Чёрный дракон

Мы выходим на объездную дорогу, что идёт у границы леса вокруг горы.

Деревья в лесу во многих местах опоясаны колючим кустарником и растут так близко друг к другу, что пройти в лес между ними практически невозможно.

Мефодий достаёт из наплечной сумы прибор, похожий на барометр с несколькими стрелками. Старик что –то подкручивает с боку, смотрит на стрелки непродолжительное время, после чего проходит по дороге метров пять, снова подкручивает, и снова выжидает пока стрелки не перестанут двигаться, соединятся вместе, и укажут направление…

Затем Мефодий вытаскивает из – под рубахи небольшой топорик и делает им на ближайшем стволе широкого дуба зарубку на уровне моих глаз.

– Эта метка тебе пригодится, когда будешь снова идти ко мне на подворье, – говорит Мефодий.

Я молчу, запоминаю дерево, и мы ступаем в темноту.

Проход между деревьями здесь чрезвычайно узкий и идёт короткими зигзагами.

– Иди за мной, шаг в шаг, ступай смело, – говорит Мефодий.

Мои глаза скоро привыкают к темноте. Я вижу мощные стволы дубов, и множество змей внизу, между корней этих могучих и раскидистых деревьев. Но страха я не чувствую за широкой спиной Мефодия.

Мы поднимаемся метров на двести в гору. Деревья в этих местах растут уже реже, и становится светлей.

Через несколько минут мы выходим на небольшую лесную опушку.

Здесь стоит повозка, запряжённая невысокой, но коренастой лошадкой.

– А кто мой отец? – спрашиваю я Мефодия.

– А разве ты не знаешь? – поворачивается ко мне старик.

– Я что – то плохо помню. Наверное, получил сильный удар по голове.

– Ничего, ничего, у меня поправишься. Скоро он тебя призовёт… тогда всё и вспомнишь. А сейчас садикось на соломку.

На лесной траве еле заметна неширокая дорожка. Лошадка трогается в восточном направлении, параллельно верхушке горы.

– Накось, хлебни чайку из моей фляги, – говорит Мефодий и передаёт мне квадратную бутыль из тёмного стекла.

Я вспоминаю, что очень хотел пить, и делаю три больших глотка прохладного напитка со вкусом мяты.

Очень быстро веки мои слипаются, и я, не в силах их открыть, засыпаю крепко – крепко…

***

Я просыпаюсь на низкой деревянной кроватке под мягким одеялом. Смотрю на низкий потолок и вижу на нём весёлые солнечные лучики. Сколько я проспал – понять не могу, но чувствую себя так хорошо, что и не вспомню, когда такое было…

На бревенчатой стене тихо тикают часики с кукушкой. На белом циферблате чёрные стрелки показывают четверть второго пополудни.

Я быстро поднимаюсь с кровати и подхожу к окну. Здесь стоит деревянный столик с полированной столешницей и стул со спинкой, на которой висят мои дурацкие штанишки.

В углу комнатки темнеет узкий шифоньер. Я открываю его дверцу со скрипом. С обратной стороны, из зеркала на меня смотрит хилый паренёк с волосами цвета соломы, торчащими в разные стороны, с благородным, но очень нежным лицом…

«Жить с таким телосложением и личиком трудно в любом мире, где существуют биологические организмы и их видовая борьба», – приходит мне в голову совершенно верная мысль.

Здесь же, в шифоньере, на верхней полочке стоит деревянный коробок с круглым стеклянным окошком и медной проволокой, идущей от него вверх по бревенчатой стене. Я понимаю, что это радиоприёмник и вижу на нижней полке гальванический элемент в виде высокой банки с электродами. На корпусе приёмника нахожу выключатель и щёлкаю им. Приёмник начинает трещать. Я поворачиваю небольшое колёсико вверху деревянного корпуса и слышу женский голос: «… Сегодня утром штурмовой отряд русской армии обнаружил турецкий десант и полностью его уничтожил. Турки высадились на крымское побережье глубокой ночью с целью освобождения турецкого корабля и его экипажа, захваченного накануне нашими пограничными кораблями в российских территориальных водах …»

Голос умолкает и начинает звучать какой – то бравурный победоносный марш с трубами и литаврами…

Подхожу к окну и вижу свою выстиранную белую рубаху. Она висит в самом конце большого подворья со множеством самых разнообразных построек.

Я надеваю штаны, сапожки со скошенным каблуком и небольшими шпорами, и выхожу из уютной комнатки.

И сразу же слышу, как гремит цепь. Ко мне бежит здоровенный бурый медведь с открытой пастью. Цепь ходит по железному пруту, что тянется по всему длинному подворью, и зверь может запросто меня достать…

––

Глава 2

Глава 2 На подворье у Мефодия

Я быстро захожу в комнатку и закрываю дверь с обратной стороны.

Во дворе появляется Мефодий в фартуке и с небольшой кувалдой в руке.

– Не боись, Олежек, выходи. Я сейчас Стёпу на короткую цепочку посажу. Он спокойный у меня, но больно любопытный.

Мефодий берёт медведя за кольцо на ошейнике, и тот послушно бежит за ним в конец двора и остаётся уже там греметь цепью…

– А почему у тебя на подворье медведь, а не собака? – спрашиваю я.

– Собаки здесь не приживаются, сразу хвосты поджимают и воют сутки напролёт, нечисть всякую привлекают… – говорит мой прадед с загадочной улыбкой.

По всему периметру заборчика на подворье тянется дикий виноград. Мефодия, как я узнал позже, делает их него не только отменное красное вино, но и отличный сок.

На высоких стойках входных ворот темнеет металлическая штанга турника.

Я подхожу к воротам и только с третьего раза цепляюсь за неё…

Подтянуться мне удаётся всего лишь два раза, и то еле – еле…

– А что, Мефодий, у нас разве война с Турцией? – спрашиваю я, спрыгнув с турника.

– Да нет. До этого ещё не дошло. Но вооружённое противостояние имеется, – Мефодий разглядывает мои тоненькие ножки и говорит с заметной жалостью:

– Слабенький ты, Олежек. Надо тебе хорошо кушать и заниматься физическим трудом и упражнениями для развития организма. Ну да ладно, это дело мы поправим. Сейчас мы будем завтракать, а потом пойдём на охоту и на рыбалку. Тебе надо мясо свежее каждый день кушать и ещё кое –какие процедуры попринимать… Это мы сделаем. Отец – то твой, какой бы он король не был, а решил тебя пустить в расход. Значит, он тебя не любит. А я его не люблю, а тебя люблю, потому как ты мой правнучек и русский человек по матери, – говорит Мефодий, прижимает меня к себе, и глаза его блестят от влаги.

– Мы, русские, не должны бросать друг друга, – говорю я и чувствую после этих слов ком в горле…

– Это ты хорошо сказал. Верные слова. Теперь мы будем вместе, или хотя бы недалеко друг от друга, – улыбается Мефодий и хлопает меня по плечу.– Учиться тебе надо. У нас в городке гимназия скоро новая открывается.

– Какая гимназия?