Адонис

– А это – машинный зал. Тут у нас… Э-э… Микрореактор, для выработки электричества, стало быть. Думаю, не столько для нас, сколько для чёртовых добывающих автоматов. – Парк ткнул пальцем в последние три монитора, – Шахта. Вот это – проходческий комбайн, видна его торцевая, то есть – задняя, часть. Это – главный штрек… Странно, но нигде не вижу опор для крепежа. Стало быть, порода цельная и прочная. А это – выводящий пустую породу транспортёр. Вон она – его наклонная труба. А вот это, – он кивнул на центральный, самый большой нижний экран, – сердце всего этого безобразия: обогатительный цех. Нетрудно догадаться, что всё остальное, и мы в том числе – просто жалкие придатки, и расходуемый материал, необходимый для защиты шахты. И обеспечения добычи того, что здесь добывают. Нечто, как я вижу, очень важное и стратегически ценное.

– И чего же здесь такого «ценного» и стратегически важного добывают? – в тоне Рикера явственно чувствовалось раздражение.

– Догадаться нетрудно – даже с одного раза. Хотя бы по тому факту, что нам отвели всего месяц. И створки чёртова люка, ведущего в систему штреков и штолен – вон, их отлично видно! – явно со свинцовой обивкой. Впрочем, не слишком-то она помогает обычно… Так что от просачивающегося и остаточного излучения мы очень даже спокойно сдохнем и сами, даже если до этого нас не прикончат твари-мутанты.

Уран.

Рикер реагировал, надо признать, бурно:

– Вот п…расы! Гнусные твари! Сволочи с…ные! Козлы вонючие! Да как они!.. Это же – нарушение всех «Прав человека»! Да и этой, как её… Морали! Нельзя вот так, без всякой защиты, ну там – свинцовых скафандров, спец-еды, дезинфицирующих растворов для смывания радиоактивной пыли, или ещё чего такого, людей – бросать в самое пекло!..

– Согласен. Однако вот они: датчики радиации. – Парк ткнул в них пальцем, – Шахта и штольни замурованы всё же, как я вижу, неплохо. И шлюз со свинцовыми створками тоже не пропускает слишком уж много. И сюда, в блокпост, радиация проникает не так сильно, как я было испугался. А отвалы с отходами достаточно далеко, в полукилометре.

Так что если не будем сами, как бараны, лезть в подземелья, свободно продержимся этот самый месяц: вон, фон здесь, внутри помещений блокпоста – всего в пять раз выше стандартного. Земного. Могу порадовать: если и сдохнем, так точно – не от облучения!

С Рикера, покрасневшего, как рак, и сразу покрывшегося потом, сошло:

– Да?! Ф-фу… Спасибо, Парк. А и правда – успокоил. А то я уж было… – что именно «было» они не узнали, потому что снаружи, из-за стен, вдруг послышался быстро нарастающий жуткий звук, превратившийся в чудовищный рёв и вой, словно к форпосту приближается по-меньшей мере стадо драконов. Голодных и злых!

Нахмурившийся Парк, вглядывавшийся в переключенные им сейчас на инфракрасный диапазон экраны наружного обзора, покачал головой:

– Чёрт! Я поверить не могу! Или у нас очень чуткие наружные микрофоны… Или вон та стая летучих мышей и производит всю эту какофонию!

Взревела сигнализация: детекторы движения наконец уловили приближение объектов, признанных «опасными». Гнусно дребезжащий и похрюкивающий зуммер Парк поспешил отключить, как и убавить до минимума звук из наружных микрофонов. Но наблюдать за происходящим оказалось неприятно и в таком варианте.

Разрозненные, отдельно летящие тела очень быстро сменились плотной тучей: огромной армадой, состоящей, конечно, всё-таки – из отдельных тел. Но различить их оказалось уже невозможно: плотный клубок казался теперь монолитным, словно на форпост накатывает штормовая волна, настоящее цунами, смерч!

Когда здание захлестнуло, Эванс невольно поёжился: звуки теперь доносились не только из динамиков трансляции, а и непосредственно из-за стен и крыши! Скрежет и стук наводили на крамольную мысль, что чёртовым созданиям и бетон – не помеха.

– Б…ство! Такое впечатление, что наши чёртовы бетонные стены сейчас прогрызут! – Рикер, очевидно, тоже впечатлённый и звуками снаружи, и зрелищем крохотной чрезвычайно зубастой пасти твари, что пыталась сейчас сгрызть объектив одной из наружных видеокамер, невольно отшатнулся от экрана, – И камеры сожрут!

– Не думаю. – Парк оставался спокоен, словно и такое тоже видывал не раз, – Всё-таки старая добрая сталь обычно покрепче дентина.

– Чего?..

– Ну, той субстанции, из которой состоят как правило зубы всех живых существ на углеродистой основе.

– Умный, да?! – в устах Рикера это звучало как оскорбление.

Парк тем не менее не клюнул:

– Не претендую. Просто изучал. В связи со спецификой. Наши силовые, и кабели для связи и управления вечно грызли крысы. Непонятно чем, но привлекают этих тварей слабые электрические импульсы, проходящие по линиям связи, и сильные – которые идут уже по силовым кабелям. Вот и пришлось познакомиться, так сказать, непосредственно и с этой проблемой.

