Реципиент. Роман-головоломка

– Эй, Султан! – крикнул он, подзывая бармена.

Питейное заведение, носившее название «Султан», располагалось на улице, нареченной в честь летчика-истребителя, дважды героя Советского Союза Амет-хана Султана. Улица дала имена и бару, и бармену. За давностью лет настоящее имя старика-татарина стерлось из памяти посетителей распивочной. Никогда не покидавший пределов города, бармен стал его неотъемлемой частью, словно кусок скалы или вековой кедр. Днями и ночами простаивая за стойкой, он врастал в землю и пускал корни. Но теперь, едва завидев профессора, с необычайной для своих лет прытью сорвался с места и засеменил к Богдану, осыпая того радостными восклицаниями, вознося хвалу Аллаху и беспрестанно кланяясь.

Его славословия не иссякали так долго, что Богдан, внимавший бармену в пол-уха, успел изучить меню и, отвергнув страницу с горячими блюдами, остановился на странице с горячительными напитками.

– Что угодно дорогому гостю? – наконец спросил старик, расплываясь в медоточивой улыбке.

– Виски, – попросил Богдан. – Только без льда. И так не жарко.

Нет, он еще не отчаялся настолько, чтобы напиваться с утра. Но за стаканом рассчитывал разговорить бармена. Тот знал обо всех сделках и делах, творившихся на побережье – от малых до великих, от громких до уголовных. В баре у него переплетались все сплетни, слухи и суды. Здесь можно было не только славно перекусить, но и поднять на зубок практически любого горожанина. Так что даже переселившись в Самватас, Богдан поддерживал связь с барменом, служившим ему верным информатором.

Вот и теперь старик проявил редкую осведомленность:

– Без льда, вы говорите? – переспросил он, понизив голос. – А вот здесь у нас, наоборот, все время кто-то льдом интересуется.

– Знаю, Султан. В ОБН говорят – какой-то Гарри. Ты не слыхал чего-нибудь о нем?

Бывший почти вдвое моложе бармена, Баталов говорил старику «ты», меж тем как тот, словно крепостной дядька – к баричу, напротив, обращался к профессору только на «вы» и только по имени-отчеству.

Бармен сокрушенно зацокал языком, горестно воззрился на Богдана:

– Опять вас, почтеннейший ага, эти шайтаны посетили?

Молодой профессор горестно развел руками: делать, мол, нечего.

– Я с ними повязан, Султан. У них против меня есть… несколько весомых аргументов.

– Про Гарри не скажу, но видите вон того чудака, что одет не по погоде? – все так же шепотом спросил бармен, указывая себе за спину. Заглянув в зеркало позади старика, Богдан увидел мужчину лет тридцати, в шортах и футболке. Тот сидел за столиком, открытым всем ветрам, не замечая холода, уставившись в пустой стакан. Других посетителей нынче у Султана не было – в такой ненастный и ветреный день город вымер.

– Он приехал пару месяцев назад, достопочтенный ага. Часто ко мне захаживал, – шептал бармен. – А вот вчера купил целую гору льда. Вы понимаете, о чем я? Целый ледник, если так можно выразиться. – Рассказчик захихикал, но тут же закашлялся.

Богдан понимал:

– Что ты ему продал взамен?

– Мел, что же еще, глубокоуважаемый ага, – широко и беззубо заулыбался бармен. – Поговорите с ним. Только учтите – ходят слухи, что он не жилец, что у него СПИД. – Старик даже округлил глаза для пущей острастки.

– Неудивительно, – протянул Баталов и залпом осушил стакан, будто за упокой души. Посмаковал на языке слова, как виски: – Contra vim mortis nоn est medicamen in hortis[3 - Против силы смерти нет лекарств в огородах (лат.).].

Богдан предпочитал не называть вещи своими именами, он называл их именами латинскими. Но не одна только профессиональная привычка говорила в нем: латынь, красивая и крылатая, приукрашивала неприглядную действительность, как грим – покойника.

– …Так что вы с ним поосторожнее, досточтимый ага, – предостерег его недалекий бармен.

– Можешь быть спокоен: я не собираюсь с ним брататься на крови. Султан, будь другом, присмотри за моей машиной, она стоит на площади. Ты ведь знаешь, как я к ней привязан – сильнее, чем всеми ремнями безопасности.

Хозяин понимающе заулыбался и кивнул, Богдан выгреб из кармана связку ключей, бросил их на стойку и, попрощавшись с хозяином то ли кивком, то ли коротким поклоном, присел за крайний столик, в пол-оборота к человеку, одетому не актуально. Ждать долго не пришлось, и вскоре Богдан понял, что его поднадзорный очень кстати сторонится общества людей, ища уединения в парке.

