Антибиоты

– Скр…р…р…и… – завизжал диван.

– А…а…а… – зашлась в унисон дивану в экстазе Катя.

– Шку…у…у…ра! – что есть мочи закричала в потолок Ира, не отрываясь от шкафа.

Алексей усиленно жевал холодные макароны прямо из кастрюли и, созерцая телеса своей жены, удивлялся тому, как он умудрился зачать с ней второго сына…

Интерес к своей жене как к женщине, он утратил сразу после рождения первенца.

«А вот, Катька… Она интересная» – неожиданно всплыло, давно прятавшееся в глубине его сознания, желание.

Словно прочитав его тайные мысли, Ира оставила бесполезные поиски присыпки и повернулась лицом к мужу:

– Что? Тоже к соседке захотелось?

– Ты, нормальная? – подавившись макаронами, возмущенно выкатил глаза Алексей. – Мне на службу пора.

– Ага, – подозрительно сощурилась Ира.

– Буду как обычно, – выдавил из себя муж и, пряча глаза в пол, пошел обуваться.

– Нигде не задерживайся. Я сегодня вечером на собрание собственников пойду, – крикнула вдогонку скрывшемуся за входными дверями мужу Ира, запихивая рукой в рот остатки макарон.

– Мама, – потянул ее за полу халата, прибежавший на кухню, старший сын, – кушать хочется.

– Потерпи. Сейчас мама суп сварит, – обрадовала ребенка Ира, набирая воду в кастрюлю и чайник. – Только кофе выпью.

Красота требовала жертв…

Глава 2

– Женик, одолжи до пенсии двадцатку, – попросил слабым голосому Евгения Ракоцевича, не выходя из комнаты, его двоюродный дядька.

– Дядя Миша, зачем вам? – выпуская дым ноздрями в открытое окно балкона, подозрительно спросил Евгений, разглядывая с высоты тринадцатого этажа, бегающих на парковке детей.

– На ужин ничего нет. Сейчас Шурик сгоняет по-быстрому в магазин за хлебом.

Евгений глубоко затянулся сигаретой, и в который раз пожалел о том, что перебрался в столицу ради новой должности…

Евгений Вячеславович Ракоцевич закончил когда-то физико-математический факультет престижного университета, однако устроиться по специальности не смог. Поменяв несколько различных работ, он к тридцати годам, благодаря протекции своего отца, устроился в отдел службы безопасности весьма солидного банка, работа в котором долгое время обеспечивала его средствами к существованию. В этом же банке он оформил на себя долгосрочную ипотеку, благодаря которой приобрел просторную двушку. Однако со временем банк стал проводить политику реструктуризации и закрыл свой филиал в их провинциальном городке. Тогда ему предложили два варианта: искать счастья у других работодателей либо переехать в столицу и работать в главном офисе на той же должности. Подумав ровно пять минут, Евгений принял взвешенное решение и отправился в столицу, оставив в родном городе до лучших времен жену и почти взрослую дочь.

Столица встретила его радужной перспективой быстрого продвижения по карьерной лестнице и безрадостным проживанием в съемном жилье, съедавшим половину его доходов. Оценив бедственное положение сына, отец подселил его на время к дальним родственникам в квартиру, оставшуюся им когда-то в общее наследство, где пять квадратных метров официально принадлежали ему. Родственники поскрипели зубами, но согласились временно приютить Евгения, пока он не обустроится на новом месте работы.

Бюджетная трешка, вмещавшая в себя двоюродную сестру отца, ее мужа, двоих детей подростков, пьющую бабушку, старого одноглазого кота и вонючего хомячка, приняла в свои объятия еще одного жильца, скромно разместившегося на раскладушке в коридоре, выделив ему личную полочку в холодильнике.

Утром Евгений уезжал на метро на работу, а вечером возвращался и сразу ложился спать, любезно отказываясь от не очень настойчивых приглашений к столу на ужин. На выходные, чтобы не мусолить глаза своим родственникам, Евгений уезжал домой к жене и дочери, где с лихвой восполнял недополученные за рабочую неделю калории. Родственники же первые два месяца не слишком артистично делали вид, что не обременены его присутствием, однако уже через полгода стали открыто ему намекать, что в гостях хорошо, но и пора бы уже освободить жилплощадь.

Будучи человеком интеллигентным, Евгений упорно не замечал адресуемых ему посылов и продолжал квартировать, ожидая повышения на работе до должности ведущего специалиста до тех пор, пока бабушка не стала ходить по ночам с топором.

