Краски любви

– Костей, – ответила девушка.

Губанов шел напролом. Но от его ударов новенький уходил без труда, и так продолжалось секунд десять. Неожиданно Губанов получил ногой в пах. Он так увлекся нападением, что не ожидал от этого тощего подростка молниеносной атаки. Но атака произошла и заставила Олега на секунду скорчиться от боли. Этой секунды хватило, чтобы новенький обработал коленкой его голову. Тренер понял: малец не без техники, но физически слабоват. Если бы его удары были посильнее, Олег давно бы оказался на полу.

– Не кишка и не стручок, а хлыст, – сделал вывод Петр Рыгов.

– Точно, хлыст, – подхватили ребята.

Кличка новенькому была определена.

– Ладно…. Остыньте, – остановил тренер схватку и пригласил новенького к себе в кабинет.

– Я больше не нужна? – спросила Тамара у своего протеже и, получив утвердительный ответ, не попрощавшись с Журовым, направилась к выходу.

– Могла бы и задержаться… – пробурчал Стас ей вслед, но ответа не дождался. Девушка лишь на мгновение повернулась и, вопросительно взглянув на Журова, вышла из зала.

– Тебя Костей звать, звереныш? – поинтересовался тренер и, получив утвердительный кивок, спросил: – У кого ты в Питере занимался?

– У Пантелеева Геннадия Степановича, – ответил Костя.

– Слышал. Каратист, результат дает. Только я работаю чистый тайский бокс. Понял? – сказал Журов.

Парень опять утвердительно кивнул.

– Чего ты, как баран, башкой машешь? – обозлился Журов, но тут же успокоился: – Всем в душ и по домам, – приказал он ребятам, которые с любопытством прислушивались к разговору с новеньким, просунув головы в дверь кабинета.

Головы исчезли. Журов помолчал, словно обдумывая, как поступить с Костей:

– Мы работаем так. Хочешь драться для собственного удовольствия – стольник в неделю приносишь. Будешь готовиться к профессиональным схваткам – учу бесплатно. Понял?

– Угу, – ответил новенький Костя.

– Что такое «угу»? – поднял бровь Журов.

– Понял, – уточнил Костя.

– Понял, тогда поясни, – потребовал Журов.

– Понял. Или платить и тогда так, или не платить, тогда не так…

– Ты мне дурака не валяй. Повторяю. Если я тебя учу за свой счет, едешь, куда я скажу, и дерешься, с кем скажу. За победу будешь получать бабки. За поражение – сам добавлю. Это ясно?

– Угу, – ответил Костя.

– Послезавтра в шесть – как штык, – предупредил Журов и, еще раз, оглядев худую фигуру парня, сообщил: – Экипировочку подыщи, в обычных шмотках работать нельзя. Не принято.

До метро Катя мчалась, подпрыгивая от радости. Понимала, что ей повезло. Сегодня парни устали после тренировки, оттого она и сумела себя показать. Тот же Губанов в другой момент легко бы с ней расправился. Олег нормально подготовлен и много сильнее ее физически. Что ж, удачный день, ничего не скажешь.

С самого утра у Кати все сложилось как нельзя лучше. Чисто случайно она оказалась около маленького парикмахерского салона в Скатертном переулке. Решила зайти. Ей надо было подстричься, но сразу сесть в кресло она не решилась и сначала долго следила за работой мастера. Ей очень понравилось, как парикмахерша разделалась с подростком. Клиент в коже, обвешанный медными и железными бляшками, буквально преобразился на ее глазах. Фантастика, да и только. Мастеру помогала девица. По внешнему сходству Катя догадалась, что это работают мать и дочь.

– Сделайте из меня мальчика, – попросила она.