Богдан шел за ним следом, держась на расстоянии, чтобы самого его скрывал сумрачный парк, а шорох шагов на песчаных аллеях скрадывал ветер. Однако меры предосторожности оказались излишними: погруженный в себя, человек, которого Богдан преследовал, не обернулся ни разу, всю дорогу глядя себе под ноги.

Когда они пришли на пляж, соглядатай, вконец осмелев, устроился на шезлонге. Увидев, что чудак намерен искупаться, Богдан внезапно сопоставил все сведения, полученные от Султана, и вывод не обрадовал его. «Эге, да он, похоже, вздумал утопиться, – сообразил Баталов. – Черт! Что же мне теперь, вытаскивать его, что ли?»

Времени на раздумья не оставалось. Богдан вскочил, скинул ботинки, торопясь, разделся на тот случай, если придется спасать утопающего, когда вдруг понял, что и сам увяз: со стороны пункта проката надувных плавсредств к нему приближались двое мужчин.

– Баталов Богдан Александрович? – спросил, усмехаясь, один из них, подойдя к профессору вплотную.

– Чем обязан?

– Вам придется проехать с нами, – сообщил другой, между тем как первый сгреб в охапку вещи Богдана.

Карманы у обоих топорщились таким характерным образом, что профессору вмиг стала очевидна вся тщетность сопротивления. «Оружие ближнего и дальнего боя, – догадался он. – Да я важная персона, раз меня берут, как крепость. Осадных лестниц только недостает…»

Провожатые отвели его к фургону, припаркованному неподалеку. О человеке, который, многое возомнив о себе, задумал море переплыть, Богдан Баталов не забыл. Но и помочь ему уже ничем не мог.

3. ANIMA ET FATUM

жизнь и смерть

Глава 7. Я (3 июля)

АБСТИНЕНЦИЯ

Синдром физических и психических расстройств, развивающийся у больных наркоманией спустя некоторое время после прекращения приема наркотика или уменьшения его дозы. Ломка.

Чтобы скорее покончить с поручением физика, я встал засветло.

По радио узнал, что в городе объявлено штормовое предупреждение. Шквал также обещали в Новохолмогорах, и неприятно удивило меня сходство городов, не бывших ни соседями, ни побратимами, но связанных судьбой одного человека.

В маршрутном такси по дороге к дому последней из Снеговских я задремал, когда же вышел из микроавтобуса, чувствовал себя выспавшимся и готовым вероломно усыплять чужую бдительность. Я опасался, что пожилая хозяйка не откроет мне в столь ранний час. Но едва нажал кнопку звонка, в квартире послышались легкие шаги, щелкнул замок, и распахнулась дверь, как крышка гроба моей прежней жизни, давно похороненной в памяти. А на пороге я увидел призрака во плоти.

– Ты?! – воскликнула открывшая мне девушка, но я уже и сам не знал: я ли? Как во сне, слышал, что разбилась о пол чашка, выпавшая из ее руки. Очертя голову, я сгреб в охапку свою беглую возлюбленную, и показалось – смогу унести ее с собой, не выпуская ни на миг драгоценный груз. Я целовал ее, но слишком скоро понял, что она стремится оттолкнуть меня… Разжал руки, отступил на шаг.

– И откуда ты только взялся! – воскликнула девушка с досадой, расправляя и отряхивая белое платье, хотя я не смял его и не испачкал. – Чисто из-под земли…

– Что?.. – оторопел я.

– Мне говорили: ты и думать обо мне забыл.

– Кто? Кто говорил?

– Неважно. Ты его еще не знаешь.

Я видел признаки близкой бури – в глазах у нее, а вовсе не за окнами. Я знал: для этой девушки любой скандал – гроза в начале мая. Под градом обвинений она только гордо распрямлялась, под огнем обид – как заря, рдела, под дождем собственных слез – цвела. Из скандалов она делала искусство, причем боевое. Любой порыв ее, как ветер, переменчивого настроения всякий раз вышибал у меня почву из-под ног, бросал на произвол судьбы, как перекати-поле. Под шквальным огнем упреков, под жгучим ливнем обвинений от меня неизменно оставался труп – в клочья разорванный и заживо сожженный.

– Должно быть, я обожгла тебя? Это был только что сваренный кофе, – произнесла она с усмешкой, чуть ли не садистской.

И в самом деле: по комбинезону лжесантехника расплывалось мокрое коричневое пятно. А я и не заметил…

– Как ты меня нашел? Выходит, что мои доброжелатели, советовавшие держаться от тебя подальше, имели в виду – еще дальше. Зачем искал? Легко удалось найти? Какая жалость! Как прискорбно, что ты появился здесь, тебе и не представить! Просто Каменный гость.