Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Павел и Авель

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 >>
На страницу:
10 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Куракин несколько секунд молчал, как бы собираясь с мыслями.

– Ты вопрошаешь меня что случилось, Михаил? Случилось страшное. Вчера в Гатчинском дворце пропала шкатулка с завещанием – пророчеством нашего провидца, Василия. Караул ничего не помнит. Государь в шоке. Я как в тумане.

– Но… как такое возможно? – граф был в недоумении.

– Не знаю! – князь был раздражен и не собирался этого скрывать. – Шкатулка с царским завещанием была взломана, шелковый шнур вокруг нее сорван, столбики опрокинуты, все часовые валялись в беспамятстве. Вот что, граф Г., я немедленно отправляю тебя в погоню. Ступайте, сударь, и без тетради не возвращайтесь.

– В погоню за кем, ваше сиятельство, есть ли какие-либо следы похитителей? – граф как всегда был дотошен.

– Да, негодяи наследили! Кажется, мы даже знаем кто это был…. – князь неожиданно перешел на шепот.

– Вот как? И кто же? – граф весь обратился в слух, боясь пропустить хоть слово. Князь Куракин огляделся вокруг, убедившись что их никто не подслушивает, проверил, плотно ли прикрыта дверь, и наконец прошептал:

– Это… это… это Черный барон.

Так граф Г. впервые услышал мрачное имя Черного барона, наводившее ужас на светские гостиные не только Санкт-Петербурга, но и всей Европы. Впоследствии ему не раз пришлось пожалеть о том, что он вообще ввязался в эту историю.

– Черный барон? Что это за странное прозвище?

– Он… ну видишь ли, дружочек… так именуют некоего человека, обычно одетого во все черное. По манерам и обхождению он дворянин, аристократ, говорит на французском, английском, немецком, португальском, да еще на десятке языков и на всех как на родном, так что даже не поймешь, откуда родом и какой нации. Он часто появляется на различных приемах и в светских салонах, обычно никто не узнает его сразу, даже те, кто слышали о нем истории, уже ставшие легендой, – князь закашлялся и отвел взгляд.

– Но чем же он так знаменит? Разве он лишь расхаживает по гостиным и отпускает дамам комплименты?

– Ах, если бы… Я расскажу тебе одну историю, для твоего образования в сей деликатной сфере. Несколько лет назад в посольстве одной европейской страны произошел престранный случай. Король этой страны прислал нашей матушке-императрице важнейшую бумагу – письмо с предложением военного союза. Письмо сие должно было быть доставлено в императорский дворец, и о том было известно. Однако наутро курьер не прискакал. Послали к воротам драгунов – те вернулись и докладывают, что, дескать, ворота распахнуты настежь, а никого не видно. Переполошились, собрали экспедицию, поскакали целой кавалькадой – и из полицейской части, и гвардейцы, и министры. Зашли внутрь – а там все лежат вповалку, будто спят. Пригляделись – кто без сознания, кто дремлет, а некоторые…

– Что-с некоторые? – граф нахмурился. Князь зябко поежился и досказал.

– Некоторые, сударь ты мой, мертвые, совсем неживые. Лица сморщенные, волосы седые клочьями, и даже платье истлело. Ружья ржавые у солдат. А ведь всего сутки прошли, не более…

– Сказки! – граф Г. не был склонен верить в мистику. – Кто это видел своими глазами?

– Кто своими глазами видел, тех уж на свете нет. Но все правда… вот с тех пор и пошла легенда о том, что черный барон умеет останавливать время. И сам не старится. Сколько уже веков прошло, а он все тот же.

– Вы думаете, что именно он побывал тогда у посланника? Но зачем?

– Более некому. Тут видишь ли, маленький нюанс. Говорят, что барон не только владеет временем, но и не любит, когда кто-то на него покушается. В посольстве же лежал такой указ, который мог целую эпоху изменить! И возможно сие не понравилось барону и его хозяевам…

– Хозяевам? Выходит, что этот барон действует не один? – удивился граф Михайло. Но князь Куракин не поддержал эту тему.

