Честь и доблесть

– Хорошо стреляют англичане, – сказал Гастон.– Прикройте его щитом… Арбалеты – выстрел!

Шесть королевских арбалетчиков спустили тетиву. Кажется, кто-то вскрикнул на противоположном берегу. Но отряд англичан не отходил, намереваясь продолжить перестрелку.

Николас стал рядом со мной, выставив впереди железный щит.

Я взвёл пружину ракетницы и вытянул руку в сторону вражеского отряда. До него было не менее двухсот метров.

Я не зря взял два заряда. Первый выстрел я хотел использовать как пристрелочный – трассирующий… по его вспышке я пойму куда попал, и скорректирую угол стрельбы…

Я прицелился в наибольшее скопление всадников, подняв прикрученный патрон выше градусов на десять, и спустил пружинку. Раздался выстрел, кони присели, ракета полетела, и воспламенилась перед всадниками, угодив точно, в самый центр… Послышались вопли, вероятно от ожога. Я не испытал укора совести – только что в меня была выпущена стрела, с намерением убить…

– Браво, алхимик!! – раздались возгласы очаровательных дам из нашего отряда.

Англичане, не долго думая, пустили лошадей в галоп, отрываясь на безопасное расстояние…

Глава 3 Отряд Гастона

Англичане пропали из вида и больше не показывались. Наш отряд продолжил путь. Очень скоро я увидел впереди зубчатую стену и остроконечные крыши и башни за ней. Солнце уже зашло за горизонт, и начало быстро темнеть.

– Что это за город? – спросил я Гастона, продолжая коверкать французские слова.

Он понял меня, не удивился моему вопросу, и быстро ответил:

– Париж. Здесь живёт король Франции.

Дамы и кавалеры из нашего отряда беспрепятственно въехали на мост, что находился перед городскими воротами.

В нескольких бойницах над ними, на городской стене, были видны силуэты стражников.

Возле моста стоял человек, закутанный в плащ. Рядом с ним горел факел, вставленный сверху в перевёрнутую бочку. Когда мы подъехали к мосту, он взял факел и осветил наши лица.

– Он со мной, – сказал Гастон, кивая в мою сторону.

Человек протянул раскрытую ладонь в широкой кожаной перчатке.

Гастон положил в неё несколько монет, и мы въехали на мост.

– Приходится платить пошлину и за тебя, хотя мы на службе короля, – с явным неудовольствием буркнул бравый сержант.

На той стороне моста стояли ещё два стражника с широкими алебардами. Здесь горели два факела на двух бочках.

– Ты за кого, Гастон, за короля, или королеву? – спросил один из них нашего сержанта весёлым тоном.

– Я за Францию,– ответил Гастон своим суровым голосом.

Стражники смотрели на меня с большим удивлением.

Гастон сказал им что я нужен коннетаблю.

Стражники сделали мне жест подойти.

Я подошёл, они поднесли факел к моему лицу и тщательно его рассмотрели; затем один из них попросил меня снять рубаху. Я взглянул на Гастона. Он кивнул головой. Я снял рубаху.

– Подними руки, – сказал стражник и сделал соответствующий жест.

Я поднял руки, и он внимательно рассмотрел всё моё тело, особенно под мышками… и мой серебряный крестик.

– Чума, – кратко сказал Гастон, когда мы продолжили путь. – Если они пропустят чумного в город, им грозит смерть. Ты – заметная фигура…Тебе надо купить нормальную одежду, а то все будут оглядываться на тебя, как на заморского попугая…

Гастон что-то ещё хотел сказать, или спросить меня, но, вспомнив, что я плохо понимаю язык, только махнул рукой…

Его отряд, вместе со мной, въехал за городские ворота, когда город покрылся мраком. Только кое-где, возле больших домов зажглись факела, не давая хорошего освещения. Почти все дома были с остроконечными крышами. Дамы и кавалеры из нашего отряда уже давно растворились на парижских улицах.

С Гастоном остались шестеро воинов и четверо оруженосцев.

– Эй, Жюль, у нас будет что быстро поужинать? – обратился к одному из них Гастон.

– Да, господин сержант, на сегодня есть,– ответил Жюль широко улыбаясь.

Это был маленький, упитанный, весёлый, и бородатый человек. Ему было удобно сидеть на широкой спине мула, а тому, по всей видимости, его везти… С нами ехала одна из повозок – с двумя подстреленными кабанами…

Мы въехали на небольшую площадь. Несмотря на плохую видимость, я разглядел в самом её центре сразу три виселицы. На одной из них кто-то висел. Мы пересекали площадь и приблизились к её центру: я увидел человека без головы, причём повешенного за ноги. Его страшная голова с открытыми глазами и ртом стояла рядом на пеньке, именно стояла на том, что осталось от шеи…

При виде этой головы с открытыми безумными глазами меня замутило, и я схватился за гриву коня.

Видя моё состояние, Гастон сплюнул в сторону повешенного, или лучше сказать подвешенного, и сказал:

– Это насильник и убийца.

Под висельником лежала небольшая кучка хвороста.

– Завтра сожгут, только ещё дров привезут, – сказал знакомый мне Николас, и снова протянул мне свою флягу.

Я сделал пару освежительных глотков и сказал по-французски, с баварским акцентом:

– Я никогда не видел отрубленную голову с вытаращенными глазами.

– А свиную голову видел?.. Разница небольшая, – ответил Гастон и усмехнулся.

– Это просто кусок мяса. Душа уже на небе… – высказался Жюль и перекрестился. Воины Гастона молча сплюнули в сторону висельника, следуя примеру командира…

Улицы города были совершенно пустынны. Ни одного конного или пешего человека мы не видели, хотя и ехали довольно долго, и медленно…

Наконец, мы подъехали к большому дому с массивными воротами и охранниками с такими же факелами; но, уже без моего медосмотра, въехали в обширный двор. Здесь было где развернуться и привязать лошадей. Я спешился, как и все, и Жюль взял мою лошадь за поводок.

– Пошли, немец, я покажу тебе комнату, где будешь спать,– сказал сержант. Здесь, во дворе, было много горящих факелов, и было светло.

С одной стороны этого двора возвышался настоящий замок с башнями, а с другой – длинный двухэтажный дом; на первом этаже которого была конюшня.