Проще говоря: зубная эмаль, и то, что под ней – не может быть прочнее стали.

Рикер, казалось, снова успокоился. И попыток развить конфликт больше не делал. Просто проворчал, увидав и правда – как тварь отчалила, возмущённо разевая пасть с обломанным зубом, и дико вереща:

– Извини, Парк. Что-то я нервный сегодня.

– Без проблем. Можно подумать, я спокоен, как танк.

– Хм-м… Ну да, так и можно подумать. По тебе никогда не скажешь, что ты сильно переживаешь!

– Снаружи – да. Но внутри, я-то понимаю, что я – комок обнажённых нервов. Хочется лезть на стену и вопить. А если я этого не делаю, так только потому, что понимаю – уже поздно. И бесполезно. Попали мы. И вой – не вой, ругайся – не ругайся, толку не будет. Значит, надо помалкивать в тряпочку, да работать. Над выживанием.

– Парк. – это в диалог решил наконец вклиниться Эванс, – А ты не мог бы просветить и нас? Почему мы – «попали»? Чего такого ты понял про эту «миссию», что настроен так пессимистично? Поделишься? Мы ведь всё-таки – в одной лодке?

– Можно и поделиться. Хотя делиться-то особенно и нечем. Просто меня притащили сюда, на поверхность Адониса, первым. Когда бригада корабля ещё только забирала те контейнеры, что оставались с того раза.

– Ну и… что?

– А то. Судя по весу большого, ну, того, что с боеприпасами, он не был опорожнён и наполовину. То есть – люди или очень быстро погибли, или… Не знаю… Свалили отсюда к такой-то матери, ещё до того, как прошла какая-нибудь пара недель их вахты!

Некоторое время все молча следили за происходящим снаружи. Затем, видя, что туча оставила попытки пробиться внутрь, или повредить наружное оборудование блокпоста, и улетает вверх и в джунгли, Рикер всё же прокомментировал:

– Н-да. Не вдохновляет.

– Не то слово. А что самое обидное – ничего не понятно. Ведь трупов никто не забирал. Ну, вернее, это я не видел, чтоб их забирали… А если трупы и были, так они должны были или остаться внутри блокпоста… Или тогда уж – на крыше! А крыша, – Парк ткнул снова пальцем в монитор, на котором темнела зелёным в инфрадиапазоне эта самая крыша, – пуста, словно высокогорное пастбище зимой! Все штативы и лафеты с оружием – утоплены в свои шахты, и закрыты крышками. И ни останков, ни даже стреляных гильз я не вижу даже при сильном увеличении!

Парк и правда – снова сделал наплыв, и поверхность плоской крыши стала видна так, словно они чуть ли не лежат на ней. Мужчина подвигал джойстиком камеры, и изображение задвигалось, показав чуть ли не полный охват поверхности. Ну и – ни-че-го!

– Погоди-ка… – Эванс нахмурился, – А не могли их все, ну, трупы, и гильзы, сожрать наши маленькие друзья? – он показал пальцем направление, в котором «отбыла» стая.

– Могли, конечно. Трупы-то – точно. Кроме самых крупных костей. Но уж никак не гильзы: ведь они по старой доброй армейской традиции изготовлены из латуни! Сам знаешь, Эванс – не слишком питательный или вкусный материал.

– Да уж. Согласен. Но… Может, гильзы и пустые блоки из-под боеприпасов с крыши забрали наши?

– Не знаю. Врать не хочу. – Парк откинулся от пульта так, словно тот уже изрядно надоел ему, – Говорю же, что застал только момент, когда забирали контейнеры.

– Ладно. – как бы подытожил беседу Рикер, – Раз уж на нас пока больше никто не нападает, и опасность нам, вроде, не грозит до завтрашнего обеда, почему бы нам не поужинать, да не завалиться спать? Честно говоря, я сегодня чего-то какой-то уставший. И, как уже говорил, нервный – к дождю, что ли? Только…

Парк, ты ведь включишь все эти мигалки-верещалки назад? Ну, так, на всякий…

Ужин проходил в молчании.

Они по очереди подогрели в микроволновке свои подносы с уже разложенной по отсекам в пластиковых углуюлениях пищей. Эванс, если честно, даже не ощущал вкуса того, что ел. Но съел до последней крошки, подобрав унихлебом даже остатки подливки к эрзац-котлете. Воды в кисель долил не доверху стакана, а до половины – хотел, чтоб тот был погуще.

– У тебя – с чем?

– С клубникой.

– Чёрт. У меня тоже. Похоже, и здесь «здоровая экономия»!

– Нет, – это влез Парк, – У меня – с чёрной смородиной. Вам просто не повезло с десертом, что совпало.

– Насчёт – не повезло, так это уж точно. – Рикер поковырял в зубах, вернее, в их остатках, одной из зубочисток, торчавшей из пластикового контейнера в центре столешницы, поморщился, – Парк. Как думаешь – чего нам тут всё-таки бояться?

– Пока – не знаю. Нет, я правда не знаю, – Парк рукой пресёк попытки Рикера возмущённо возразить, – Но, думаю, мы очень скоро и сами всё поймём. Опасность, собственно, может исходить всего-то из двух источников.