Бомба для Аль-Каиды

– Спасибо. Вы мне очень помогли.

Она еще раз предложила «насыпать» мне борща и проводила до парадного. На пороге я решил уточнить:

– Вы с первого класса вместе учились?

– С этой гадюкой!?

Я сформулировал иначе:

– С премьер-министром вашей страны?

– Ни, я с ней вообще не училась. Мы с Запорожья приихали, когда она уже в институт пристроилась. Люди про нее шушукались. Ты же сам гутарил, что у нас город небольшой. Тут правды не схоронишь.

Москва. Проспект мира.

Квартира писателя Игоря Клименко.

11 ноября 2010 года

«Она обыкновенная блядь, и твоя задача, чтоб об этом узнали все.

– Если обыкновенная и все так просто, за что пятьдесят штук баксов? Мне в издательстве платили в пять раз меньше, и я считал, что это совсем неплохо.

– Во-первых, за скорость, а во-вторых, за риск. Если она пронюхает, тебя шлепнут.

– Все так серьезно?

– В наших делах разное бывает. Политика штука тонкая», – вспомнил журналист свой разговор с заказчиком.

Игорь Васильевич Клименко вернулся в Москву утром. Бросив в прихожей старенький чемоданчик с примотанной изолентой ручкой и прихватив кипу корреспонденции, скопившейся в почтовом ящике, прошел в кабинет и, не раздеваясь, уселся в кресло. Он давно не занимался журналистикой, зарабатывая себе на хлеб сочинением фантастических романов. Его уже заметили, и определенный круг читателей с нетерпением ожидал очередной книги. Но началась Большая война, и книги покупать перестали. Клименко попытался вернуться в газету, но как журналиста его успели забыть и предлагать работу не спешили. И даже протекция близкого друга Тимофея Старкова не помогла. А Старков себе уже заработал имя фронтовыми репортажами. Вся страна знала, что его ранили и он по ранению в отпуске. И в газете с его мнением считались. Игорь Клименко мечтал о фронте и готов был отправиться в самую пасть Аль-Каиды. Но свободных средств на содержание второго спецкора редакция не имела, и Клименко вежливо отказали. Жить стало не на что, а тут такое предложение.

Возможно, если бы только деньги, он бы и не согласился. Денег заработать неплохо, но пачкать свое имя, ввязавшись в политические игры пусть даже другого государства, ему претило. Заказчик сомнения сочинителя заметил и, видимо, ход его мыслей уловил верно: «В качестве премии обещаю вам место спецкора в одной из центральных газет. Вы же рветесь на фронт?»

И сочинитель не устоял. Командировка закончилась, и хоть аванс лежал в ящике письменного стола, Игорь понимал, что к этим деньгам не притронется. Оставалось сдать свою квартиру и переехать к отцу.

Сидя в кресле, он пытался понять, почему же сразу не сообразил, с кем имеет дело. А собственно, что он ждал? Ему же при встрече объяснили установку. Она обыкновенная и все такое. А причина была и гораздо серьезнее, чем деньги и обещание работы. Эта женщина поддерживала связи с ультранационалистами. А их Игорь ненавидел с детства. Политика, который не стесняется использовать черносотенные знамена, Клименко считал врагом.

В кабинете пахло застарелым куревом и давно не проветренным жильем. Он встал, распахнул балконную дверь, машинально нащупал в кармане пальто пачку сигарет. Балкон занесло снегом, и на нем осталось множество птичьих следов. Воробьи и голуби, привыкшие, что их тут подкармливают, продолжали прилетать, хотя он уже месяц как отсутствовал. Месяц назад еще и снега не было.

Клименко тогда ответил заказчику: «Не знаю, что получится. Я и газету тогда бросил, потому что надоело заниматься «чернухой». И от политики давно отстал».

Заказчик зло хохотнул: «Политика это деньги. Ею занимаются воры, проститутки, аферисты, иногда фанатики. Публика как раз для беллетриста». Игорь помнил, что его это заявление покоробило, и возразил: «Простите, но я не считаю нашего президента ни вором, ни аферистом, а уж тем более проституткой. Он может мне нравиться или нет, это другое дело, но уважения он заслуживает хотя бы как военный летчик. Он своей жизнью рисковал».

