Дом Книги

– Вы знаете, что в музыку можно войти? – спросил Петр Ильич.

– Нет.

– Просто помимо того, что бы музыку слушать, в ней можно быть, но для этого надо войти.

– Как-то по-особому ее слушать?

– Нет. Я про другое хотел рассказать. В музыку можно войти, а потом можно из нее выйти. Музыка – это коридор, от двери до двери. В музыку можно не только войти, но и выйти из нее с другой стороны. Из музыки есть выход. Есть дверь, которая ведет наружу. И за этой дверью не тишина и не хаос. Знаете, некоторые до сих пор думают, что музыка – это упорядоченный хаос. Ха. Дверь из музыки ведет в райский сад. Это даже не дверь, а калитка. Дверью, она станет, если ты пойдешь назад. Рай всегда захлопывает за собой двери, причем так громко, что можно оглохнуть. Знаешь, где рай? – Дима отрицательно покачал головой. – А я знаю точный адрес, можешь записать – рай не здесь.

Петр Ильич снова стал барабанить по столу.

– Знаешь, Димка, такая тема, – сказал он, увлекшись стучанием. – Начало минорное, типа, марша. Мелодии нет. То есть, что-то есть, но не песня, а как бы воспоминание о мелодии. И не то что бы тихо, а так, чуть заунывно, как дыхание. Это замирание перед стартом, точнее коленопреклонение перед великим, и не просто перед великим, а всем. Представляешь, ты стоишь, а перед тобою всё? В русском языке есть забавная буква «ё», точки над которой ставить необязательно. И если написать все, то это можно понимать и как все и как всё. Смысл совершенно разный, но точки все равно ставить необязательно. А раз необязательно, так пусть будет и смысл один. Все – это и есть все. Ставь точки, как хочешь. Вот ты сейчас далекий и непроницаемый, как бы ты ко мне относился. А когда мы все будем вместе, друг в друге, мы будем друг для друга всем. Я не про секс говорю. Я говорю про непорочное единение. Секс порочен не тем, что люди потеют и не всегда удобно во всех этих сортирах. Секс порочен тем, что сбивает на взлете. Секс порочен тем, что он не праздник, а отмена праздника, порочен тем, что он цель, а не путь, порочен тем, что единение с человеком без него не единение. Хочешь открыть врата неба, а ключиком тычешь в чей-то зад. Секс и есть несовершенство этого мира. Секс все время встает на твоем пути, все время обещает больше, чем дает. Бежишь по коридору навстречу свету, и вдруг, хлоп, тебе по морде стеклянная стенка в двух шагах от счастья. Падаешь, открываешь глаза – нет ни стекла, ни счастья, ни света. Обычный бордельный номер, пропитанный кровью и спермой. И вокруг одни грязные стены, мыши и тьма. Секс – это лотерея, в которой можно выиграть миллионы кусков счастья, но ты стираешь защитный слой, а там как всегда «без выигрыша». Кто-то, конечно, выиграет, но этого «кто-то» нет, и не может быть, потому что лотерея без выигрыша. Секс разъединяет людей и мир постоянно валиться на бок.

Петр Ильич посмотрел в глаза гостю и засмеялся. Дима вежливо улыбнулся.

– Давай лучше вернемся к моей теме, – продолжил Петр Ильич. – Это куда интересней. В общем, ты стоишь и все вокруг тебя. Напевка не то чтобы минорная, просто в миноре. Не унылая, а взволнованная. Большой барабан, стучит камертоном. Незаметно, как сердце. А напевка то взлетает, то падает и постепенно уходит в мажор, но тоже ненавязчиво – без пафоса, литавр и прочего беснования. То есть уже не важны все эти миноры, мажоры, есть только эта напевка. Минор, мажор, туда-сюда. Напевка временами уходит в разные мелодии, но возвращается, потому что здесь интересней. Ритм сбивается. Временами исчезает совсем, временами возвращается. Две четверти, три четверти, пять восьмых, уже не важно, как минор с мажором. Конечно, все становится громче, объемней, но не как у Грига в «пещере». Просто все взлетает и возвращается, и не, потому что падает. Все вместе, все друг в друге. Единственная проблема во времени, точнее в том, что для того, что бы эту тему исполнять ее нужно закончить, а она не заканчивается в принципе. Не потому что у нее нет конца, а потому что «да пошел он». Это же праздник. Но у этой темы есть финал, не конец, а финал. Он может быть где угодно, но это финал. И тут самое главное: в финале – мелодия, песня, над всем этим безумным счастьем – ни на что не похожая, сама по себе, красивая, не потому что она лучше других, а потому что когда праздник все прекрасны. Подумай и пойми – это великая мысль. Пусть из меня фиговый мыслитель, но это великая мысль.