– Я и так слишком уж много тебе сказал! Для тебя важно знать самое главное – завещание Государя нашего, она же секретная тетрадь пророка доморощенного Василия, ставшего ныне монахом Авелем, многим не по нраву. Сам посуди, зная будущее нетрудно его и изменить, а не только предвидеть. Хранители времени этого не потерпят. А впрочем, Бог знает, кому все это понадобилось, я-то не провидец. Но вчера во всех дворцах разом, и в Гатчине, и в Зимнем, и в прочих, в полночь повсеместно у людей сделалось как бы помутнение рассудка, такой вот машкерад. Видно барон разгневался на нас, и в сей суматохе тетрадь и умыкнул. В общем, найди его! Паспорта я тебе выпишу, поедешь за границу. Там он, не иначе.

– А может быть я возьму Вольдемара?

– Да бери ты своего Морозявкина, подавись им! – Обычно любезный Александр Борисович сейчас несколько разволновался. Только скачите во весь опор. Да, и око генерал-прокурора, девица Лесистратова тоже с вами поедет.

– Благодарствую! А вот что мне в голову пришло… Нельзя ли заставить этого самого пророка еще раз все записать? Ну что ему стоит?

– Это вряд ли… Сие божие откровение, и дважды не повторяется. А впрочем, попробуй! А потом пулей назад. Перед выездом тебя еще ждет аудиенция. Высочайшая! Поспеши.

Граф Г. поклонился и вышел из княжеского кабинета. Через некоторое время он вспомнил о Морозявкине. Со всей этой суматохой он несколько забыл о нем, а ведь не видел друга Вольдемара уже… постойте, когда ж они с ним виделись в последний раз? Ах да, на балу… во дворце… что-то он кажется, пытался ему сообщить… только вот что? Решительным шагом граф пустился на поиски приятеля.

Сначала он надеялся его найти в его комнате, затем в комнате горничной Надин, потом перенес свои поиски в кладовую, куда Вольдемар частенько наведывался как в собственную, но все было напрасно. Тогда граф решил расспросить слуг. К его удивлению, никто ничего не знал. Он наведался в конюшню, в погреба, даже в сарай, где хранилось сено, но все было напрасно.

Огорченный Михайло стал вспоминать. Последний раз он видел Вольдемара на том злополучном балу, где тень Черного барона погрузила всех в беспамятство. Он кажется что-то хотел сказать ему, но помешал подвыпивший гвардеец (убить мало мерзавца), а потом… время остановилось? Неужели такое возможно? Нет, вздор. Но где же Морозявкин? Замерз ли в снегу, убит ли темными силами, да не черт же его унес, в самом деле?

За этими рассуждениями граф Г. вернулся в теплый дворец и еще раз напоследок зашел в комнату, где квартировал Вольдемар. Окинув все взглядом и отметив следы чудовищного беспорядка, который, впрочем, уже частично уничтожила горничная, он хотел было выйти вон, как вдруг заметил под кроватью рыжий кончик ботфорта. Он наклонился и попытался было достать сапог, но не смог сдвинуть его с места. Потянув сильнее, он к своему крайнему изумлению увидел, что в ботфорт вдета чья-то нога. Дернув изо всех сил, он извлек из под кровати все тело – это был друг Вольдемар! Бог весть как он тут очутился и почему его никто не заметил, но радости графа Михайлы не было предела. «Пьяная свинья, но все же нашелся! Неужели не проспался до сих пор – а, впрочем, жив и слава богу…» – с этими мыслями граф перевернул лежащего на спине Морозявкина лицом вверх – и в ужасе отшатнулся прочь.

Морозявкин был совершенно седой. Более того, он ужасно побледнел и осунулся, постарев лет на десять. Черты лица его иссохли как у египетской мумии. Граф, оправившись от первого шока, начал трясти его и хлестать по щекам, а затем даже влил ему в горло несколько капель вина из бутылки, которая к счастью стояла неподалеку. Через несколько глотков Вольдемар уже самостоятельно вцепился в бутылку высохшей рукой.

– Где я? Что со мной? – прошамкал он дребезжащим старческим голосом.

– Вольдемар! – срывающимся голосом возопил граф. – Что с тобою случилось!? Ты что-нибудь помнишь? Почему ты не вылезал? Как ты вообще попал сюда?

– Не помню…

– Ты что-то хотел мне сказать? Там на балу? Помнишь?

– Не помню… все стерлось…

– Вспомни! Постарайся! Это связано с Черным бароном, да?

При последних словах Морозявкин вскрикнул и потерял сознание. Перенеся на кровать, граф Г. снова отхлестал его по полуистлевшим щекам, набрал в рот вина и брызнул Морозявкину в лицо. Когда тот очнулся, граф выдохнул, перебрался на середину комнаты, скрестил руки на груди и задумался. Через некоторое время он решительным шагом вышел приказать седлать лошадей и найти Лизу Лесистратову.

Найдя ее, он объяснил, что медлить нельзя ни минуты, что с Вольдемаром случилось какое-то несчастье и что надо одеваться и скакать в монастырь к пророку немедля, с тем чтобы по возвращении снова скакать, но уже за границу. Обычно упрямая, мамзель Лесистратова на сей раз довольно легко вняла настойчивым объяснениям, и потратила на одевание и сборы всего лишь час времени, что для дамы в ту эпоху означало прямо одеться по пожарной тревоге, так что уже вскоре они бок о бок скакали по серым петербургским улицам. Добравшись на вспененных лошадях до монастыря, они почтительнейше испросили аудиенции у епископа и через кратчайшее время очутились в скромной келье новопостриженного иеромонаха Авеля.

Однако пророк принял их на этот раз совсем неласково. Наконец приняв долгожданный постриг, он решил, что цари земные более уже не могут ему дать ничего.

– Зачем пожаловали? – осведомился он сварливым голосом. Я все уж выложил, что знал…. сухой я и выжатый, аки пустая березка после весны…

– Мы… Василий… видишь ли тут дело какое… – забормотал граф с невесть откуда взявшимся и совершенно несвойственным ему смущением..

– Знаю, знаю, все мне ведомо, провидцу… поперли бумажки-то, расхитили? – пророк захихикал в нечесаную бороду.

– Ну да… и…. – продолжил было мямлить граф.

– И хотите чтоб я помог их найти, да? Шиш вам! – перебил монах злобно сверкнув очами.

– Нет, не найти. Мы и сами найдем. А может ты Василий, сын Васильев, еще раз нам все перепишешь? – более смелая Лиза пришла на помощь графу Михайле.

– Вот еще! По указке работать не желаю, хоть бы и царской… Никак сие новозможно. Нереально, однозначно. – безапелляционно заявил Васильев сын, проигнорировал Лизаветину смелость.

– Ну ради нас! Александр Борисович просили, лично-с… – с удвоенной силой заканючил немного освоившийся граф, и как-то неловко скособочившись поклонился.

– Ну разве что… Бог с вами, уж напоследок-то попробую…. сейчас, сейчас… – сменил гнев на милость несколько опешивший пророк.

Он уселся в позу мыслителя, которую вряд ли где ранее видел, и закатил глаза. Присутствующие почтительно замолчали. Затаив дыхание, граф Г. и Лиза Лесистратова смотрели на попытку Василия вот так, по заказу почтеннейшей публики, услышать божие откровение и ангелов господних. Однако их ждало разочарование. Правда монах Авель трясся как припадочный и закатывал глаза, но его бессвязное бормотание не проясняло картину грядущего. Удалось разобрать только отдельные странные возгласы «Главное нАчать, и процесс пошел! Вот ведь какая загогулина получается, понимаешь! Ведите себя прилично! И ручку отдайте!», причем произносил их Авель почему-то разными голосами, и иногда путал ударения. От напряжения у графа Михайлы заболели уши. Лиза же все спешно записывала в особый блокнотик, отчаянно скрипя и брызгая гусиным пером, а перечтя тихо засмеялась.

– Василий, голубчик, что это? Что сие значит? – уточнила она.

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 >>
На страницу:
10 из 11