– Так говорят. Но сейчас это не имеет значения. Ты сделала свой выбор и исполнишь то, что должна.
– Большего я и не прошу, мой господин.
Зловеще ухмыльнувшись, он отвел меня назад в спальню. Втолкнув меня внутрь, он приказал стражнику ни на шаг не отходить от двери. Я пробралась к своему матрасу и легла. То, чего я страшилась больше всего, позади, теперь можно поразмышлять и о другом… Теперь я думала о том, кто будет ждать меня у Глотки ястреба.
Живя в аббатстве, я видела мужчин очень редко, лишь когда родственники мужского пола наносили визит девушкам, нашедшим здесь временное убежище, – да и то издалека, поскольку во время таких визитов я, как и почтенные дамы, не выходила из своей комнаты. Поэтому о мужчинах я не знала ровным счетом ничего, что, впрочем, было обычным делом и среди благородных девиц.
В сознании каждой девушки смутно маячит мысль о замужестве, но чаще всего оно кажется делом слишком уж отдаленного будущего. Бывает, однако, и так, что судьба девицы решается чуть ли не с детства, и тогда, слушая разговоры о предстоящем ей выгодном союзе, она узнает о замужестве намного больше сверстниц. Можно смело сказать, что я в нашей компании была самой несведущей, ведь почтенные дамы, среди которых я воспитывалась, были бесконечно далеки от этого вопроса. Поэтому, когда я пыталась нарисовать себе, что меня ожидает, мне было совершенно не на что опереться. Страхов невест я не разделяла, ибо и обычные мужчины, и Всадники были для меня выходцами из одного и того же непостижимого племени. Оставалось лишь следовать собственному совету: не бояться того, что еще не наступило.
Поутру мы тронулись в путь. Лорд Имгри не обронил ни слова о том, что произошло между нами ночью. Я снова тщательно укрыла лицо вуалью, чтобы не вызвать подозрений среди девушек, но, думаю, все они были столь глубоко погружены в себя, в собственные надежды и страхи, что, даже не сделай я этого, никто бы не обратил на меня внимания.
Насколько мне позволяла судить моя осведомленность, мы были уже далеко за пределами Долин. Тропа, достаточно широкая, чтобы по ней могли пройти два пони в ряд, вела нас по крутому склону вниз, в мрачную, припорошенную снегом равнину. Деревья здесь были низкорослые, с кривыми стволами; кое-где сквозь тонкий слой снега щетинился кустарник, то тут, то там проглядывали пучки жухлой травы.
Через реку был перекинут мост – грубое творение рук человеческих из досок и вогнанных в дно столбов, – но на другом берегу мы не встретили никаких следов людского присутствия. Нам снова предстоял подъем, на сей раз более крутой, чем раньше. Преодолев его, мы увидели некое подобие укрытия, сложенное из камней, и яму, почерневшую от огня. Здесь мы остановились. Вскоре к нам подъехал лорд Имгри с проводником и одним из провожатых.
– Вы останетесь здесь, – объявил он.
С этими словами он развернулся и вместе со своими спутниками поскакал к видневшейся впереди расселине между двумя высокими скалами. Мы спешились. Двое оставшихся мужчин разожгли костер и выдали нам еды, однако мы были так вымотаны дальней дорогой и взволнованы, что едва к ней притронулись.
– Это и есть Глотка ястреба, – сказала Килдас, показывая рукой на расселину. – Но что-то я не вижу женихов, радостно приветствующих своих долгожданных невест.
Едва она договорила, как из расселины, разгоняя сгустившийся мрак, брызнул свет. Не желтый свет лампы и не красноватые отблески костра, а зеленоватое сияние, подобного которому мне еще никогда не доводилось видеть. На его фоне чернели три знакомые фигуры, но больше никто не появлялся.
– Да уж, – буркнула Килдас. – Гостеприимство у них явно не в чести.
