Вся правда – вся позор

Мне говорил: “Мне жаль прислугу
Какая служит вам, мой друг,
У вас не вижу ни посуды,
Не вижу в общем я проблем.
Подохнет ведь она со скуки,
Слово попомни, менестрель!”

II.

Реквием, Вольфганг Амадей Моцарт.

Чуть свет, открыл свои глаза,
И нету никого в квартире,
Но на полу лежит бокал,
Я что же, пил вчера? А пил ли?

Вдруг стук, то почтальон прибыл,
Отдал какое-то письмо,
Подписан мелко “Михаил”,
Таких не помню. От кого он?

Письмо Михаила мне

Я унижаюсь перед вами,
Тогда у церкви разозлив
И Вас, и душу отца крайне,
Я был и слеп, и говорлив.
А что же я? Прошу прощенья,
Вину загладить я могу
В баре окраенном “Новоселье”
Я буду ждать в седьмом часу.
Всего хочу я вас занять
На несколько минут недолгих
И вам тем самым приподнять
И настроение, и доходы.

Ах, хочет! По его желанию
Тащиться в сторону другую,
Чем я живу? В ту глушь темную?
Нет уж, избавьте, не хочу
Марать свои сухие ноги,
И для прощения с ним петь
В грязи под утро песни громко!

Отец мой был чинов не видных,
Военный, горд своим мундиром,
Любил со мною в лес езжать,
Все кабана хотел поймать.
Бывало, где-то на природе
Стоял туман, как в сне глубоком,
И легкую своей рукою
Меня над полем поднимал.
Где царство есть мое влечение,
Где линий странствий я избрал,
Законов дикий зверь не знал,
Но падал пред моим стремленьем,
Что я бы оные создал.
Когда в руках сильнейшей масти
Лежит убогий человек,
Он в продолженье хочет пасть ей,
Таков пьянящий дар мощей.
Но только опуститься б с неба,
Почувствовать суровый грунт,
Как пропадет и озаренье,
И звери слабости найдут.
И бывшие теперь рабы
Им в господа легко идут,
Теперь избрать закон – их дело,
Уж Боже дай, коль не убьют!
А не убить они не могут.
Что звери? Люди любят кровь,
Однажды пав пред их велением
Восстанешь ли когда-то вновь?

. . .
Отец восстал. Он ныне кроток,
Пред господами он Иуда,
И больше он не знает красок,
Не живописны ныне утро…

За темной ночью вышел свет,
Хотя, на сколько он был светел
Я разглядеть теперь не смел,
Хотя и краски в глаза били, мне друг ответил:
“Тот силен, кто жертву в тайне не возносит,
Чей дух крепчее многим стали,
Кто страх не видит в самой коде,
И пред глазами Бога просит,
Лишь тот Всевышнего возносит.”
А на веранде, за глаза, я все же думаю иначе,
И, может, в этом я не прав и друг отца умнее многим,
Но в глас кричать; о Боге паче!
Я всяк старался – не мое.

Мгновение, улица кишит безликими прохожими,
А слякоть, снег, ветра и дождь – уж право надоели!
И с ненавистью каждый шаг похож на прошлый,
Мне осточертели великие права и светские утехи.
Чем день от дня бы отличался?
Совсем забыл, что значит “утро”,