«У вас президент кадровый вояка, а вовсе не политик. Его назначили, он исполняет. Может быть, москалям в случае с ним повезло. Москву пока не бомбят. Но давай ближе к делу».

При первом разговоре Клименко подметил – заказчик тип неглупый, но законченный циник. Это был красивый мужик, моложе полтинника, но значительно старше сорока. Клименко дал бы ему лет сорок семь. Виски у него начинали седеть, но морщин почти не намечалось, и глаза из-под светлых бровей смотрели на мир молодо и нагло. Говорил по-русски он совершенно чисто. И даже буква «г» звучала в его устах по-московски, а вовсе не по-хохляцки. Хохлы «г» произносят по-особенному.

После согласия литератора взяться за работу заказчик вынул конверт, раскрыл его и, показав пачку долларов, протянул ему: «Возьми аванс. Сделаешь работу, тут же полностью рассчитаюсь. И не забудь о сроках – в мае у нас выборы президента».

Материалов Клименко собрал достаточно, но садиться писать не собирался. После встречи в Киеве с Сергеем Павловичем Снегирем у него созрел план совершенно другого репортажа, но заказчику это бы не понравилось.

Застарелого табачный дух смешался с морозным сквозняком улицы. Он выбросил окурок, закрыл балконную дверь и, наконец, снял пальто. Рабочий стол, заваленный бумагами, никто не трогал с его отъезда. Игорь прошелся по квартире. В спальне полный порядок. Только женский халат на спинке кровати. «Галку недавно приводил», – подумал он о друге, которому оставил ключ. Тимофей после ранения получил в газете отпуск и мог наслаждаться встречами со своей возлюбленной. Отношения с женой у него давно перешли из лирических в родственные. Они дружили, но каждый жил своей жизнью. Тимофей встретил Галю.

«Везде убралась, а в кабинет не входила. Знает, что не люблю». На кухне тоже все прибрано, даже посуда, которую он так и не вымыл, теперь сияла чистотой в шкафу.

«Решится на второй брак, получит в хозяйки чистюлю», – усмехнулся Игорь, достал кофе, насыпал в кофейник, залил водой и, поставив на плиту, вернулся в кабинет. Долго смотрел в окно. «Вот у Тимофея с Галей любовь. Им хорошо, а я всегда один». Встретится ему девушка, понравится, он месяц-другой проводит с ней в охотку, а потом начинает скучать. Все молодые женщины через определенное время хотят замуж. Даже если они не высказываются вслух, об этом говорят их глаза, вздохи, рассказы о детях и счастье отцовства. А Клименко терпеть не может детей. Они его утомляют. К тому же он холостяк. Художнику обременять себя семьей опасно. Да и скучно это до чертиков. Вместо любимой женщины через полгода рядом с тобой привычная вещь.

Игорь уселся в кресло и посмотрел на календарь. Он оставался открытым на странице «10 октября 2010 года». Вырвал тридцать страниц, бросил в корзину и взял телефон. Надо было сообщить другу о своем возвращении. А то прилетят голубки, а гнездышко уже с птичкой. Но вместо этого позвонил заказчику.

– Здравствуйте, Иван Иванович, Клименко беспокоит. Извините, но я решил от работы отказаться. Можете забрать аванс. Ваших денег я не тратил. – Положив трубку, открыл ящик и, запустив руку в его дальний конец, достал конверт с долларами. Бросил его на стол и разложил газеты, что скопились в ящике. Из кухни запахло горелым. Он вспомнил о кофейнике и бросился туда. Кофе выкипел и залил плиту. «Вся Галина работа насмарку». Выругался, вернулся в кабинет и уткнулся в газету. За месяц, что его не было, многое изменилось. Армии «Аль-Каиды» уже стояли на границах России. Американцы доигрались. Они подготовили переворот в Узбекистане, назвав его «Розовым туманом». Но толпы на улицах вскоре сожгли розовые флаги и подняли зеленые. Да и цвет толпы тут же изменился. Из пестрой и разноцветной клумбы она превратилась в черный саван. Тут же активисты движения «Новый Восток» начали раздавать автоматы. Из манифестантов вербовались боевые отряды. Диг Хан итак собрал под свои знамена десятимиллионную армию, теперь в нее влились и узбеки.

