Дойти до горизонта

– Я оттащил рюкзак к мачте, накрепко привязал его к трубам.

– Внимание всем! – громко объявил я, пытаясь привлечь общее внимание. – Здесь находится НЗ. – Я сделал многозначительную паузу, на всякий случай расшифровал:

– Неприкосновенный запас!

– А что мы будем есть? – насторожился Валера.

– Вначале это, – обвел я пальцем сушащиеся продукты. – Потом то, что в рюкзаке.

– Вот это? – брезгливо поморщилась Войцева. – Это же несъедобно!

– Это дома несъедобно! – с нажимом прервал я ее. – Здесь выбирать не приходится.

– Он почти прав, – неожиданно поддержал меня Сергей.

– Кроме того, паек придется урезать вчетверо! – сказал я, как в ледяную воду бросился, даже дыхание задержал, ожидая ответных реакций.

– Это сколько? – напряженно спросил Валера.

– Это шестьсот калорий, – расшифровал я.

– Я калории в ложку не положу, – не удовлетворился он моим ответом. – Что это – шестьсот калорий? Килограмм мяса? Стакан сметаны? Как это выражается материально?

На такой вопрос ответа у меня заготовлено не было.

– Это ровно столько, сколько понадобится тебе, Валера, чтобы продлить агонию на месяц, – мрачно пошутил Сергей.

– На три недели, – немедленно уточнил я.

– А что через три недели? – наивно спросила Войцева.

На «детские» вопросы отвечать труднее всего. Откуда я знаю, что будет через три недели.

– Придумаем что?нибудь, – бодренько ответил я.

– А нельзя это придумать сейчас, а не через три недели?

– И вообще, на что ты надеешься? – продолжил Салифанов. – Не на манну ли небесную?

– Во?первых, этих запасов при пайке, урезанном в четыре раза, хватит на три недели, – повторил я.

– А почему всего в четыре? Давай в двенадцать, тогда их хватит на девять недель. А если урезать еще, мы сможем питаться до Нового года. А там, глядишь, море замерзнет, и мы пешком дойдем до берега, – Валера явно издевался.

Я почувствовал, что меня тянет на грубость.

– Погоди, не мешай, – защитил меня Сергей. – Пусть выскажется. На рею мы его всегда успеем вздернуть.

– Спасибо, – поблагодарил я и продолжил:

– Во?вторых, за двадцать один день, о которых я говорил выше, мы, надеюсь, встретим судно или берег.

– Сильно надеешься? – ехидно поинтересовался Васеньев.

– Здесь от берега до берега меньше полтысячи километров. Это десять ходовых дней, даже если мы будем делать в сутки по пятьдесят километров, – объяснил я.

– И от берега до людей еще пятьсот километров по пустыням, – негромко заметил Сергей.

– Хорошо, тогда у нас есть третий вариант. Повернуть на сто восемьдесят градусов и вернуться в Аральск! – выпалил я.

Все замолчали и, не сговариваясь, взглянули за корму. Возвращаться не хотелось.

– Не получится. Ветер не тот, – неуверенно возразил Валера.

– Сбросим паруса. Будем дрейфовать до смены ветра, – нажал я. Главное было сбить Валеру с мысли. Пусть он лучше ищет доводы, доказывающие невозможность возвращения. Убеждая меня, он в первую очередь отрезает пути отступления себе. Его задетое за живое самолюбие сыграло с ним злую шутку. Он шел в атаку азартно, не удосуживаясь продумать до конца, чего я добиваюсь. Главным для него было – не соглашаться со мной, чего бы это ни стоило и чего бы ни касалось.

Если бы в тот момент я сказал, что Земля – шар, он бы непременно стал доказывать ее блинообразность.

Пусть лезет на рожон, пусть орет, размахивает руками, а когда увязнет в своей теории по самые уши, я поставлю его перед дилеммой: либо признать полную несостоятельность своих выводов, попросту назвать себя глупцом, либо принять мое предложение.

– Ну какой ветер? – горячился Васеньев. – Здесь преобладают северные ветры. Пока мы дождемся чего?нибудь более подходящего, нас унесет черт знает куда!

Салифанов, кажется, раскусил мою тактику. Он хитро поглядывал то на меня, то на Валеру, еле заметно усмехаясь уголками губ.

– Хорошо, тут ты прав, – легко поддался. – Но можно, пока мы в заливе, подойти к любому берегу и отсидеться на песочке.

– Подождать у моря погоды, – вставил Сергей, подсовывая Валере кончик следующей мысли.

Я даже испугался, что сейчас Васеньев разгадает мою комбинацию, и тогда с ним будет не сладить. Но Васеньев зло взглянул на Салифанова и, не задумываясь, словно безмозглый голодный ерш, клюнул, просто?таки заглотал предложенную ему наживку, хотя она была несвежая и малоаппетитная на вид. Им сейчас руководили только эмоции.

– Вот, вот! Сколько ждать этой самой погоды у этого самого моря?! – почти закричал он. – День, два? А может, неделю или три? Что вы глупости городите? К какому берегу выходить? А если мелководье? Мы уже раз сидели на баллонах. Слава богу, откопались! – Валера громил нас, выстреливая аргументы один за другим, как тяжелые стенобитные снаряды. Он был на коне! Парил над полем брани, повергал в страх своих противников. Он уже видел близкую победу, от чего получал немалое удовольствие.

– А если камыш, плавни? Как мы оттуда выберемся?

Вплавь? Я плавать не умею, – немедленно отозвалась Монахова.

– Она плавать не умеет! – трагически воскликнул Валера, ткнув пальцем в сторону Монаховой. Он многозначительно замолчал, подчеркивая несостоятельность наших предложений, а возможно, и их трагическую направленность.

– Нет, я чуть?чуть умею плавать, – испугалась Монахова.

– Чуть?чуть не считается, – отмахнулся Валера.

– А знаешь, он прав, – задумчиво сказал я. – Нельзя поворачивать!

– Хорошо разложил, профессионально! – согласился Салифанов.

– Ну вот, я же говорил! – торжествовал Валера. Его противники лежали поверженные и, подняв руки, из которых выпало оружие, молили о пощаде. Мне казалось, что из его глотки сейчас вырвется победный вопль индейцев племени команчи.

– Поворачивать нельзя, плыть надо, – повторил я. – А паек урезать!