Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

Там, в не представимом наяву месте, я обходился без тела. Непреодолимая сила уносила меня, как сорванный ветром листок.

Я видел не человечьими и не кошачьими глазами. Все, что было вокруг, доходило до меня посредством другого чувства, которому я не знал названия. Оно говорило мне, что вокруг серый мир, в котором нет ничего плотного и твердого, одни тени. Эти тени, среди которых меня кружило, казались поистине удивительными. В некоторых я узнавал черты животных, в других – чудовищ. Третьи принимали образы мужчин и женщин. От таких всегда исходил раздирающий душу страх или ужас, и я сжимался, сторонясь их.

Никто, казалось, не замечал не только меня, но и друг друга. Каждый был заперт в собственном мирке страха и отчаяния. Их не влекло вперед, как влекло меня. Они трепетали, перепархивая туда-сюда, словно в поиске, которому не предвиделось конца.

Чем дальше, тем плотнее становились тени. Серые клочья тумана темнели, набирали плотность. Они уже не парили над землей, а метались задыхающимися рывками, а то вдруг замирали. Были и такие, что медленно ползли, словно придавленные тяжким грузом собственных темных тел.

Этих я видел яснее, потому что впереди повисла искорка света. Меня она привлекала, хотя другие темные фигуры ее как будто не замечали. Для меня не было ни выбора, ни выхода. Теперь во мне поднимался страх, чтобы сразиться с ужасом, как будто два моих «я» снова пробудились для битвы. Но это было не так, потому что и человек, и зверь, трепетали перед угрозой, скрытой в этой яркой искре.

Блеск ее делался все ярче. К счастью, я не тонул в провалах, поглощавших тени других людей у меня на глазах. Поток воздуха нес меня дальше и дальше. Из камней вырастали длинные извивающиеся щупальца. Тени старались огибать их, как уклоняются от ядовитого растения.

Свет своей яркостью уже слепил то, что сейчас заменяло мне зрение. Потом он стал разгораться и меркнуть. Я знал – понял, – что он порожден словами, что меня призывает наложенное заклятие.

Спасения не было. Сила чар увлекала меня к их источнику. Достигнув его, я беспомощно завис, не в силах отвернуться от сияния. Теперь я видел, что передо мной окно, проем в ткани мира. Чары вынудили меня заглянуть в него…

Свет был пятиконечным, расходился лучами огромной оранжевой звезды. Кто стоял в ее центре, я не мог различить – слишком ярким, режущим был свет, окружавший смутную фигуру.

Но сотворенное ею колдовство тянулось ко мне.

Урсилла!

Она снова пыталась меня подчинить. Она…

Я отчаянно отбивался. Человек и зверь в этой борьбе сплавились воедино. Мне нечего было противопоставить ее колдовству, кроме усилия воли. Но воля придала силы тому, что скрыто в каждом живом существе, – отказу принять гибель без борьбы. Быть может, эта защита была во мне тем сильнее из-за моей двойственной природы. Я знал: если отвечу на призыв Урсиллы, Кетана не станет. Останется лишь та часть меня, которая полностью покорна ее власти.

Звезда обернулась огненной печью, опалила меня. Ее огонь питался гневом Урсиллы на мое упрямство. Она готова была обратиться к другому оружию, которое было у нее под рукой, наготове. Ее намерения были ясны мне без слов. Если я сейчас покорюсь – какая-то часть Кетана останется в живых. Если же заставлю ее приложить для моего подчинения всю Силу, то мое внутреннее ядро станет одной из теней, безнадежно скитающихся в этих чуждых человеку местах. То, что вернется в наше время и место, будет пустой оболочкой, которую Урсилла наполнит иной сущностью, целиком послушной ее воле.

Рыжее пламя власти и управления изменилось, угрожающе потемнело. Переливы цветов вытекли из лучей звезды. Остался один – пурпурный багрянец угрозы. Вернись – или погибни!

Но мои объединившиеся души, как бы ни были запуганы, как бы ни ужасались, не желали сдаваться. Я знал, какое наказание мне грозит, но в Кетане сохранилось нечто, не способное покориться, не позволявшее Урсилле добиться своего. Я не знал, откуда пришло это всепоглощающее отвращение к предложенной сделке, но оно придавало мне твердости.