«Интересно, сколько времени наш президент сможет удерживать нейтралитет?» – подумал Клименко и услышал звонок в дверь.

«Так и не позвонил другу. Сейчас будут неловко топтаться в прихожей. Пришли потрахаться, а тут я»… Он подошел к входной двери и, не спрашивая, распахнул ее. На пороге стоял заказчик, рядом с ним два молодых парня в длинных красных пальто. Яркие мужские наряды вошли в моду с осени 2009 года.

– Так скоро? – Удивился Игорь.

– Да, раз вы отказываетесь, должен незамедлительно вернуть деньги. Я плачу не из своего кармана. Вот и кассиров привел.

– Пожалуйста, проходите.

Гости, не раздеваясь, прошли за ним в кабинет. Клименко взял со стола конверт и протянул заказчику. Тот кивнул на кассира:

– Это ему.

Игорь Васильевич протянул конверт молодому человеку и увидел, как «кассир» извлек из кармана пистолет с длинным дулом.

«Глушитель», – догадался сочинитель, вовсе не удивившись:

– Мы так, кажется, не договаривались… – Успел сообщить он посетителям и получил пулю в лоб. Второй «кассир», не обратив внимания на труп хозяина, спокойно подошел к компьютеру, включил его и пощелкал мышкой:

– По теме ничего.

– Смотри внимательно. Береженого бог бережет. Ищи диктофон и пленки, – распорядился заказчик, открывая по очереди все ящики письменного стола и по ходу знакомясь с их содержимым: – Тут тоже нечего.

Втроем они медленно обошли квартиру, заглянув даже в туалет.

– Похоже, и тут ничего, – констатировал один из «кассиров».

– Я ему советовал записей не делать. Может, и послушался, – ответил Иван Иванович, направляясь к выходу. Но в прихожей задержался, открыл потертый дорожный чемоданчик Клименко, увидел скомканное белье. Прихватив чемоданчик с собой, посмотрел в дверной глазок и выбрался на лестничную площадку. Два «кассира» последовали за ним. Напротив подъезда их ждала большая черная машина. Троица перешла улицу, уселась в нее и быстро уехала.

Вашингтон.

Арлингтонское Мемориальное кладбище.

11 ноября 2010 года.

Фил Далисенсен в ветровке выглядел далеко не столь внушительно, как в синей генеральской накидке. Навещая могилу сына в холодную погоду, он обычно приезжал на Арлингтонский холм, небрежно набросив синюю накидку на плечи, под которой виднелся белый китель. Белая светская форма отца, Гарри очень нравилась. Даже больше, чем вечерняя парадная. У нас сложилось мнение, что американские военные относятся к знакам воинский различий весьма фривольна, да и жесткой дисциплины не признают. Это мнение в корне неверно. В вооруженных силах Соединенных Штатов к ритуалам, и всевозможным формальностям придираются куда больше. Это касается и формы. Даже для генерала явиться на вечернее мероприятие в дневной светской форме нонсенс, а офицерам более низких чинов это грозит серьезными взысканиями. И если у российских военачальников существует форма на каждый день, или парадная, то у американских генералов разновидностей одежды гораздо больше. Светская белая форма сыну Фила нравилась особенно. Может быть, именно из-за нее Далисенсен-младший и мечтал дослужиться до генерала. Но Большая война оборвала мечту сына вместе с его жизнью. В память об этой мечте Фил и навещал могилу в белом кителе. Но сегодня он не желал выделяться. В американской армии и генералы, и сержанты носили одинаковые ветровки. И только полоски на брюках да герб на меховой шапке для внимательного прохожего открывал генеральский чин посетителя мемориального кладбища.