Ужас на пороге

Снаружи царил полумрак, работало лишь дежурное освещение. Свет с улицы едва проникал в помещение через небольшое окно в дальнем конце коридора. Стояла тишина. Так всегда происходило на новогодние праздники. Жильцы разъезжались по родственникам или на отдых, кто куда, лишь бы оказаться подальше от общежития хоть на несколько дней. Не натыкаться на застиранные вещи соседей, что днем и ночью кто-то сушит в душевой комнате; не видеть облезлых стен и ползающих по ним тараканов; не чувствовать отвратительный запах готовки дешевых и непонятных продуктов, которым пропитался весь этаж.

Тишина и идиллия, на которые так рассчитывали ребята, закончены. Семен начинал злиться по мере того, как сон полностью покидал его. Ему уже не терпелось «побеседовать по душам» с соседом, наконец-таки вправить ему мозги. Хотя, если тот пьян, назавтра уже все забудет. А тот пьян, Семен в этом не сомневался.

Маша и Дима остались в комнате. Они молчали, но понимали друг друга без слов. Им обоим было страшно.

Семен вышел первым, Сергей позади. Больше для формальности, чем по необходимости. Ведь в соседней комнате их ждал обычный алкаш, худой, невысокий, да к тому же в нетрезвом состоянии. Ну что он мог сделать двум взрослым парням? Разве что извиниться и обещать вести себя тише.

Семен дернул за ручку соседской двери и обнаружил, что та не заперта. Подумал, может, постучать, вдруг женщина или ребенок не одеты, а ему не хотелось бы попадать в такую пикантную ситуацию. Неровен час, пойдут слухи по общежитию, и его станут за глаза называть извращенцем. Но парень еще не протрезвел до конца, поэтому соображал медленно и действовал скорее инстинктивно. Раз не заперто, значит, можно входить. Он распахнул дверь и переступил порог. В лицо сразу же бросился отвратительный запах перегара, мочи и испорченных продуктов.

– Сосед, ты что устроил с утра пораньше? – как можно строже произнес Семен.

– Ты кто? – послышался в ответ рык хозяина комнаты.

Сергей стоял позади, и не видел Гришу. Он практически ничего не видел, кроме спины Семена в проеме двери.

Сергей всегда стоял позади. Даже когда администрация города распределяла жилье для выпускников детских домов, он и тогда оказался в конце списка. И очередь до него, как выяснилось позже, так и не дошла.

– Сосед, с этажа. Давай успокаивайся и спать ложись, а то полицию… – и тут он осекся, словно заметил нечто ужасное.

Сергей ничего не видел, и не мог войти. В противном случае ему бы пришлось пропихнуть друга в комнату, но он счел благоразумным этого не делать.

– Че ты приперся?! – заорал хозяин комнаты.

Семен стал пятиться, но наткнулся на стоявшего позади друга.

Сергей не понимал, что происходит, хотя находился в самой гуще событий. Он отскочил назад, и в этот момент Семен вскрикнул во второй раз, но уже без слов, а от боли. Жуткий крик, достигший самого сердца Сергея.

Семен отступил назад, в коридор, едва не споткнулся об порог.

– Паскуда! – проорал сосед, – пошел отсюда!

Семен стоял, хватаясь за живот. Из-под его ладоней выглядывала рукоять ножа, и темные – в полумраке коридора – капли падали на пол, все быстрее и быстрее.

Кап-кап-кап. Так громко, словно дождь забарабанил по крыше.

На лице Семена отразились страх и непонимание.

А в следующее мгновение из проема показался сам сосед. Он налетел на парня и сбил того с ног.

– Вот тебе, сука! – проорал он, лежа на Семене. Затем приподнялся, вынул нож из его живота и нанес еще несколько ударов. Семен захрипел, не в силах даже кричать. От каждого удара его тело вздрагивало, но сопротивляться он не мог. Он ничего больше не мог. Лежал, глядя на своего убийцу, и желал, чтобы все поскорее закончилось.

Сергей, не понимая, что делает, кинулся назад. Он до сих пор слышал у себя в голове это отвратительное: кап-кап-кап…

И ужас разрастался в нем… и паника сорвалась с поводка.

Влетев в комнату Маши, он с грохотом захлопнул дверь.

Больше сомнений не оставалось: за стеной не просто ссора, семейная перебранка или пьяное выяснение отношений. За стеной и в коридоре находились мертвые люди. И не только жена Гриши, не только Семен, но и…

Несколько минут ребятам понадобилось, чтобы смириться с реальностью происходящего. Чтобы осознать, что их уже трое, а не четверо. Чтобы понять, что реальность изменилась буквально за несколько минут.