– А вдруг… – пролепетала с надеждой Солфинна, – вдруг они решили…
– …что и без невест обойдутся? И не мечтай, – жестко отрезала Килдас. Лицо ее внезапно будто постарело. – Мы не в сказке, глупо ждать счастливого конца. А напрасные надежды в итоге лишь разобьют тебе сердце.
Мы еще долго стояли у костра, с благодарностью принимая его тепло, однако вздрагивали всякий раз, как обращали взгляды на расселину, озаренную странным зеленоватым светом.
4
Дары Единорога
– Знаете, какая сегодня ночь?
Девушка, задавшая вопрос, откинула вуаль и сдвинула назад капюшон. Пряди светлых волос свободно упали на лицо. Я ее узнала: это была Алдит – прошлой ночью она спала на матрасе слева от меня.
Килдас ответила:
– Если ты о том, что сегодня последняя ночь уходящего года…
– Именно об этом. Наступает год Единорога.
– Некоторые расценят это как добрый знак, – сказала Килдас. – Ведь Единорог – хранитель дев и невинных душ.
– Сегодня ночью, – едва слышно произнесла Солфинна, – мы бы собрались в главном зале, увешанном гирляндами из плюща и остролиста. Остролистом бы украшали себя мужчины, а плющом – девушки. Вместе мы подняли бы чашу во славу грядущего года и предали бы пламени соломенного человека. Мы жгли бы благоухающие травы, чтобы уродились хлеба, а удача не обходила стороной наш дом…
Однажды мне довелось побывать на таком празднике и видеть обряды, о которых говорила Солфинна, – бесхитростные, но столь важные для тех, кто зависит от благосклонности природы. Сегодня ночью их будут справлять в каждом жилище – и в крестьянском доме, и в богатом поместье, и лишь в аббатстве не будет ни веселья, ни ритуального сожжения соломенных кукол – почтенные дамы не признают языческих традиций.
– Хотела бы я знать, похожи ли их обычаи хоть в чем-то на наши. – Голос Килдас отвлек нас от воспоминаний. – Пламени они не поклоняются – сама его природа чужда их миру. Каким богам молятся эти Всадники? А вдруг у них и вовсе нет никаких богов?
Солфинна тихонько ахнула:
– Нет богов? Но как может человек жить, не полагаясь на силу более великую, чем он сам?
Алдит презрительно рассмеялась:
– Ты судишь их по нашим меркам, но кто тебе сказал, что они люди? Глупышка, ты до сих пор ничего не поняла? Давным-давно пора забыть о доме и прошлой жизни. Тебя, как и всех нас, ждет совсем иной мир – такова уж немилосердная воля звезд.
– Почему ты убеждена, что иное непременно таит в себе зло? – спросила я ее. – Если повсюду выискивать одних лишь недругов, в конце концов начнешь шарахаться от собственной тени. Сами подумайте: если отбросить все домыслы и слухи, что нам в действительности известно о Всадниках?
Девушки наперебой принялись отвечать. Килдас, послушав этот невразумительный хор, рассмеялась:
– «Говорят»? А кто говорит? Назовите мне хоть одно имя! Нет, права наша подруга. О Всадниках мы знаем лишь то, что донесла до нас молва. На деле же мы не видели от них никакого зла, напротив, они согласились отомстить за нас нашему врагу и заключить с нами договор. Скажите мне: чем вольный странник, черноволосый и одетый в серое, отличен от белокурого Всадника в алом плаще? Ведь внутри и того и другого течет красная кровь, а в телах из одной и той же плоти обитает душа, и оба они важны для земли, которая их носит. Так почему же Всадники должны быть от нас отличны и внушать нам ужас?
– Да потому, что они не люди! – воскликнула Алдит.