Евгения Анатольевна умела понять клиента. Пока мастер колдовала над прической Кати, ее дочь Тамара, очень развеселившаяся от Катиного желания превратиться в парня, оживленно болтала с ней на разные темы и, между прочим, упомянула об увлечении брата. Услышав о тайском боксе, столь редком для России виде восточных единоборств, Катя уговорила девушку представить ее тренеру. Тамара легко пошла на приключение. Идея разыграть Стаса пришлась ей по вкусу. Его самоуверенность Тамару раздражала, а ухаживания смешили и надоедали. Так почему бы не помочь парню? Ой, да что же это? Девчонке, конечно же. Пусть придет к Стасу, а там…

Глава 5

Катя-Костя, Костя-Катя…

Сергей Андреевич Астахов снимал небольшую однокомнатную квартиру в районе Волгоградского проспекта. Промышленный край столицы не относился к престижным элитным кварталам, поэтому жилье там сдавалось недорого. Из окон его квартирки можно было любоваться дымом из труб местной ТЭЦ, а форточку рекомендовалось открывать пореже.

Катя первый день самостоятельно провела в Москве и теперь с трудом отыскивала свое жилище. Два раза она по ошибке поднималась на четвертый этаж, но двери, обитой коричневым дерматином, не обнаружила. Оказывается, Катя спутала дома. Облезлые пятиэтажки и впрямь были похожи друг на друга, как близнецы, различить их было непросто.

Когда Катя все-таки попала домой, Сергей Андреевич ее с трудом признал. Реакция родителя Катю порадовала. Не зря она истратила недельный запас карманных денег!

– Как я тебе? – поинтересовалась дочка.

– Ночью встретишь – шарахнешься, – успокоил ее отец.

– Па, я сегодня парня сделала, – похвалилась Катя.

– Как сделала? – не понял Сергей Андреевич.

– Так. Коленкой в морду. Я теперь три раза в неделю стану на тренировки ходить. Тайским боксером заделаюсь, – отрапортовала она и потребовала есть.

Голод Катя скопила жуткий. Она моментально проглотила пельмени, бутерброды с сыром и маленький торт по имени «Трюфель», припасенный отцом для первого московского вечера. Закончив жевать, она вдруг сообразила – отцу-то лакомства не осталось!

– Па, прости. Я все смолотила… – растерялась Катя.

Сергей Андреевич рассмеялся и заверил, что к тортам абсолютно равнодушен. Склонность дочери к драчливым видам спорта он не одобрял, но мнение свое держал при себе. Устраивая Кате постель на узком диванчике, отец вздохнул и тихо сказал:

– Смотри, доиграешься. Отколотят тебя. А еще хуже – неправильно поймут.

– Па, не нуди. Ты же обещал… – пристыдила его дочка.

– Хорошо, барышня. Больше не буду.

– Сколько раз тебе говорить, я не барышня, а твой сын Костя! Любой нормальный мужчина мечтает о сыне, а ты недоволен.

– Да. Конечно, Катя-Костя, Костя-Катя… – согласился родитель и принялся раздвигать кресло. Раздвижной спальный агрегат становился его постоянным местом ночлега.

Первый совместный день московской жизни отца и дочери подходил к концу.

Глава 6

Любитель живописи

Самсон Гуревич по кличке Гнусняк ехал на своем «Фольксвагене» по осевой. Нельзя сказать, чтобы он куда-либо опаздывал, просто Гнусняк был в ярости и не мог спокойно торчать в пробках. Злость Самсона объяснялась негативным разговором с художником Крюковым. «Подонок, мразь, ничтожество» – эти эпитеты были далеко не самыми острыми в том наборе слов, которые произносил про себя Самсон Гуревич в адрес художника. Торговец «прекрасным» знал куда более затейливые выражения. Ругаться Самсон научился с двенадцати лет у отчима. Тот, приходя домой после очередного дежурства, долго и грязно вслух излагал свои мысли, если не находил оставленной для него еды в огромном количестве. Отчим служил во вневедомственной охране, много и часто пил. Мать его побаивалась. Когда отчим помер, Самсон так обрадовался, что на поминках не мог скрыть улыбки. Рот его растягивался сам собой. И, даже понимая неуместность своей радости, сдерживать ее Самсону не удавалось.

Теперь на Гуревича работал огромный невидимый штат. Его сотрудники не были официальными служащими, они даже не все знали, на кого работают. Много лет прошло с тех пор, когда жалким подростком Самсон Гуревич слушал грязные ругательства отчима и боялся его разозлить. Сегодня Самсон возвращался в собственный особняк.