Подарок дьявола

– Дедушка скончался, – трагическим тоном сообщил Дмитрий Иванович и перекрестился. Страшная новость, высказанная по-английски, покоробила внука. В доме Ивана Алексеевича говорили только на родном языке. Старик лежал, откинув загорелое, румяное лицо на подушки, и смотрел в потолок. Алекс отвернулся. Он не хотел видеть, как отец патетическим жестом закрывает дедушке глаза, как встает на колени и картинно молится.

– Потелюй его, синок. – Маргарет взяла Алекса за руку и, уколов острыми коготками, тихо пожала ее: – Уви, все ми смертни…

Хоть мама и проявила такт, заговорив с сыном по-русски, Алекс вырвал руку из ее коготков и вышел из спальни. К себе в мансарду он подниматься не стал, а спустился вниз, прошелся по дому и остановился возле своей бывшей детской комнаты. Открыл дверь и словно шагнул на семнадцать лет назад. На диване сидел огромный медведь Ваня. На полу выстроился целый парад автомобилей. Господи, какие они стали маленькие. А ведь я мог прокатиться на каждом из них.

Красный «Форд» дедушка подарил внуку на шестилетие. Малыш объездил на этом автомобиле весь сад вдоль и поперек, играя в путешественника. А синий «Понтиак» Алекс получил в первые каникулы, уже школьником. Каким он ему казался огромным! Молодой человек попытался забраться на сиденье. Коленки уперлись в подбородок, но он все-таки сидел. Осмотрев армию солдатиков, самоходную пушку и огромный парусник, повзрослевший наследник внезапно осознал: счастливый мир детства не вернется.

– Дедушка, почему ты ушел?! – Громкий крик вылетел из глубины сердца, из глаз хлынули слезы.

По дому кто-то тихо ходил. В саду завели машину, и она, черкнув фарами по стене, укатила. А он все сидел в синем «Понтиаке» своего детства и плакал. Со слезами уходила страшная тяжесть утраты…

Алекс вылез из машинки, вытер о плюшевого Ваню лицо и упрямой походкой направился в кабинет деда. За старинным письменным столом, справа от кресла, таился стальной сейф. Алекс знал, что дедушка хранит ключи в потайном ящичке письменного стола. Иван Алексеевич однажды показал ему свой тайник. Алекс открыл сейф и увидел горку папок. Перебрав их, нашел одну с надписью «Саша». Выложил на стол, развязал ленточки и открыл.

Сверху, в отдельном конверте, лежало письмо к внуку. Алекс взял конверт и спрятал в карман. Кроме письма, в папке хранились имена и адреса людей, чья-то переписка и пожелтевшие фотографии. На одной из них он увидел блестящего морского офицера и сухенького моложавого человека в сером костюме. На обороте снимка имелась надпись: «Господин Слободски и товарищ Зелен – союзники. «Амторг», переговоры по ленд-лизу. Одна тысяча девятьсот сорок первый год».

Екатеринбург. 2000 год. Февраль

Мать и дочь Сегунцовы завтракали. Наталья Андреевна подлила дочери из кофейника и поджала губы:

– Хоть спасибо бы сказала матери.

– Что, мама? – Марина подняла на мать удивленные глаза.

– Ничего. Я за ней, как прислуга, ухаживаю, а она даже поблагодарить не удосужилась.

– Извини, мамочка, я задумалась. – Чадо выдавило из себя улыбку и глотнуло кофе.

– Что с тобой, девочка? В институте неладно? – В глазах матери тревога, надо отвечать.

– Нет, мама, все в порядке.

– Тогда не спи за столом, ты легла рано, должна бы и выспаться… – Родительница вчера вернулась с дежурства после десяти, постучала в комнату дочери, но та уже спала.

– Сегодня зачет у Фролова, я и задумалась. – Марина быстро опустошила чашку, отнесла посуду в мойку, открыла кран.

– Ладно, оставь. На работу не иду, сама управлюсь. Беги на занятия, – разрешила мама.

Марина кивнула и поспешила в комнату одеваться. Наталья Андреевна возникла на пороге с кошельком в руках: – Возьми пятьдесят рублей, поешь в столовой, если задержишься.

– Не надо, мама. У меня еще тридцатник со вчерашнего дня сохранился, – отказалась дочь.

