Он нажал на кнопку, находящуюся на руле. Прозрачная перегородка, отделяющая две зоны, водительскую и пассажирскую, стала медленно опускаться вниз.
– Здравствуйте, – нежно поприветствовала его Ольга Петровна, узнав водителя.
– Сегодня опять поедем с включенными мигалками? – попытался он подбодрить своих пассажиров.
– Нет, но вы правы. Пожалуйста, довезите нас до больницы.
– Вы, наверное, едете к дочери? Как она?
Между Ольгой Петровной и водителем такси завязался разговор. Таксист оказался милым человеком. Он был возрастом ближе к пятидесяти, курил, но от него шел приятный запах одеколона и вкус яблока, видимо, этот вкус придавали сигареты. Опрятно одет и выражался довольно интеллигентно. Ольга Петровна учтиво отвечала на его вопросы и сама также поддерживала беседу. Сергей не участвовал в разговоре, посмотрев на безобидного мужчину, он уставился в телефон. Надев наушники, слушая громкую музыку, упорно набирал сообщения.
Как только машина подъехала к больнице, Сергей снял наушники, услышав слова таксиста.
– Вы, главное, сейчас не переживаете. Еще ничего страшного не произошло. Смотрите, вот мы и на месте.
– Спасибо вам большое.
– Давайте я оставлю вам мою визитку. Вдруг я смогу вам чем-нибудь помочь, или вы просто захотите поговорить.
Сказав слова благодарности, взяв пластиковую карточку, Ольга Петровна провела своей банковской картой по оплачивающему терминалу. Расплатившись, она по-дружески с ним попрощалась. И выйдя из машины, помахала ему рукой и произнесла вслед уезжающей желтой машине:
– Хороший мужчина, – потом обратила внимание на Сергея, – ты весь день молчишь. Кому ты пишешь, Оле?
– И ей тоже. Я не могу связаться с Алексеем. Леха должен был вернуться еще пять дней назад. Что-то случилось. Его телефон молчит. Его отец не отвечает. Я звоню в это чертово бюро. Там мне отвечают, что я не член семьи и они не выдают такую информацию, кому попало.
– Приедет твой друг, не переживай.
В больнице на первом этаже было просторно и светло. Пятиэтажное здание вмещало в себя несколько корпусов и отделений. Она также служила и для военных. В больнице проходили лечение те, кто был ранен на фронте, или проходили реабилитацию пострадавшие от той же войны. В это утро особенно много было военных. Их появление в больнице говорило о возобновление боевых действий. Но раз об этом не было упомянуто в ряду сверхновостей, то война шла не на территории империи.
В холле их встретила медсестра, которая провела их в гардероб, а затем сопроводила к лифту.
– У врача сейчас прием, но вы скажите в отделение медсестре, что он вас вызвал. Она вас отведет, – разъясняла молоденькая девушка и, нажав на кнопку вызова лифта, умчалась в регистратуру помогать с прибывшими пациентами.
Ольга Петровна с горечью смотрела на раненых солдат, ожидая лифт. Одних увозили без сознания, другие волочились с костылями по коридору за медсестрами. Она протяжно выдохнула, отпуская еще ниже свои плечи.
– Когда же ты кончишься, глупая ты война? – высказала она в пустоту, не ожидая ответа.
В отделении на четвертом этаже, в отличие от первого, стояла гробовая тишина. Здесь также было много раненых и больных, в суматохе медсестры бегали по коридору. Среди зеленых форм и синих пиджаков они в белых халатах уже приноровились и мелькали из одного кабинета в другой. Но военные смиренно, терпя свою боль, ждали своей очереди. Объяснилось это спокойствие в отделении, как только открылась дверь кабинета заведующего отделением и в проеме двери показался тот же врач, что ждал приезда Ольги Петровны. Он сам принимал поступивших людей в своем кабинете. Его тело полностью закрыло дверной проем. Толи от страха или уважения, или по другим причинам, кто как называет, но при виде его все затаили дыхания, а кто мог подняться, сразу постарались приподняться.
– Я прошу прощения, – медленно начал он произносить слова, – что вам приходится ждать. Но так получается, что я пока один врач, кто может вести прием, поэтому соблюдайте тишину и порядок. Хорошо.
Он, конечно, увидел Ольгу Петровну и Сергея, но отвлечься от приема все-таки не смог и скрылся обратно за дверью, пригласив очередного солдата к себе в кабинет. Но сразу оттуда вышел его помощник. Ассистент попросил подождать врача в ординаторской на пятом этаже и уверил, что скоро тот подойдет к ним.
– О, ничего, ничего, передайте ему, что мы будем ждать столько, сколько нужно, – согласилась Ольга Петровна.