Все трое сидели на полу, боясь лишний раз пошевелиться. В какой-то момент Сергей взял инициативу в свои руки и тихо прошептал.

– Я звоню, – он показал на телефон, словно без этого жеста никто бы не понял, куда он собирается звонить и зачем.

Раздался шум. Шорох. Звук хлопнувшей двери по соседству. Все трое, не сговариваясь, прислонили уши к стене. «Пик»… «пик»… «пик», кнопки, очевидно старого телефона с неприятным громким звуком. Раздался плач… нервный, обреченный, болезненный.

– Алё! – шмыгая носом, рыдая, заговорил Гриша, – я тут дел натворил… я ж не хотел, понимаешь? Я ее любил… просто так вышло! – затем он разразился истерикой и разве что не кричал во все горло. На некоторое время друзья отпрянули от стены, и без того было прекрасно слышно, как Григория мучает совесть. Понадобилось несколько минут, чтобы он худо-бедно смог взять себя в руки.

– Что делать? – продолжил он, успокоившись. Язык его по-прежнему заплетался, а голос дрожал, – хорошо… да… я сделаю… только ты помоги мне, ладно? Я ж не хотел… я правда не хотел! – Григорий снова разрыдался, но в этот раз успокоился значительно быстрее, – ты можешь приехать? Я понял… да… да… я все понял… хорошо… не бросай меня… хорошо, – он замолчал.

Ребята переглянулись и словно перешли на телепатическое общение:

«Он что, позвал подмогу?».

«Кому он позвонил?».

«Сейчас кто-то придет?».

«А что он должен сделать?».

Одни лишь вопросы и ни одного ответа.

Сергей вновь взял телефон и в этот раз не отвлекаясь набрал номер полиции. Прикрыв рот рукой, он четко и спокойно объяснил диспетчеру, что произошло. Затем продиктовал адрес.

– Скоро приедут, – сообщил он, – сказали сидеть и не выходить, или, если будет возможность, наоборот, выбежать на улицу. Давайте попробуем? – и вновь возникла молчаливая пауза. Все вполне понятно: открыть дверь и рвануть что есть мощи с третьего этажа на первый. Никто никогда не делал это на скорость, но спокойным, неспешным шагом по пустому общежитию этот путь занимал не более двух минут. Стало быть, секунд сорок им хватит, чтобы прекратить весь этот ужас. Всем троим, как никогда раньше, захотелось почувствовать свежесть зимнего воздуха, ощутить пространство и простор улицы взамен давящих со всех сторон стен общежития. «Как же хорошо на улице», думал каждый из них, «там много места, там можно идти или бежать куда угодно, и там нет Гриши, который шаркает туда-сюда, что-то ищет, пытаясь осуществить какую-то задумку».

Не сговариваясь, они подошли к двери.

– Давайте, я первый, Маша между нами. Димон, ты замыкаешь. Бежим в одном ритме. Возьмем с собой бутылки… или ножи?

Громкий стук в чью-то дверь прервал их подготовку. Раздался пьяный голос соседа.

– Ребят, сигарет не будет?

Пауза. Вновь стук… в другую дверь.

– Ребят, дайте закурить, зажигалка села.

– Твою мать, – испуганно произнес Дима, – он, похоже, ищет свидетелей. Пытается выяснить, кто что слышал или видел.

Неожиданно загудели трубы. Здесь всегда так. Старая забитая магистраль не справлялась с напором воды, а изношенные вентили и прокладки, на которых присутствовал люфт, дополняли противный гул вибрацией. В общежитии говорили, что это трубы стонут от старости. А означал данный звук, что в ванной комнате, которая располагалась в дальнем углу этажа, кто-то пустил воду. И ровно в 10:00, как сейчас, можно было просыпаться без будильника. Эта точно она, девушка по прозвищу Чистюля: истеричка, яро отвоевавшая право у всех жильцов этажа ходить в душ в 10:00, ни на минуту раньше, ни на минуту позже. Жителям стало проще согласиться с ней, нежели вести постоянные перебранки, объясняя, что обстоятельства бывают разные и не все могут следовать строгому графику омовения.

И сегодняшний день не стал для нее исключением. Первое января, десять утра, она там, где и должна быть – в душе.

– Чистюля, – испуганно констатировал Сергей.

– Может, она не видела ничего, иначе бы не пошла в душ, так ведь? – Сергей лишь пожал плечами. Все трое по-прежнему ютились около тонкой входной двери, пытаясь понять, что происходит за ее пределами.