Седьмая Луна 5: Агония

Вместо этого Флэй направился к открытому выходу из башенки. Лишь так он мог попасть на открытое пространство верхнего яруса. Ещё выше в «Железном Саване» было не забраться. Хромая, будто измученный, поломанный упырь, дезертир вышел на свет солнца. В западной стороне догорал закат, окрашивая небосвод в неестественный, чрезмерно яркий красный цвет. Выглядело гнетуще. Словно небу перерезали горло.

Терять время почём зря было нельзя. Как бы ни было тяжело, Альдред пошёл к самому краю яруса. Шутка ли, с тюремных высот ренегат мог хорошо разглядеть Саргузы. Он явственно видел, где проходят границы Тьмы и Света, Смерти и Жизни.

Западный муниципалитет купался в лучах заходящего солнца. Восток же накрыло тенью туч, обещавших обильный дождь.

Прародитель мало-помалу отвоевывал у живых жизненное пространство для мёртвых. Рано или поздно он добрался бы и до зеленой зоны. Ибо покойники не знают усталости, а ещё здравствующие чисто физически неспособны им противостоять, как себе подобным. Окончательное падение Города – всего лишь вопрос времени.

Дезертир глянул вниз. Прямо под его ногами растекались грязные, но бурные воды реки Ло. Течение в вечерние часы будто бы усилилось: на поверхности то и дело образовывалась пена. Даже если людям и упырям не удастся убить Альдреда, этим легко могла заняться и сама природа Равновесного Мира. Природа, которую человек так до сих пор и не сумел покорить до конца.

– Бежать больше некуда, – радостно кричал ему вслед Руджеро. Форленца только-только добрался до пациента. Он степенно приближался к нему, подтягивая за собой онемевшую, окровавленную ногу. – Дальше – только Ло!

– Живым я тебе не дамся.

Флэй покачал головой угрюмо, точно зная, о чём толкует. Его смелое заявление патологоанатом встретил громогласным смехом сквозь боль. Возможно, маньяк держался на ногах до сих пор только потому, что из него ещё не выветрился дурман.

– Это мы ещё посмотрим, мальчишка! – зычно бросил ему Учёный.

Хромал, ковылял и шатался, но потрошитель шёл прямо на ренегата. О Руджеро дезертир не беспокоился. Он не зацикливался на нём так, как Форленца – на своём последнем пациенте. И поэтому Альдред слышал: гули не хуже собак отыскали, где находятся выжившие. Твари явятся. Вот-вот явятся.

– Ты сдохнешь, – обещал Флэй хладнокровно и отстраненно. – Здесь же. Давно пора. И мне даже не придётся марать об тебя руки…

Патологоанатом остановился, не веря своим ушам. И действительно, эта его жертва отличалась от всех прочих. Мало того, что малец оказался наглым и задиристым, не из трусливых, так и выбравшись, грамотно рассчитал всё, чтобы оттеснить миг своей смерти. Самая желанная добыча. Как бы ни бранился Руджеро Форленца, он вожделел разделать этого тощака. Собрать с его тела столько памятных органов, сколько получится.

– Что? – презрительно бросил инквизитору Учёный.

Увы, его сладостным мечтам об извращённой любви с воином Церкви не суждено было сбыться. Гули вырвались на верхний ярус «Железного Савана». Как только первые тучи накрыли тюрьму совсем. Заражённые клекотали, рвались в сторону Флэя и Форленцы. Патологоанатом обернулся, в ужасе смотря, как его вот-вот собьёт волна белых упырей, коронованных чёрным нектаром.

Альдред не собирался стоять в стороне. Едва Учёный подставил затылок, он метнул в него перочинный нож. Голову толкнуло вперёд. С переносицы сорвало очки.

При падении наземь линзы потрескались. Очки заплясали по каменным плитам.

Колени маньяка подогнулись. Он беспомощно расставил руки в стороны, уперевшись взглядом в тела людоедов. Твари всё ближе…

Внеся свою лепту в кончину городской легенды, Флэй развернулся и бросился со всех ног прямо к краю верхнего яруса. Он всё рассчитал! Вроде как…

Оттолкнулся от каменного выступа. Прыгнул вниз, прямо в пасть реки Ло. Наивно полагая, что уж его-то она пощадит. Увы, даже Киафы не живут вечно.

Словно стая ворон, гули накрыли тело Руджеро Форленцы. Один толчок – и маньяк распластался на полу морской звездой. Его же перочинный нож вдавило глубже в затылок. Мозг постепенно умирал. Впрочем, упыри должны были быстро справиться: за ярым желанием наполнить желудки они не рефлексировали об обеденной культуре.

Чёрные когти, посеревшие зубы. Пока глаза оставались на месте, Учёный видел, как те разрывают его на части. От него отдирали кусок за куском. Перегрызали жилы, плевавшиеся кровью. Наряд превратился в лохмотья. Упыри запустили свои грязные лапы в его брюхо, вынимая нутро. Им были нужные его почки. Печень. Сердце. Лёгкие.

Патологоанатом умирал, не в силах удержаться за последние мгновения жизни. Тело перестало его слушаться из-за трюка, что проделал Альдред. Рот сам не разжимался. Учёный не мог даже выразить свою боль криком.

А чувствовал он её в избытке. Примерно в той же мере, что и все жертвы, прошедшие через его руки, замаранные по локоть в крови.

Следуя зову своей плоти, он потрошил людей и чувствовал нечто особенное – нечто, что в обществе часто называли любовью. Но когда гули стали потрошить уже его, у патологоанатома не возникло и малейшей ассоциации любви со своими ощущениями. Это была именно что невыносимая боль. Пламя, пронизывающее гибнущий мозг. Чудовищное преддверие языческой преисподней. Агония, кружившая рассудок.

Руджеро Форленцу растащили по кускам меньше, чем за минуту. Едва с ним покончив, упыри, улюлюкая, бросились обратно во тьму «Железного Савана». Заблаговременно. На окровавленные останки патологоанатома опускались первые капли очередного тропического ливня.

Так погибла очередная городская легенда. Вместе с Саргузами, что взрастили её.

Ничего из этого Альдред не видел, добровольно отправившись в свободное падение. Река Ло затягивала его в себя, как магнит. Они сближались пугающе быстро. Поначалу Флэя мотало в воздухе, крутило всячески, но в конце концов, он выровнял тело, сгруппировался и готовился к погружению. Сложил себя щучкой, до конца не зная, была ли это грубая ошибка.

Последнее, что видел ренегат, – это рябая поверхность реки Ло, отливавшая при облачности сталью. Последнее, что дезертир слышал, – это громкий плеск воды…

Глава 2

День четвёртый, поздний вечер

Тупая боль прокатилась катаклизмом по плоти. Бурный поток подхватил тело Альдреда, всколыхнул и закрутил, толкая в разные стороны. Ренегат перестал принадлежать сам себе, перейдя во власть реки Ло.

Если бы Флэй не додумался наполнить лёгкие воздухом, его погибель бы уже началась. Он изо всех сил старался удержать в себе последний вдох. Увы, давалось это ему с переменным успехом.

Как ни крути, воздух покидал его мелкими пузырями. Перед собой дезертир не видел ничего, кроме грязной и мутной зелёной воды. Иной раз мимо будто проплывали не то рыбы, не то ошмётки неясного происхождения. Беглец об этом старался не думать. Лишь выжидал момент, когда течение ослабнет. И тогда он всплыл на поверхность.

Предателя пронесло аж до моста у злосчастного донжона, где разминулись они с Сивым. Именно он служил преградой, тормозившей поток. Однако радоваться здесь было нечему: опорные столбы, торчавшие из воды, легко могли переломать пловцу все кости.

Раскрыв рот при всплытии, Альдред поспешил сделать новый вдох. Когда получил новую дозу воздуха, принялся изо всех сил отгребать руками и ногами от столба. Надеялся филигранно проплыть между двумя и миновать мост. А дальше – видно будет.

В динамике течения Флэй смыслил не больше, чем в прикладной алхимии. Он не учёл, что вода, сталкиваясь с препятствием, не останавливается, а обтекает объект. Причём резко. Всё шло хорошо по первой, как вдруг он вскрикнул, оттолкнутый к соседнему столбу.

Хрустящая боль опалила предплечье. Дезертир стиснул зубы, глухо рыча.

Могло быть и хуже. По крайней мере, он попал под мост. Ещё одно такое столкновение Альдред бы навряд ли пережил. Так что принял решение поступить хитрее. Он набрал воздуха в лёгкие и нырнул под воду, едва поток потащил его между столбами. Ни рук, ни ног не использовал, уподобившись рыбе, и стал плыть по-дельфиньи. Разве что голову поднял. Видно было не много, зато столбы различил бы хорошо.

Обошлось без столкновения. Как только вода сменила свой оттенок, ренегат понял: мост на север Города остался позади. Сколько ещё неистовая река будет нести бренное тело Альдреда Флэя, было неизвестно. Между тем ренегат очень хотел узнать.

Как только последние лучи солнца пробились через поверхность воды и засветили весь речной ил, больных рыб и всевозможный мусор, дезертир поторопился вверх.

Голова его показалась из реки, а за ней – и руки. Если бы кто-то увидел предателя с суши, посчитал бы, что он тонет. В любом случае, полагаясь на интуицию, беглец всё делал правильно – или около того.

Флэй чудом добрался до места, где течение ослабевало. Река Ло, спешившая излиться в море, натыкалась тут на крутой берег. Он являл собой своего рода стену. А значит, естественный барьер. Такой шанс упускать было нельзя. Дабы не протянуть ноги в водном плену, дезертир, себя не жалея, поплыл в сторону суши.

Поток то и дело толкал его прочь, утаскивая вслед за рекой в Саргузскую бухту. Альдред противился, как мог. С тех пор, как его приняла в себя Ло, беглец так до сих пор и не прибегнул ко всей полноте своих жизненных сил. Этот момент настал лишь сейчас.

Бинты, напитавшиеся грязной водой, мешали. Мышцы забивались и немели. Влажный холод пробирал до кости. Дыхание сбивалось. Лёгкие зудели. Тело подбрасывало вверх, тянуло вниз. Но Флэй не отступил и добрался до мелководья.

Там он распластался на мели, весь перемазанный в иле и глине. Уж что-что, а это его волновало меньше всего. Организм отказывался двигаться дальше сию же минуту. Альдред принял ультиматум своего тела и просто валялся, восстанавливая дыхание.

Над головой по небосводу ползли первые тучи ливневой армады. Они гнали прочь лучи солнца, всё дальше и дальше на Запад. Смеркалось.

Дезертир был только рад. Улыбнулся, скаля вышине зубы. Чувствовал себя в безопасности: упыри к нему не сунутся, раз близится дождь. Едва польются первые капли, он встанет и примет природный душ, полезет обратно в Город.

А до тех пор можно было ни о чём не беспокоиться. Флэй выгрыз мимолетный покой зубами и ногтями.

«В последнее время жизнь принимает странные обороты», – заключал про себя ренегат. Ремарка звучала забавно, как ему показалось. Да только смеяться не хотелось. Он хмыкнул – и не более того. Нечто большее попросту не сумел из себя выдавить.

Как бы то ни было, у Альдреда скопилось немало вопросов к мирозданию. Жаль только оно глухо к претензиям смертных. Даже Киафов. Так что Флэй был вынужден держать своё отчаяние при себе.