Ждать им пришлось все-таки долго, пару часов. И хотя в ординаторской, где они находились, было уютно и комфортно и мягкий удобный диван. Им даже был предложен чай той молоденькой медсестрой, что встретила их утром. Она залетела в помещение, увидев сидящих людей на диване, включила электрический чайник. Девушка поинтересовалась у них, хотят ли они чаю или кофе, но ответа ждать не стала. Она поставила бокалы на столик возле дивана, сахарницу с конфетами, заварной маленький чайник, банку с кофе и так же легко куда-то упорхнула. Но комфортные условия не дают легкость в ожидании, и после первых десяти минут Сергей стал прохаживаться по кабинету, листать литературу и постоянно поглядывать на часы. А после часа такой муки он не знал, куда себя девать, и решил прогуляться по больнице.
– Мам, я пройдусь. Как только врач придет, ты меня набери. Я буду рядом.
– Ладно, иди. Я позвоню, если что.
Пятый этаж состоял из хирургических отделений. Именно здесь хотел работать Сергей после обучения в институте. Размышлял он об этом, слоняясь вдоль стен. Хорошие освещенные палаты и кабинеты, красные дорожки, постеленные на полу, краями прибитые к нему для безопасности, и белоснежные стены. Вот так выглядела будущая работа Сергея. Но особенно запоминался запах – больничный. Стойкий запах различных лекарств и стерильности. Им был пропитан каждый элемент в отделении, начиная от персонала и заканчивая мебелью. Но дальше идти было нельзя, об этом говорила табличка на широких двустворчатых дверях. И к тому же ему необходимо было возвращаться. Пропищал телефон. Пришло сообщение от матери: «Иди сюда». И он поспешил вернуться обратно.
– Привет, Сергей, – монотонно усталыми словами встретил его врач.
– Заходи, сынок, – подозвала его Ольга Петровна.
– Простите меня за ожидание, – начал с извинений доктор.
– Ничего страшного, – перебила его женщина, – скажите лучше о Маше.
– Простите, но у меня плохие новости, – и тут он оборвал свою речь глубоким выдохом. Замешкался и теперь не знал, с чего начать.
– Доктор, говорите скорее, – проронила Ольга Петровна, и из ее глаз покатились слёзы.
– Маша серьезна больна. Мы обнаружили редкое заболевание головного мозга у вашей девочки.
Эти слова прозвучали для них, словно приговор в зале суда. Но приговор, который сделали их девочке, намного страшнее, и невозможно оценить его степень. При этой степени все цвета жизни меркнут, и жизнь увядает на глазах.
– Давайте я постараюсь объяснить болезнь вашей дочери, – начал было говорить доктор, но рыдания матери никак не давали ему этого сделать. Всем оставалось теперь ждать спада эмоций и возможности дальнейшего разговора.
– Мы провели обследование, хотя надо дождаться еще некоторых результатов, но они не повлияют на диагноз…
Сергей вслушивался в каждый произнесенный слог, в каждое научное слово, в термин и название, произнесенное из уст мужчины напротив. Ольга Петровна пыталась также вникнуть. Но взбудораженная голова и шум от собственного дыхания и от сильнейших ударов сердца мешали ей. Это всё перебивало ее восприятие. Она смотрела то на врача, то в лицо Сергею, в его карие глаза.
Он же наоборот выглядел собранным и решительным. Его разум был чист. Он внимательно слушал факты о болезни тяжелой и почти не обратимой. Теперь, зная факты, ему хотелось хоть как-то помочь. Но как – он не знал.
– В столице есть клиника, где могут провести углубленное обследование. Мы уже связались с ней, и теперь всё зависит от их ответа.
– Доктор, есть шанс, что моя девочка будет снова здоровой? – сквозь слезы и прерывистое дыхание произнесла Ольга Петровна.
– Я не знаю, – честно ответил он. Впервые за всё время знакомства в нем проявилось неуверенность в себе и беспокойство.
– Но я сделаю всё необходимое для этого! – пообещал он всем, кто находился в комнате, и, в частности, себе.
– А можно к Маше? – вымолвила Ольга Петровна.
– Да. Мы перевели ее в отдельную палату. Света вас проведет. Крепитесь.
После его ухода в ординаторскую влетела всё та же девушка-медсестра, что и была Светой. Сейчас она увлечено рылась в телефоне, не заметив слез и рыданий, позвала следовать за ней.
Ребенок за эти дни ничуть не изменился. Солнечные лучи, проникающие в палату, освещали юное дитя. На взгляд девочка была абсолютно здорова и крепко спала. Она была аккуратно уложена на кровати, накрыта белым тонким одеялом, одетая в светло-розовый больничный халатик. Ее длинные волосы, вечно непослушные, мирно лежали, открывая ее нежно-розовое лицо.
– Мама, я оставлю тебя? Но я скоро вернусь. Я смотаюсь в институт по делам и скажу, что не появлюсь некоторое время, а потом вернусь. Ты посидишь с Машей одна?
– Езжай, но вернись поскорее! – попросила его мать.
– Хорошо, я быстро.