Именинница

– Эверт, поговори со мной.

– Я думал, что совершил только одну ошибку, но, похоже, нет.

– Ошибку?

– Я знал, что упустил убийцу. Но я и не заметил маленького тайника в полу.

– Я ничего не понимаю.

– А я ведь страшно этого не люблю, Хермансон, оставлять открытые концы.

– Эверт, о чем ты?

– О том, что пока касается только меня.

Три этажа вниз – подвал, сырость, пыль, как и везде. Из лифта Гренс направился к двери, более тоскливой и массивной, чем все остальные в этом здании. Здесь был архив – полки, коробки, папки и четыре десятилетия его жизни в криминальном Стокгольме. Здесь преступники и жертвы – один момент их встречи друг с другом меняет мир раз и навсегда. И среди всего этого была одна полка, на которую Гренс никогда не смотрел – просто отворачивался в сторону, когда проходил мимо. Там хранились материалы одного расследования – смерти женщины, которая была для Гренса всем и исчезла навсегда, после того как полицейская машина, за рулем которой сидел он, раскрошила ей голову.

Но сегодня комиссар не только взглянул на эту полку, но и даже остановился возле нее. Это все равно как решиться навестить могилу той женщины на Северном кладбище, где он воздвиг белый крест и памятник с выгравированным именем. Время от времени Гренс снимал лейку, висевшую на ручке ржавого крана, и поливал высокий куст с розовыми цветами, который посадил сам. Уж очень понравилось название – трава любви[1 - Растение очиток, или заячья капуста, по-шведски называется k?rleks?rt – «трава любви».]. И там, в могиле, лежала она. Там и здесь, в коричневом архивном ящике с надписью «Анни Гренс» на боку. Эверт провел пальцами по чернильным буквам, повторяя их изгибы, и пошел дальше, мимо бесконечных полок, к другой Анни.

В глубине зала была комнатка, отгороженная стеклянной стенкой. И стойка с перегородкой, которая приподнялась на несколько сантиметров. Мужчина – примерно ровесник Гренса – смотел на него сквозь круглые очки.

– Мне нужны бумаги по защите свидетелей.

Документ, к которому имели доступ лишь немногие. Нужно было писать запрос, заполнять формуляры, оформлять множество бумаг, чтобы получить возможность с ним работать. И хранился он в особом помещении, защищенном инструкциями Интерпола и СЭПО.

– Эверт Гренс? Давненько…

Архивариус не особенно ему обрадовался. Они никогда не нравились друг другу.

– Программа защиты свидетелей, – повторил Гренс. – И еще одно дело, которое так и не было завершено. Я хочу на него взглянуть.

Он взял вскрытый конверт из мусорной коробки, подхватил болтавшуюся на шнуре авторучку, написал номер дела на обратной стороне конверта и просунул в окошко мужчине.

– Хммм…

– Проблемы?

– Почерк… Не так-то просто разобрать.

– Там написано…

– Я вижу, что здесь написано, Гренс.

Пальцы архивариуса забегали по клавиатуре.

– Вот оно… – Еще щелчок. – Да, похоже, здесь…

– Отлично. В таком случае…

– Только после того, как предоставишь удостоверение. Ты ведь знаешь правила.

Гренс знал. Одно и то же каждый раз.

Очевидно, в этот момент архивариус ожидал возмущенного окрика, красных пятен, проступивших на щеках и шее, и пульсирующей у левого виска жилки. Но только не сегодня. Вместо этого Эверт Гренс успокоил дыхание и положил удостоверение и полицейский жетон на стеклянное блюдце перед архивариусом, который знал его вот уже без малого тридцать пять лет.

Мужчина за стойкой смутился, будто разочарованный так и не состоявшимся конфликтом. Он поправил очки и исчез за секретной дверью, в задней комнате с мигающей лампочкой без окон, чтобы тут же появиться снова с двумя папками, зеленой и синей, которые просунул комиссару в окошко.

– Ты знаешь правила, Гренс.

– Я знаю правила.

– Ты знаешь…

– Да, конечно, все как в прошлый раз. Я все копирую, отсылаю как минимум в «Экспрессен» и «Афтонбладет», и только после этого занимаюсь бумагами.

Комиссар развернулся и пошел прочь.

– Обещаю и сегодня сделать то же самое.

Коридор, лифт и снова коридор без конца.

И с каждым шагом, отдалявшим Гренса от архивной комнаты, тяжелели в его руке синяя и зеленая папки. Совсем как тело пятилетней девочки, прислонившей голову к его плечу.

Снова кофейный автомат – третья чашка. И вот он в кабинете – Сив Мальмквист и «Тонкие кусочки». И папки, теперь уже у него на столе.

Комиссар долго разглядывал их под разными углами – со стороны открытого окна, платяного шкафа и вельветового дивана. Наконец отошел к порогу и встал лицом к комнате, держась за дверную раму.

Они все еще лежали там и смотрели на него не менее пристально, чем он на них.

Гренс приблизился.

Положил ладонь на одну из папок. Рука дрожала, что бывало с ним не часто. Ведь до сих пор комиссар надеялся, что девочка с перепачканным лицом навсегда исчезла из его жизни.

Он открыл папку, просмотрел первую страницу.

Это была синяя папка. Довольно толстая, архивный номер надписан чернилами. В правом верхнем углу штемпель, который когда-то был черным.

Программа защиты свидетелей

Эверт Гренс откинулся на спинку дивана, поднес ко рту пластиковую чашку и выложил на стол четыре прошитые бумажные стопки.

Приказ о возбуждении дела —

семь страниц, Стокгольмский полицейский округ.

Протокол осмотра места преступления —

четыре страницы от отдела криминалистики.