Мать покачала головой и вышла. Марина сбросила халатик и застыла перед зеркалом: «Без одежды я ничуть не хуже девиц из журналов. – Девушка вздохнула. – А надену тряпки – и серая мышь». Ей очень бы хотелось выглядеть как Катя Щеглова или Вера Сомова. Но где взять столько денег? Хорошо им с папами-бизнерами. Она открыла шкаф и задумалась. Сама не знала, какая муха ее укусила, только сегодня хотелось праздника. Сняла с вешалки единственное фирменное платьице из немецкого трикотажа и облачилась в него. Это платье она надевала всего раза два. Один раз – в театр с Николаем Спиридоновичем, поскольку он ей это платье и подарил. Второй – на вечер в институте, сегодня – третий.

Однако с выходным нарядом драные колготки не напялишь, их можно только под брюки. Выдвинула ящичек комода, извлекла единственную упаковку новеньких и натянула на ноги прозрачную паутинку. Рюкзачок с тетрадями она приготовила с вечера, но в последний момент брать с собой раздумала. Отставила его в угол, снова посмотрелась в зеркало, попудрила носик, надела белую вязаную шапочку, обула сапожки на высоком каблуке и глянула на часики. На сборы ушло пятнадцать минут. Студентка выходила из дома, как всегда, в обрез.

– Пока, мама.

– Пока, девочка. Ты сегодня долго?

– Не знаю. Часов в пять, наверное…

– Молока купи. Впрочем, не надо, я сама выйду.

– Тогда до вечера.

Марина набросила поверх нарядного платья пуховку, захлопнула дверь и, цокая каблучками, спустилась вниз. В подъезде дурно пахло, там и сям валялись банки от пива. В холодную погоду алкаши использовали лестницу в качестве бара. Среди жильцов постоянно ходили разговоры о необходимости кодового замка. Но замок требовал расходов, и вопрос о нем уже несколько лет оставался открытым. Марина вышла и с облегчением втянула в ноздри утреннюю дворовую свежесть.

Вокруг происходили события, которые она наблюдала каждое утро. Пожилой сосед мучил стартером свой «москвичок», молодая мама Галя, «без мужа», катала коляску, мужики опохмелялись на скамейке пивом. Дворники снег расчистили, и она благополучно миновала двор. В подворотне цокот каблуков раздавался особенно звонко. Марина вышла на улицу и увидела Толика с Витей. Парни стояли возле черной иномарки и во весь рот улыбались. Девушка, не оглядываясь, побежала к остановке. Молодой человек, каждое утро поглядывающий на нее с мужским интересом, как всегда, дожидался автобуса. Марина смело подошла к нему:

– Ты чего такой большой и такой робкий? Только пялишься, а заговорить боишься?

– Я… а… – смутился кавалер.

– Ну не я же. Меня зовут Марина, а тебя?

– Меня Костей.

– Костя, тут какие-то парни ко мне привязались, возьми меня под руку.

Здоровяк Костя осторожно прикоснулся к ее локтю. Толик с Витей, припустившиеся было за ней, заметили, что девушка беседует со здоровенным детиной, и в нерешительности замерли. В это время подкатил автобус.

– Ты куда едешь? – спросила Марина у смущенного воздыхателя.

– На работу.

– Я прокачусь немного с тобой? – И не дожидаясь согласия, схватила его за руку и втащила в салон: – Не бойся, я сейчас сойду. Только погляжу, тащатся за мной эти двое или отвязались.

Костя широко и по-доброму улыбнулся:

– Зачем сходить, давай заскочим вместе ко мне на работу, я предупрежу ребят, и мы погуляем. Я правда давно хотел с тобой познакомиться, да страшно.

– Я что, на бабу-ягу похожа? – рассмеялась Марина.

– Нет, ты красивая. Это я трус, – признался застенчивый кавалер.

Марина покраснела и, чтобы скрыть смущение, ткнула пальцем в окно:

– Смотри, мой институт проезжаем.

– Ты в педагогическом учишься? – с уважением протянул Костя. – И на кого же?

– На социолога…

– Умной будешь…

– Умной надо родиться, а образованной – постараюсь.

– А я мастером спорта хочу стать. У нас в субботу в крытом зале дворца соревнования. Приходи, поболеешь за меня.