Сэр рыцарь Лис

– Право, даже не знаю, – рассеянно вздохнул Хаггерт. – Скорее всего, ничем. Но… допустим… если бы хоть какие-то уроки Ренара были восприняты… если он заранее искал, ставил последователя…

– Сэр, – подумав, начал я, – поверьте, будь во мне хоть частичка знаний моего учителя, то…

Инспектор заинтересованно обернулся ко мне с бокалом в руке.

– То, во-первых, я бы проверил этого странного гостя из Южной Америки. А во-вторых, занялся бы всеми моментами исчезновения младенца. Вряд ли наследник такого высокого рода был брошен, оставлен без материнского ухода, без пригляда десятка нянек и служанок. Именно среди них и стоит искать первые нити.

– Ничего нового, – с лёгким оттенком разочарования протянул Хаггерт. – Полиция тоже не зря ест свой хлеб. Думаю, если преступление и имело место быть, мы и сами сумеем задержать злодея. Э-э… мм…

Он несколько рассеянно оглянулся, но старый дворецкий стоял непоколебимо, словно корабельная мачта. Это значило, что бренди больше не обломится. Суровые брови инспектора сошлись на переносице, словно два флагманских корабля, и раздражённо дали задний ход. Переупрямить Шарля невозможно, тут уж без вариантов, кто бы что ни говорил.

– Сэр, а каким образом барон Гастингс потерял ребёнка? – вдруг опомнился я, хотя, держу пари, мой вопрос граничил с неуважительностью или даже некоей грубостью, недостойной истинного джентльмена. – То есть когда это произошло? Как правило, сразу после родов дитя остаётся с матерью. Вы поговорили с ней?

– Хороший вопрос, – после некоторой паузы ответил инспектор, практически уже стоя в дверях. – Как ни странно, но именно на этот момент упирал и заезжий американец. Теперь у нас с ним есть предмет для разговора. И да… мне жаль…

Я понимал, к чему он клонит, но в сто пятисотый раз выслушивать, что надежда есть, поскольку тело ещё не найдено, и вдруг… мой наставник… каким-то чудом, несмотря ни на что, окажется…

Думаю, и дальше всем всё понятно без особого разжёвывания. Когда инспектор Скотленд-Ярда покинул наш дом, мы с дворецким практически нос к носу сошлись над той самой, отмеченной для нас заметкой в газете. Правда, как оказалось, каждый выбирал своё.

– Младенец-лорд пропал?

– Подчёркнуто ногтем или когтем?

Мы уставились друг на друга. Ни у него, ни у меня в глазах не было какого-то особого озарения, хотя, наверное, мы оба ждали чего-то подобного. Вот только чего, подсказал бы кто, пресвятой электрод Аквинский?!

Когда я не знал, что делать, то традиционно спускался в мастерскую. Ибо если тебя подводит голова, то стоит дать волю рукам. Моя экспериментальная дубинка показала себя достаточно хорошо. Конечно, можно продолжать её усовершенствование годами, но смысл? Ведь пытливый ум всегда готов предложить что-то иное, более практичное, незаметное, но действенное.

Я всерьёз задумался о модификации самых простых наручников. Что будет, если любая попытка снять их откликнется получением доброго электрического разряда? Идея перспективная, но если задуматься, так первый удар может схлопотать сам полицейский, неаккуратно или слишком торопливо надевающий наручники на преступника.

С другой стороны, весь вопрос в силе сопротивления. Когда обычный воришка в наручниках покорно идёт за констеблем, то с ним ничего и не случится. Но вот если он попытается разорвать их, уповая на силу мышц, тут вступает в действие электричество. А оно неподкупно.

Задача не самая простая, но вполне себе выполнимая.

Дворецкий лишь на мгновение наклонил голову, подтверждая моё право на уединение. Мастерская всегда помогала мне думать, ну или, честно говоря, наоборот, не думать. Попробую объяснить.

В моём разностороннем ученичестве месье Ренар уделял внимание самым разным аспектам: самодисциплине, физическому развитию, рукопашному бою, иностранным языкам, истории, точным наукам и много ещё чему. Однако рядом с ним я вечно чувствовал себя каким-то недоразвитым тупицей, которым он играет, словно уличный лицедей куклой, надетой на руку.

Иногда это жутко раздражало! Но мистер Лис был слишком умён и обаятелен, чтобы на него всерьёз можно было сердиться едва ли больше минуты. По крайней мере, у меня это никогда не получалось. Разве что у сержанта Гавкинса, когда мой наставник изрядно доставал служаку-добермана, а это было излюбленным развлечением…

Я вытер невольно выступившие слёзы. Мальчики не плачут, а британцы тем более.