– Откуда ты это знаешь? Да, они наделены Силой, которой нет у нас, но разве таланты, присущие людям, каждый разделяет в равной мере? Положим, одна из нас вышивает столь искусно, что кажется, будто цветы на ее канве источают аромат, а птички вот-вот зальются трелями; другая, стоит ей тронуть струны лютни и запеть, способна погрузить нас в сладкие грезы или глубокую тоску. Есть великое множество талантов, о которых мы даже не слышали, но означает ли это, что тот, кто владеет ими, – не человек?
Верила Килдас сама в то, что говорила, или нет, но от ее слов всем нам стало немного легче.
– Госпожа Алдит, – вступила я в их разговор, – на вашем табарде я вижу саламандру, уютно свернувшуюся среди языков пламени. Скажите, вы видели подобное существо в природе? Или, быть может, для вас и вашего дома – а также его друзей и недругов – это изображение означает нечто большее, нежели обычную горящую в огне ящерку?
– Оно означает: «Мы можем оказаться в опасности, но нас не уничтожить», – последовал быстрый заученный ответ.
– Я также вижу здесь василиска, феникса, виверну… Должна ли я заключить, что все эти создания действительно существуют? Навряд ли. Скорее они несут в себе некое послание, идею, отразившую дух каждого из домов. И если это так, разумно предположить, что у тех, к кому мы идем, тоже есть особые символы, непонятные и пугающие для тех, кто в них не разбирается. Согласны?
Так я, воодушевившись речью Килдас, попыталась рассеять страх, сгустившийся в девичьих сердцах. Не думаю, однако, что я преуспела: свет в расселине по-прежнему не угасал, лорд Имгри со своими спутниками все не возвращался, и единственное, что оставалось этим бедным пташкам, – истязать себя мыслями и бояться еще больше.
Мы сидели на камнях вокруг костра, когда наконец вернулся один из спутников Имгри и сказал, что мы должны немедленно отправляться в Глотку ястреба. Взволнованные и испуганные, мы последовали его приказу.
Однако и там нас никто не встретил. В глубине расселины было раскинуто несколько шатров. Пол и скамьи в них были устланы звериными шкурами, а в самом большом стоял низкий длинный стол, заставленный яствами.
Мы расселись и принялись утолять голод. Хлеб с ягодами, копченое мясо, орехи в меду – наши гостеприимные хозяева устроили нам настоящий пир. Я завороженно пробежала пальцами по устилавшей скамью серебристой шкуре с темно-серыми пятнами: мех был нежен, точно шелк, наряд из такого с гордостью носила бы даже самая знатная дама.
Когда мы закончили трапезу, лорд Имгри, сидевший во главе стола, поднялся со своего места. Я вдруг почувствовала, как между нами и этим хмурым человеком выстраивается невидимая стена. Он покидает нас, мелькнула в моей голове мысль, но на сей раз она не вызвала страха, наоборот, я снова ощутила этот странный порыв – нужно куда-то бежать, что-то делать… Но куда и что – в этом я не отдавала себе отчета.
– Послушайте меня. – Голос его прозвучал слишком резко и мрачно, и все мы тут же притихли. – Завтра поутру вы услышите, как трубит горн. Это условный сигнал. Ступайте по тропе, что начинается от этого шатра, и придете к вашим мужьям…
– Но постойте… – запротестовала Солфинна. – Как же церемония, благословение Чашей и Пламенем…
Губы Имгри изогнулись в бледном подобии улыбки.
– Вы покинули мир, где чтут Чашу и Пламя, госпожа. Здесь царят другие обычаи, но брак, заключенный в соответствии с ними, столь же свят и нерушим. Итак… – Он умолк и посмотрел по очереди на каждую из нас, включая меня, впрочем на мне его взгляд остановился не дольше, чем на остальных. Потом поднял руку, в которой, отразив зеленоватый свет ламп, блеснул кубок. – Сейчас я говорю с вами как отец! Да будет благосклонна к вам судьба!
И, не дожидаясь ответа на свое отеческое благословение, лорд Имгри быстро удалился.