Управление

Не кто иной, как Филипп Шейдеман, первый премьер-министр Веймарской республики, заново упорядочил полномочия и обязанности ведомства. Он распорядился переименовать его в Управление национальной безопасности – НСА – и вменить в обязанности, как и во времена кайзеровской империи, наблюдение за информационным потоком в компьютерной сети и за тем, не проявляется ли в ней опасность для Германии, потому что эта сеть теперь распространилась по всей цивилизованной части земного шара, а к ней добавилась сеть портативной телефонии.

Правительству Адольфа Гитлера НСА, о чьем существовании было совершенно неизвестно большинству немцев, досталось от Веймарской республики, и оно стало пользоваться услугами НСА с самого начала, по большей части не затрагивая его как учреждение. Учитывая прочие преобразовательные инициативы правительства рейха, руководитель НСА Август Адамек объяснял это поразительное обстоятельство, как он это называл, «магией букв». Очевидно, что те, кто знал о существовании НСА, просто предполагали, что буквы НС означают «национал-социалистический», и потому не видели необходимости в действиях.

Таким образом, сотрудникам НСА удалось избежать всех бурь реноваций, бушевавших по всей Германии, а также в значительной степени тягот, которые принесла с собой война. Не считая того, что из-за мобилизации ряды сотрудников НСА постепенно редели. В условиях полной секретности они выполняли свои обязанности и обеспечивали все государственные учреждения данными, списками и оценками, в которых нуждались эти службы. Они знали все, что происходит, но никто из них никогда не говорил об этом за пределами ведомства.

Сегодня настал день, когда все это могло измениться.

Потому что война на востоке вступила в критическую фазу. Общественность об этом еще ничего не знала, несмотря на слухи, которые существовали всегда, но те, кто работал в НСА, бесспорно, имели представление обо всем, что происходило в рейхе, возможно даже большее, чем сам рейхсканцлер и фюрер. Руководящие члены правительства рейха выросли в те времена, когда компьютеры еще не были обычной частью повседневной жизни. Не их вина в том, что у них не было реального понимания возможностей, которые открывали компьютеры.

Но это не мешало им принимать решения. Задачей ведомства была забота о том, чтобы эти решения оказались правильными.

То, что они могли подготовить, было подготовлено. Теперь оставалось только надеяться, что все получится так, как они задумали.

* * *

Шло 5 октября 1942 года. Небо в это утро понедельника было настолько серым, словно кто-то поставил над землей огромный свинцовый колокол, а высокие узкие окна здания НСА в рассеянном свете выглядели как бойницы готовой к обороне крепости. Ничто не шелохнулось. Улицы города большей частью осиротели, не считая нескольких велосипедистов, которые быстро крутили педали, втянув головы в плечи. Вдоль стен домов виднелись уложенные перед подвальными окнами мешки с песком: простая мера предосторожности. До сих пор только один-единственный вражеский бомбардировщик добрался до Веймара, и он не сумел нанести большого ущерба.

Наконец три блестящих черных лимузина «Мерседес-Бенц-320» свернули на улицу и точным строем буквально подлетели к подъезду, чтобы остановиться перед порталом, над которым вяло свисал сырой флаг со свастикой. Вышли эсэсовцы в черных мундирах, огляделись по сторонам с невыразительными, властными лицами и хищными взглядами. Затем один из них молодцевато открыл дверь среднего автомобиля со стороны пассажира, и оттуда вышел мужчина, которого каждый безошибочно узнал бы благодаря одним только его круглым очкам: рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, самый влиятельный человек рейха после Адольфа Гитлера.

Гиммлер был в черном кожаном плаще и черных перчатках, которые он теперь снимал нетерпеливыми движениями, рассматривая здание перед собой и, главным образом, высеченный над порталом старинный латинский лозунг SCIENTIA POTENTIA EST[2 - Знание – сила (лат.).], заставивший его недовольно наморщить лоб. Окружающая обстановка не удостоилась ни единого его взгляда.

В это мгновение открылись обе створки портала, двери рамной конструкции высотой более четырех метров из темного дуба, и на улицу вышел заместитель руководителя управления, Хорст Добришовский, чтобы поприветствовать высокого гостя. Позади него ждали все сотрудники, которым не мешали срочные обязанности или иное, как в случае с Августом Адамеком, транспортировка инвалидного кресла которого доставила бы куда больше хлопот, чем было бы уместно.

– Хайль Гитлер, рейхсфюрер, – воскликнул Добришовский, поднимая руку в образцовой манере немецкого приветствия. – Приветствую вас от лица всего управления.

Правая рука Гиммлера лишь быстро и небрежно дернулась вверх. «Ладно, – беспристрастно подумал он, поднимаясь по трем ступеням лестницы. – У меня мало времени. Не будем тратить его впустую».

* * *

Хелена в сотый раз смахнула пылинку с одной из бакелитовых кнопок клавиатуры, расположенной перед ней на столе. Она любила эту клавиатуру, любила выразительный шум, возникавший при нажатии клавиш, любила легкость их движения и надежное ощущение, которое они передавали. Как тщательно выфрезерована каждая буква! Вопреки ежедневной эксплуатации, белая краска нисколько не износилась, притом что клавиатуре было определенно больше десяти лет.

Такие клавиатуры теперь уже совсем перестали выпускать. Не только из-за войны, но и гораздо раньше.