Петр Ильич опять замолчал и задумался. Дима встал и стал осматривать комнату. Его внимание привлекло большое зеркало, на пол стены мерцающее в полумраке. Подойдя к нему Дима понял, что зеркало – кривое, как в комнатах смеха, до безобразия искажающая смотрящих в него. Из мрака на Диму посмотрело существо с головой в виде тыквы и огромным животом. Было не смешно.

– Не смотри в это окно, – сказал Петр Ильич. Дима обернулся. Хозяин стоял рядом. – Это плохое окно. Оно выходит на свалку. Вонь, крысы, суета. Чего только не выкидывают. Зачем? Не смотри. Я давно хочу повесить занавески, но не могу найти ткань. Занавески должны быть светло-серыми. Моя мама любила. А Света все еще на кухне. Знаешь, как я люблю, когда она на кухне. Это настоящая жизнь. Быстро, на три счета, бал с фейерверком, безупречный, как шампанское. Но это бал на сцене, в опере, когда ты находишься на том месте, где праздник, а не на том, где никто не пригласил на танец. Настоящие балы плоски, как открытки. Там ты никогда не станешь принцессой.

Петр Ильич закружился по комнате, держа в руках воображаемую партнершу. Он кружился все быстрее и быстрее, пока его ноги не оторвались от земли. Он стал танцевать по воздуху. Его движения стали непредсказуемыми. Потом он со всего маху ударился об стену головой, и упал на пол. Потекла кровь. Дима подбежал к нему, аккуратно поднял и посадил на стул. Петр Ильич открыл глаза и улыбнулся. На его глазах были слезы.

– Помоги мне, – сказал хозяин Диме. – Вспомни про меня.

– Конечно, – сказал впечатленный безумным танцем Дима.

В этот момент свет на кухне погас и в комнату, волоча за собой большой черный мешок, вошла Света.

– Ему плохо, – растерянно сказал молодой человек.

– Я знаю, – ответила девушка, – помоги мне – Света кивнула на свой огромный мешок.

– Конечно, помогу, – сказала Дима. – Но как его оставить?

– Зачем его оставлять? Мы просто уйдем.

Дима погладил мужчину по голове, потом взял мешок и пошел его вслед за Светой. Мешок был легче, чем казался. Петр Ильич так и остался сидеть на стуле время от времени постанывая. Света закрыла дверь на замок.

– Твой больной считает себя Чайковским, композитором, Петром Ильичем, – сказал Дима, когда они вышли на свежий воздух.

– Слушал Чайковского? – спросила Света.

– Да, – сказал Дима.

– Мусор выбрось, пожалуйста, – сказала девушка, кивая на контейнер с мусором, мимо которого они проходили. Ее спутник выбросил мешок.

– Ты умеешь танцевать? – спросила Света.

– Нет, – ответил Дима.

– Ответ неправильный, – улыбнулась Света, – Пошли в клуб. Там весело.

Клуб, в который Света привела Диму, был вполне цивилизованным – 2 танцпола, бар, зеркальные шары, мониторы, музыка. На входе Дима заплатил 300 рублей за себя и 150 за Свету. Девушек пускали со скидкой. Света сразу побежала на танцпол, чуть потанцевала, потом передумала и потащила Диму в бар. Они приземлились на высокие барные стулья.

– Купи мне «Пина Коладу». Это в коктейлях, – попросила Света.

– Хорошо, – кивнул Дима, рассматривая меню. «Пина Колада» оказалась самым дорогим коктейлем. Диму обрадовала возможность потратить деньги на девушку. Свете принесли коктейль, а ее спутнику пива попроще. Потом Света попросила мороженое. Потом они спустились вниз и стали танцевать. Людей было много. Света танцевала энергично, как все, а Дима просто топтался на месте, рассматривая окружающих. Он давно уже не ходил в подобные заведения. Света, смотря, как Дима танцует, не выдержала и захохотала, закрыв лицо рукой. Дима тут же остановился.

– Смешно? – спросил он, пытаясь перекричать музыку. Света, продолжая смеяться, подняла вверх большой палец.

– Я тебе говорил, что не умею танцевать, – продолжал кричать Дима, подойдя поближе к девушке.

– Оторвали мишке лапу. Перестанет косолапить, – пропела Света. – Мы неправильно расположились, поэтому ты неправильно танцуешь.

