусом: с одной стороны, она выступает источником возвышенных устремлений и национальной политики, с другой – двигателем разрушения. См.: Krimmer E. Transcendental Soldiers: Warfare in Schiller’s Wallenstein and Die Jungfrau von Orleans // Eighteenth-Century Fiction 19. № 1, 2 (Fall 2009). P. 99–121. Ян Мешковский в своем деконструктивистском прочтении «Валленштейна» говорит о неудержимой силе языка войны – силе, которая всегда превосходит стратегические замыслы говорящих и обретает собственную неконтролируемую агентность. См.: Mieszkowski J. The Pace of the Attack: Military Experience in Schiller’s Wallenstein and Die Jungfrau von Orleans // Goethe Yearbook 16. 2009. P. 29–46. В то же время акцент на одном из видов медиа – языке – можно расширить до целого ряда медиа, специально предназначенных для производства контингентности, чтобы затем ее сдерживать. По моему мнению, драма Шиллера указывает не только на общее затруднение, связанное с языком, которое усугубляется во время войн, но и на два особых исторических момента, когда проблема контингентности решалась при помощи различных военных медиа.
48
Шиллер. Валленштейн. С. 131.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: