Следуй за синим тараканом

Лиза собралась возразить, но вдруг стало нестерпимо обидно, что даже волшебный таракан не воспринимает её всерьез. Не сдержавшись, она разревелась навзрыд.

– Ладно, не хнычь, ? махнул лапкой прусак. ? Помогу, так и быть. Завтра будет тебе любовь. Сейчас топай спать уже.

Этим утром Лиза проснулась любимой.

Она полюбила себя.

My girlfriend is a bug

[1 - Bug переводится с английского и как «жук», и как «ошибка».]

Моя девушка ? жук.

У неё четыре руки, хитиновый плащик с капюшоном и усики.

Кто-то скажет: «Усики у девушки? Отвратительно!»

Отвратительно судить других по внешности, а усики у неё очень даже милые.

Мы встретились прошлой осенью. Солнце светило, но уже не грело, последние листья облетели с деревьев. Только бархатцы на клумбах ещё сражались с холодом. Я шёл домой и тут увидел её, лежащую на асфальте. С задранными ногами, потягивающую руки к небу.

– Ты чего, сейчас же не май! ? крикнул я.

Она посмотрела на меня выпуклыми чёрными глазами.

– Я потерялась.

– Давай я найду тебя, пока никто не раздавил, ? отозвался я и забрал девушку-жука домой.

Там укутал её в мягкий плед, напоил лавандовым чаем с вареньем. Девушка-жук отогрелась и заулыбалась. Так и осталась жить у меня.

Моя девушка ? жук.

У неё четыре руки, да все не из того места, совершенно не умеет готовить. Её яичница намертво прилипает к сковородке, а пельмени превращаются в неаппетитную кашицу. Ну и пусть, я и сам прекрасно готовлю.

Её блестящий хитиновый панцирь сплошь усеян шипами. Едва приобнимешь ? и вот уже весь в царапинах. Я оставил попытки поймать её руками. Просто сижу, тихо, недвижно. Тогда она сама подходит и садится рядом. Прижимается щекой, щекочет усиками и тихонько стрекочет что-то ласковое на жучином.

Однажды, когда мы уже легли спать, я вдруг опомнился.

– А как тебя зовут-то?

– Не имею понятия, ? ответила она. ? Меня ещё никто никогда никуда не звал. Позовёшь ? скажу.

Так и заснули.

Прошли дни, а может даже недели, если не месяцы. Рядом с ней время мне совершенно не подчиняется. Как-то мы вышли прогуляться. В городе почти нет цветов, только каменные углы и линии, но ей нравится.

Едва мы дошли до парка, как налетела туча, хлынул гадкий холодный дождик.

– Ай-ай, вода намочит мне крылышки! ? закричала она.

– Ничего подобного, ? успокоил я и спрятал её за пазухой, а сам укрылся под деревом.

Когда дождь кончился, из тучи выпрыгнула радуга. Тройная!

– Гия, посмотри какая красивая радуга! ? не сдержав восторга, заорал я.

– Наконец-то ты меня позвал, ? откликнулась Гия и вылезла из-за пазухи.

Мы смотрели на радугу, пока та не растаяла, а потом вернулись домой, пить чай.

Моя девушка ? жук, но разве это делает её хуже других?

Я зову её Гия. У Гии четыре руки, хитиновый плащик с капюшоном и усики. Гия не умеет готовить и боится дождя. Снаружи она покрыта твёрдым колючим панцирем, но внутри добрая и нежная. Такой я люблю её, вместе со всеми достоинствами и недостатками. Наверное, Гия делает то же самое для меня. Думаю, мы идеально подходим друг другу.

Одного я боюсь: жизненный цикл жуков куда короче людского. Когда-нибудь, возможно ? очень скоро, Гия исчезнет. Кого я тогда буду поить чаем с вареньем и прятать за пазухой в дождь?

Когда-нибудь она исчезнет, а я останусь.

Один.

М – значит, монстр

Вертикальными щелями ртов дракон жадно заглатывал питательную человечью массу. Минута, десять ? та не иссякала. Игорь уже понял, что опоздает в офис, но и не думал спешить. Без толку, всё уже предрешено.

Со всех сторон его стиснуло плечами и спинами тех, кто рвался побыстрее сгинуть в ненасытных пастях древнего монстра. Игорь послушно колыхался в такт: вправо-влево, вправо-влево. Медленно, но неумолимо он продвигался по ходу потока, как планктон на пути к китовьему зеву.

К мысли о том, что метрополитен похож на чудище, он пришёл ещё вчера. И чем больше думал об этом, тем убедительнее ему казалась такая идея. Вот глотка ? свод вестибюля с выростами вычурных люстр. Вот пищевод-эскалатор ? вниз, вниз, вниз… Игорь посмотрел под ноги: ребристой рябью текли ступени, и вдруг слились в сплошную гладь, уходящую под откос. Он качнулся от внезапного головокружения, спешно заморгал, чтобы сбросить наваждение. Перевёл взгляд на плывущий сверху греческий пантеон: мозаичные боги на панно как обычно о чём-то спорили. Что они забыли в этой дыре?

Дальше пищевода ? нутро. У дракона нет ни лёгких, ни печени, только необъятное чрево, подвешенное к потолочным дугам ? рёбрам. Платформа переваривала людей, пережёвывала психику Игоря мерным гомоном сотен ртов, дробила истошным стуком колес. Он же добровольно позволял тащить своё сонное тело по опутанной проводами кишке.

Вот уже масса спин и плеч, торопящихся к выходу, вытянула его на поверхность через другое отверстие. Здесь поток людей беспрерывно извергался, образуя дефекацию подземного городского монстра.

Игорь почувствовал себя соответственно.

Унылой какашкой.

Погрустить

Бывшие

Две чашки ? кофе и чай ? лаконично вписаны в круг столика для двоих. Для нас с тобой. Как же давно мы здесь не бывали? Когда-то ведь посещали Bon Cafе не реже раза в неделю.

Те же рыжие занавески на окнах, но цвета меньше, а пыли больше. Тот же плотный шлейф корицы с ванилью. Тогда ? будоражил аппетит, теперь душит, встаёт комом в глотке. Или дело в туго затянутом галстуке?

И ты, точно такая, как запомнил. Тёмно-русое каре, схваченная лаком волна. Шоколадное пралине прикрытых ресницами глаз. Скромное платье и изящный акцент: перламутровая сфера на цепочке. Тепло жемчуга тебе ближе остро-гранёных бриллиантов.

А напротив сидит тот, кого ты не встречала прежде. Да, внутри всё ещё я. Но вместо вороной непослушной гривы – стрижка, как в модных журналах, вместо стального шипа над бровью – строгие очки ценою в чью-то зарплату. Давно выбросил затёртую косуху, теперь только костюмы – экспонента престижа. Прямо как тот актёр, по которому ты сохла в семнадцать.