Света взяла Диму за руку и потянула в центр танцпола. Дима нехотя пошел следом. Начался новый трек. Света стала повторять движения одной из танцующих девушек. Дима продолжил топтание. Трек был длинным и никак не хотел заканчиваться…

Вдруг что-то замкнуло у Димы в голове. Он почувствовал ритм и стал танцевать по-настоящему: размахивая руками и ногами. Это оказалось легко. Дима не знал, как он выглядит со стороны, но ему казалось, что он танцует безупречно. Кто-то рядом захохотал. Дима долго смотрел по сторонам, пока не понял, что это он сам хохочет. Дима подпрыгивал все выше и выше. Света куда-то пропала, но надо было дотанцевать. Дима заглядывал в лица танцующих вокруг разукрашенных подростков. Все смотрели на него и боялись. Диму это еще больше развеселило, и он стал танцевать еще красивей, подпрыгивая все выше и выше. Танцпол закачался. Дима прыгал с ноги на ногу, махал руками. Песня играла все громче и громче. Когда музыка, наконец, смолкла, Дима с трудом остановился и осмотрелся. Люди прижались к стенам и молчали. Наваждение спало. Дима вспомнил про Свету. Ее нигде не было. Дима пошел к выходу. В клубе было тихо. Только шепот стелился, как туман. Когда Дима вышел, в клубе снова заиграла музыка.

На улице была ночь. Дима примерно представлял, где он находится. Он пошел в сторону центральной улицы, что бы уже там определить, как добраться до дома. На улице не было не души. Дима вышел к 4-этажному квадратному офисному зданию. Он помнил это здание. За ним была центральная улица. Пересекая небольшую, освещенную фонарями площадь, Дима случайно поднял голову и замер. На крыше офисного здания возвышался черный силуэт человека. Человек был неправдоподобно высоким. Несмотря на большое расстояние, Дима смог отчетливо разглядеть его лицо. Человек сложил руки на груди и смотрел прямо на Диму. Молодой человек испуганно огляделся. Вокруг по-прежнему не было ни души. Дима снова поднял голову вверх. Жуткий человек на крыше по-прежнему не сводил с него взгляда. Черная тень за ним превратилась в крылья. Дима стал бояться, что человек на этих крыльях слетит с крыши и сожрёт его. Дима поднял вверх руку, пытаясь показать черному человеку, что без бою не сдастся. Человек засмеялся. Диме даже показалось, что он слышит его смех несмотря на расстояние. Дима сжал руку в кулак, хотя и понимал, что это смешно. Черный человек медленно повернулся и исчез. Дима опустил руку и продолжил свой путь. За спиной мерещились шаги, но Дима не оборачивался и не ускорял шаг. Выйдя на центральную улицу, он наконец-то встретил редких обычных прохожих. Дима со всех ног побежал домой. Дома Светы не было. Только храп Клоуна нарушал мертвую тишину. Диме пришло в голову, что Света могла остаться в клубе, пойти в туалет и так далее. Дима побежал назад. Опять улицы стали пустынными. Дима свернул в сторону клуба и наткнулся на Свету. Она шла домой. Дима схватил ее за руку.

– Здесь по ночам страшно ходить одной, – сказал Дима первое, что пришло в голову.

– Здесь по ночам страшно ходить с тобой, – ответила Света, аккуратно избавившись от его рукопожатия. Дима ничего не смог возразить. Они молча вернулись домой. Молодой человек хотел завести разговор, но не знал что сказать. Войдя в дом, Света включила лампочку в коридоре, разулась, и, не говоря ни слова, ушла к себе. Дима покурил на кухне и пошел в свою крохотную комнату. День явно закончился. Дима разделся и лег на жесткий матрац. Он только теперь окончательно понял, что безнадежно влюблен в Свету и то, что она сейчас спит всего лишь через стену – это настоящее счастье. С этим он и уснул.

На следующее утро, выйдя в коридор, Дима обнаружил, что Света уже ушла. Дима научился определять у себя она или нет. Дима почистил зубы, оделся и отправился на поиски соседки. Где ее можно найти он понятия не имел, но терпеливо ждать пока она вернется, ему не хотелось. Дима вышел на улицу, задумался в какую сторону идти и, случайно увидел Свету. Она сидела на лавочке под деревом недалеко от дома. Девушка приветливо помахала Диме рукой. Дима подошел к лавочке. Света была в черном коротком платье и в туфлях на высоком каблуке. Платье было вечерним – для выхода в свет, а не для улицы. Дима такой праздничной ее еще не видел. Света постучала ладошкой по лавочке, приглашая Диму сесть рядом. Дима послушно приземлился.

– Я нарядная? – спросила Света.

– Ага, – кивнул Дима.

– Тебе нравится или все равно?

– Нравится.

Света быстро поднялась с лавки, и на цыпочках сделала пару танцующих оборотов. Платье, похоже, было дорогим, и Света в нем смотрелась крайне соблазнительно.

– А так? – спросила девушка.

– Мощно, – ответил Дима.

– Это мое свадебное платье.

– Ты собираешься замуж? – удивленно пробормотал Дима.

– Да. Воспитанная девушка должна быть собранной.

– И за кого?