А потом…

Звезда, уже почти сплошь багровая, лопнула. Брызнула лучами и в тот же миг рассыпалась, словно порванная уверенной рукой ткань, страна теней. В прорывы хлынула непроницаемая Тьма. Я покачнулся и стал неудержимо падать.

Жар еще палил меня, но не столь жестоко, как недавно – языки огненной звезды. Я открыл глаза в полуденном свете: над головой огненным шаром висело солнце.

Слишком резким был переход. Я затерялся между миром яви и миром Тени. Но, придя в себя, я увидел женщину на одной из дорожек, расходившихся от Звездной башни и деливших на ломтики ее заросли трав.

Ко мне медленно возвращалась память. Подняв голову, я понял, что остался пардусом, все еще в ловушке звериного тела. Что-то спасло меня от Урсиллы, это я понимал. И с изумлением разглядывал женщину, в которой угадывал спасительницу.

Это была не моя Лунная дева, хотя и так же тонка телом. И лицо ее было юным, кроме лишь глаз, в которых отражалась мудрость многих лет. Я не усомнился, что это женщина, хотя одета она была в узкие штаны и дублет, зеленый, как скрывавшие ее до колен растения.

Волосы, заплетенные в тугие косы, лежали на голове темным венцом с рыжими отблесками. И кожа ее была темной, как у людей, много времени проводящих под открытым небом.

У ее ног стояла корзина с пучками сорванных трав. Но взгляд мой приковало то, что она держала в руках, нацелив на меня, как мужчина держит копье, предупреждая или отгоняя врага.

Я узнал жезл Силы, хотя этот был не похож на изрезанный рунами жезл, который Урсилла хранила в самом потайном сундуке, – тот был костяной, с таинственными надписями, выложенными черным и красным. Жезл женщины больше походил на свежесломленную ветвь – прямую и гладкую. На обращенном ко мне кончике ярко зеленел единственный лист, острый, как наконечник копья.

Я встретил взгляд женщины, смотревшей на меня так же испытующе, как, бывало, смотрела Урсилла. Она тоже была Мудрой, хотя я чувствовал, что ей служат не те Силы, что отзывались на призывы Урсиллы.

– Кто ты?

Женщина не опускала жезла-копья. Думаю, сделай я хоть одно враждебное движение, быстро бы убедился, что это не просто прутик с листом на кончике.

Слова не складывались. Попытка заговорить обернулась лишь сдавленным рычанием.

Она чуть склонила голову, как бы вслушиваясь.

– Колдовство, – снова заговорила женщина. – Сила велика, да мало умения. Я ночью почувствовала твой приход. А теперь… ты привлек то, что не от нашего мира. Этого мы допустить не можем. Позволить хотя бы намеку на Тьму приблизиться… о!

Она возмущенно качнула головой.

Мое звериное горло испустило крик о помощи. Если эта Мудрая уничтожила дотянувшиеся до меня чары Урсиллы (а я был уверен, что это она порвала мир Тени), то, верно, сумеет и спасти меня, указать выход из этого тела.

Я медленно потянулся к ней. Выполз из-под куста на брюхе. Пусть мое тело расскажет, как мне плохо, пусть безмолвно взывает о помощи. Я всеми силами выражал смирение.

– Нет, – отвергла она меня. – Когда Тьма наносит удар и зло гуляет по земле, мы не откроем Ворота смердящему Тенью. Не знаю, кто ты и зачем принес к нам свою беду. Но я ничего не могу для тебя сделать. Позволить тебе остаться, даже… – Она помолчала. – Даже если бы ты мог. Не думаю, что такой, как ты, может войти в наше убежище. Хотя, если сумеешь… Тогда, пожалуй, другое дело…

Казалось, ее неприступность дала слабину. Я полз вперед. Но стоило мне поставить лапу на дорожку, на которой стояла женщина, навстречу мне полыхнула зеленая вспышка. Свет исходил не из ее жезла, а из земли, и моя протянутая вперед лапа зазвенела болью. Я накололся на какую-то защитную стену. Значит, женщина сказала правду, круг Зеленой магии меня отвергал.