Она выпрямилась, вздохнула, осмотрелась. Непривычно работать здесь, в зале, где обычно проводились рождественские праздники, кинопоказы или важные совещания, в которых принимали участие только мужчины. Все еще пахло многолетним сигаретным дымом, хотя на прошлой неделе они проветривали здесь каждый день, а также по?том, пивом и жженой пылью. Стол, на котором стоял ее компьютер, был выше, чем она привыкла, а также стул со своими подлокотниками был неудобен.

Она неловко заерзала, расправляя свое платье. Она надела свое лучшее платье, как ей посоветовали, и чувствовала себя неуместно, поскольку носила его только по воскресеньям или в торжественных случаях. Но даже герр Адамек, начальник управления, который обычно носил исключительно трикотажный жилет поверх рубашки, сегодня втиснулся в костюм, так что дело было действительно серьезное.

Кто-то открыл дверь. Хелена развернулась, но это был только Энгельбрехт, вошедший прихрамывая.

Он кивнул ей головой.

– Здравствуй, фройляйн Хелена. Всё в порядке?

Она смущенно кивнула.

– Полагаю, что да.

– Все будет хорошо, – беззаботно произнес он, удостоверившись, что латунный штекер плотно сидит в разъеме ее компьютера для вывода изображения.

Толстый, обтянутый тканью кабель простирался на несколько метров по потертому линолеуму прямиком к проектору, который в полной готовности стоял на другом столе, расположенном напротив проекционного экрана. Вентилятор жужжал уже долгое время. Энгельбрехт открыл боковой клапан, позади которого сидели в своих патронах угли дуговой лампы.

– Он уже там? – спросила Хелена.

Энгельбрехт кивнул, проверяя прочность крепления углей и легкость хода автоматического слежения.

– Хорст как раз показывает ему запоминающее устройство для хранения данных. Обычный тур, только слегка сокращенный. У рейхсфюрера не так много времени.

– Хорошо, – произнесла Хелена.

Тогда, по крайней мере, все скоро закончится. Прошлой ночью она едва сомкнула глаза из-за беспокойства.

Если бы она хотя бы имела представление, в чем заключается суть дела! Но мужчины постоянно из всего делают тайну. Женщины не должны думать вместе с ними, они должны просто программировать то, что им поручают.

Энгельбрехт удовлетворенно закрыл клапан и снова вышел. Хелена со вздохом опустилась в кресло. Побыстрее бы закончился этот день!

Снова открылась дверь. Сначала она подумала, что это Энгельбрехт что-то забыл, но это был не он, а фрау Фелькерс, ее начальница.

Час от часу не легче.

Розмари Фелькерс была худощавой маленькой женщиной почти шестидесяти лет, самой старой сотрудницей управления, и у нее была привычка семенить ногами при ходьбе, при этом Хелена постоянно представляла себе паука, который приближается к запутавшейся в его паутине жертве. Говорили, она была членом НСДАП с самого основания движения, с еще пятизначным членским номером, и с момента захвата власти ее никто ни разу не видел без «конфетки», партийного значка НСДАП, на лацкане.

– Фройляйн Боденкамп, – подойдя вплотную, произнесла она, как всегда ядовито, – я только хотела сказать вам, я очень надеюсь, что ваши программы сегодня оправдают доверие, которое оказал вам герр Адамек.

Хелена уставилась на курсор, единственное, что до сих пор было видно на экране. Что можно было ответить на подобное замечание?

– Я проверила все программы, – заверила она. – Я уверена, все они работают корректно.

– Хорошо. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что, если ваши программы ничего не найдут, это будет иметь для вас серьезные последствия.

«Нет, – подумала Хелена. – Я и так это знаю, старая ведьма».

– Программы, – произнесла она со всем спокойствием, которое только сумела выразить, – могут что-то найти только тогда, когда есть что найти.

Фелькерс пренебрежительно фыркнула.

– Не утруждайте себя поиском оправданий уже сейчас, – посоветовала она. – Я не приму ни одного.

С этими словами она повернулась, засеменила ногами и снова покинула зал. Хелена сделала глубокий вдох и выдох, наклонилась вперед и еще раз нервно провела рукой по старым черным бакелитовым кнопкам.

* * *

Хорст Добришовский принял на себя ответственность показать рейхсфюреру тайные залы, фактически сердце НСА. Ко всеобщему удивлению, Гиммлер спросил, насколько это необходимо, на что заместитель начальника управления находчиво заверил его, что это, разумеется, может быть необязательным для понимания того, что они намеревались ему представить, но, безусловно, будет полезным.

– Ну, хорошо, – согласился Гиммлер, и они отправились в путь: Добришовский, Гиммлер и один из его адъютантов, мужчина с резкими чертами лица и водянисто-серыми глазами, которые казались мертвыми.

Для чего изначально служил первый зал перед тем, как НСА переехало в здание, никто точно не знал. Высказывались предположения, что во времена кайзеровской империи здесь был танцевальный зал. Об этом свидетельствовали витиеватые арочные проемы и потолок с лепниной, которые много десятилетий назад наверняка были белыми.

С течением времени его несколько раз расширяли, при этом пристройки, разумеется, не украшали лепными потолками, а возводили пресные утилитарные сооружения, в которых, как и в самом зале, стояли строем бесчисленные тонкие вертикальные цилиндры, словно армия солдат медного цвета. Обычно они не сверкали так, как сегодня – для безупречной работы не имеет значения, потускнела медь гильзы или нет, – но, учитывая заранее объявленный визит рейхсфюрера, уборщицы за последние недели потратили много мышечной силы и сигаретного пепла для того, чтобы отполировать оборудование до зеркального блеска.