Итак, источник электрического разряда должен быть достаточно компактен. Мне требовалась самая маленькая и одновременно самая мощная батарея, включаемая обычной кнопкой. Цепь послужит отличным проводником. Сами кольца наручников придётся делать полыми, хорошая сталь это позволяет. Удар должен наноситься исключительно в момент разрыва звеньев.

Бумага и электрическое перо всегда были под рукой, чертёж уже складывался у меня в голове. Не знаю, сколько времени я пробыл в мастерской, полчаса, час, полтора, – звонок дворецкого оторвал меня от работы, когда как минимум два приблизительных чертежа были полностью забракованы. Мне явно не хватало технического опыта. Как говорится, интересно придумать ещё не значит успешно реализовать.

– Сержант Гавкинс, – доложил Шарль, стоило мне подняться наверх.

Деловой и чопорный доберман, в служебном мундире и длинном плаще, с которого на пол катились дождевые капли, замер в прихожей, словно бронзовая статуя. Без разрешения старого дворецкого даже английская королева не посмела бы сделать лишний шаг у нас в доме.

– Добрый день, сержант, – вежливо улыбнулся я. – Вижу, лондонская погода не балует разнообразием, на улице вновь моросит?

– Я забираю мальчишку, – не обращая на меня ровно никакого внимания, сквозь зубы прорычал он.

Шарль не ответил, это было бы ниже его достоинства. Но и Гавкинс отлично понимал, когда стоит проявить власть, а когда лучше не нарываться, поэтому он молча достал из внутреннего кармана мундира вчетверо сложенный лист бумаги и протянул его мне.

Что ж, я прочёл текст вслух:

– «Дорогой Майкл, если вы не слишком заняты, то, возможно, смогли бы присоединиться к нам? Ваш технический взгляд на вещи мог бы оказаться полезным в одном щекотливом вопросе». Подпись инспектора Хаггерта.

– Плащ на стене, зонт в стойке, чай будет подан в четыре часа пополудни. – Дворецкий командовал так, словно он был здесь главным. Впрочем, как и всегда.

На то, чтобы собраться, мне хватило трёх минут. У меня мелькнула мысль предложить сержанту горячие сливки или хотя бы стул, ведь месье Ренар именно так бы и поступил, но, судя по холодному взгляду Шарля, этого не стоило делать, чтобы никого не ставить в неудобное положение. Ладно, может быть, в следующий раз.

– Моя электрическая дубинка? – вовремя вспомнил я.

– В кармане плаща. Не опаздывайте к чаю.

Последнее было сказано больше для сержанта. Это означало, что во избежание возможных неприятностей меня должны вернуть вовремя, к указанному часу, в целости и сохранности. Я надвинул на лоб котелок, так солиднее, застегнул макинтош на все пуговицы и взял тяжёлый зонт. Вроде бы всё.

Гавкинс коротко дёрнул подбородком, подтверждая, что слова дворецкого, по крайней мере, были услышаны. Уж как это будет исполнено, не знаю, да и не особенно интересно: если по совести, последние дни я безвылазно торчал дома, поэтому выйти на свежий воздух было просто здорово.

У мостовой нас ждал кеб. Мне хотелось бы увидеть рыжего Фрэнсиса, но увы…

– На западный угол Итон-сквер и Итон-плейс, – тихо проворчал строгий доберман, пропуская меня вперёд.

Могучий сивый коняга в насквозь промокшем клетчатом пальто неторопливо перекатил в жёлтых крупных зубах окурок толстой вонючей сигары и повёл плечом:

– Четверть гинеи, сэр.

– Я из полиции, – напомнил сержант.

– Прошу прощения, сэр, запамятовал. Тогда с вас ещё пять пенсов за ожидание.

На мгновение показалось, что Гавкинс начнёт засучивать рукава и полезет разбираться с упёртым возницей, и кто знает, чем бы это закончилось, поскольку конский профсоюз, как правило, Скотленд-Ярд в грош не ставит, но я вовремя успел вставить слово:

– Принято, милейший! Трогайте!

Кебмен важно кивнул мне, качнув белой чёлкой, и взялся за рычаги машины. Колёса видавшего виды кеба загрохотали по чёрному мокрому булыжнику.

Сержант скрестил лапы на груди и демонстративно прикрыл глаза, не желая ни разговаривать, ни даже смотреть в мою сторону. Нет, он не злой, просто работа в полиции, ежедневное столкновение с преступным миром, невысокая зарплата, отсутствие права на ношение оружия и постоянный риск, сопряжённый с угрозой для жизни, редко способствуют весёлости нрава. Седой кебмен прокашлялся:

Когда Господь призовёт меня
Под звоны труб на исходе дня,
Я как апостол пройду в строю,
Словно усталый герой в бою.
Святые кони уходят в рай,
Их гривы ветер несёт за край.
И если будет место в строю –
Услышь, Господь, я спою…