Еще месяц Евгений не только голодал, но и не досыпал, однако продолжал делать вид, что все в порядке, пока кот не задушил хомячка и не положил его труп ему на раскладушку. Опасаясь повторить судьбу хомячка, Евгений забрал раскладушку и перебрался в однокомнатную квартиру двоюродного брата своего отца.

Дядя Миша считался самым непутевым родственником, потому что за время службы в вооруженных силах не нажил ничего, кроме кучи болезней. Комиссовали его по состоянию здоровья после того, как он, перебрав авиационного спирта, потерял зрение. Однушка же ему досталась по социальной гарантии государства за символическую плату, которую внесли за него в складчину близкие родственники.

Теперь Евгений квартировал у него в прихожей не на раскладушке, а на стареньком диване и все было бы ничего, если бы у дяди Миши не жил, приставленный к нему в качестве гляделки, дядя Саша – одноногий инвалид, приходившийся Мишиной невестке дядей, квартира которого давно уже была продана в счет погашения ипотеки за не плохую дачу.

– Я быстро, – подтвердил одноногий дядя Саша, делая звук старенького телевизора тише.

– Ничего я вам не дам, – затушив окурок в пепельнице, отозвался Евгений. – Знаю я ваш хлеб. Алкоголь – это яд. Я сам схожу в магазин и куплю продуктов.

Он хотел закрыть окно, но тут его внимание привлек сосед из первого подъезда, который неуверенно лавировал на велосипеде среди грязных луж на асфальте.

Статный военный в звании старшего прапорщика в голубом берете и, выглядывающей из-под кителя, тельняшке, припарковал велосипед на парковке возле обшарпанных временем автомобилей, поправил шикарные буденовские усы и собрался было идти во двор, как тут к нему подбежали дети.

– Дядя, тут велосипед ставить нельзя, – сделал замечание пятилетний карапуз с размазанными под носом соплями.

– Брысь, мелюзга! – еле ворочая языком, приказал военный.

– Мы не мелюзга, – возразил ему второй мальчишка, возрастом чуть помладше.

– Что?! – взревел старший прапорщик. – Фамилия твоя, боец?!

При этих словах малышня с визгом бросилась со всех ног во двор, а самая старшая девочка из их компании, лет семи от роду, на прощанье показала ему кукиш.

Военный поправил берет и, неуверенно переставляя ноги, пошел вслед за ними.

Наблюдавший за этой картиной Евгений, грустно вздохнул и пошел одеваться.

– Женик, возьми, может, бутылочку, – глядя мимо него выцветшими зрачками, попросил дядя Миша, выходя по стене в прихожую.

– Ну, для аппетита, – закивал головой дядя Саша, пытаясь найти второй костыль, чтобы подняться с дивана.

– Посмотрим, – неопределенно бросил через плечо Евгений и вышел за дверь.

В переписке с жильцами дома Евгений не состоял, потому что: во-первых: не являлся собственником жилья, во-вторых: у дяди Миши из гаджетов имелся только старенький телефон, который для общения в мессенджерах не годился, а у дяди Саши его вообще не было, так как аппарат для связи, подаренный ему кем-то из родственников, был им давно пропит, поэтому о том, что не работает лифт в его подъезде Ракоцевич не знал.

Простояв в томном ожидании возле шахты лифта около пяти минут, Евгений пришел к выводу, что если он останется ждать лифт дальше, то дядя Саша и дядя Миша останутся сегодня трезвыми, а он голодным, поэтому, весело насвистывая, он поспешил пешком вниз по этажам.

Когда он вышел из подъезда, то его ожидал неприятный сюрприз…

Возле соседнего подъезда проходило собрание собственников.

– А, откуда такая цена? – возмущенно трясла какими-то скомканными бумажками, заплывшая жиром женщина, брызгая слюной в толпу из пятидесяти-шестидесяти человек, щедро рассыпавшихся на клумбах возле подъезда.

– Нам нужен новый подрядчик, для обслуживания лифтов! – пытался перекричать пухлую женщину, седовласый мужчина в помятом синем плаще, прижимая к груди солидный кожаный портфель из желтой кожи.

– Давайте рассмотрим второй вопрос, – слабым голосом блеял председатель – сухопарый мужичок с хитрыми колючими глазками.

– Почему у нас возле дома нет ни магазина, ни салона красоты? – возмущалась миловидная молодая женщина, картинно надувая пухлые губы. – Приходится вечно ездить куда-то к черту на кулички.