Этот удар ослабил власть моей человеческой природы. На миг я перестал быть Кетаном, запертым в тюрьму звериного тела. Нет, я был сейчас пардусом, разозленным препятствием своему яростному желанию. Я хлестнул хвостом и возвысил голос в зверином реве. Я прыгнул – и тотчас был отброшен невидимой преградой.

Лицо женщины изменилось. Подняв одной рукой жезл, она рассекла воздух хлестким ударом. Ударила по воздуху, но болезненные царапины от птичьих когтей отозвались обжигающей болью, хотя жезл даже не коснулся моего тела.

Я взвыл по-кошачьи. Боль только распалила ярость, загнав человека еще глубже. Убей… убей! Этот приказ словно выкрикнули мне в прижатое к голове ухо. Я опять зарычал и ударился об стену, отделившую меня от той, в ком я сейчас видел только добычу.

И снова жезл рассек воздух. Удар пришелся мне по израненной спине и бокам. Теперь даже зверь смутно осознал, что бессилен, что продолжение этой неравной борьбы только причинит новую боль. Рыкнув напоследок, я отступил в лес. И не оглянулся.

Едва я ушел, человек во мне снова пробился на свободу. Пардус покорился ему. Мысль о поражении мучила разум не меньше, чем боль от ударов по телу. Неудачный штурм, конечно, отрезал мне все пути к объяснению с жителями Звездной башни. Я знал так же верно, как если бы та женщина поклялась в этом Именем Силы, что больше мне нигде не найти помощи.

Я уже не думал, куда иду. Не надеялся отыскать в лесу существо, которое пожелает стать мне другом. И другие могли бы предложить мне убежище – но только в своих целях. Их следовало избегать так же, как я избегал Урсиллы.

Женщина из башни спасла меня от удара Урсиллы. Но только потому, что близкое колдовство угрожало ее собственной безопасности. Я сильно сомневался, что судьба второй раз одарит меня такой удачей. Урсилла же найдет другие, не менее мощные заклятия, и, наверное, не одно.

Я заметил, что, блуждая без цели, возвратился к маленькой поляне с колонной и лунными цветами. Цветы на солнце закрыли чашечки, оставив на виду лишь серо-зеленые бутоны да несколько увядших, сухих головок, а колонна лишилась внутреннего огня, пылавшего в ней ночью. Я задержался под сенью одного из деревьев, ограждавших это заколдованное место. Должно быть, оно для меня тоже закрыто? Во мне еще жила надежда, что некая благосклонная Сила защитит меня от преследований Урсиллы. Но где найти такую?..

Я присел на задние лапы, как приседают кошки перед прыжком на добычу. А потом, припадая на брюхо, униженно, как перед хозяйкой башни, шаг за шагом пополз вперед.

В этот раз я не уловил бодрящего запаха от плотно закрытых цветов, не ощутил чарующей красоты поляны. Можно было подумать, что обитавшие здесь чары покинули ее, потому что я вступил в лунный сад и даже добрался до колонны, не ощутив тока Силы, как в ночь накануне.

Я тронул колонну носом. Камень, не хрусталь – мертвый камень. Здесь больше не на что было надеяться.

Я медленно удалился. Снова к реке – я был голоден. Но голод мучил не только тело. Всю жизнь, даже живя среди себе подобных, я был изгоем. Раньше я не вполне осознавал свое одиночество, теперь же, в час полной отверженности, оно легло на меня железным ярмом, приковало цепями к тому Кетану, который никогда не разделял с другими людьми ни мыслей, ни жизни.

Есть еще Всадники-оборотни…

Мелькнула мысль разыскать их в надежде, что существа, всю жизнь проводящие в двух обличьях, смогут принять и меня. Но те были оборотнями по крови и собственному выбору. Это странное свойство было для них прирожденным. Для меня же, как и предупреждала мать, оно стало проклятием, отрезавшим от привычного мира.