Охота на гусара

– Но… месье! Шампанское коварно, если вы не сдержите коней, у нас… ничего не получится. – Интимно подмигивая, она безуспешно пыталась отобрать у меня бутылку. Легче было вырвать кость у цепной собаки… Я со всевозможной нежностью отогнул её пальчики и прицельно пустил пробку в окно, метко сбив пролетающую сороку!

* * *

…Что было дальше – помню чётко, но отстранённо, словно всё происходило вовсе даже и не со мной. В голове играл полковой оркестр, особенно трудились литавры и фанфары! Я даже абсолютно точно улавливал мелодию – Себастиан Бах. Скерцо си-минор. Там ещё такой замечательный проигрыш на клавишных…

Шарлотта де Блэр всю дорогу чего-то старательно от меня добивалась, перейдя от трепетных полунамёков к весьма непрозрачным действиям. Прошу прощения, что вынужден говорить такое о даме, но её ручки буквально оконфузили меня, введя в совершеннейший тупик.

Во-первых, она зачем-то пыталась отнять у меня третью бутылку пузырящегося, некрепкого, но… занятного винца. Разумеется, я этого не позволил, так как она бы непременно спьянела, а гусары не любят пьяных женщин! В утешение мне пришлось дважды продекламировать ей моё последнее стихотворение: «Стукнем чашу с чашей дружно…» – на третьем повторе бедняжка сдалась и отстала. Возможно, я слишком активно жестикулировал и размахивал шашкой в ограниченном пространстве кареты…

Потом зачем-то попыталась стащить с меня армяк, а я сопротивлялся по причине полного нетерпения к щекотке. Далее голубоглазая недотрога взялась за мои штаны, но узел на верёвке, их удерживающей, затянулся – хоть топором руби! Топора под рукой не оказалось, а зубками она не смогла. Вот и всё их хвалёное парижское искусство… Обессиленная, красная от негодования, прелестница гневно свела брови и зарычала на меня ужасающе хриплым голосом:

– Несчастный глупец! Ты возбудил мою страсть, не дав ей удовлетворения, а отвергать любовь Шарлотты де Блэр не смеет ни один смертный!

– Ланфрен-ланфра, лан-та-ти-та… – едва ворочая языком, попытался пропеть я, надеясь, что родная песенка её успокоит, но увы…

– Ты умрёшь страшной смертью, русский гусар! – Голубые глаза красавицы вдруг стали совершенно чёрными, а лицо превратилось в жуткий оскал безобразной химеры Нотр-Дама. Ей-богу, я такую на картинках видел… На пальчиках её мгновенно вырисовались длиннющие когти, из рукавов зашипели змеи, а посиневшие губки продолжали изрыгать затейливые проклятия: – Ты мог бы стать моим рабом, послушной машиной моей извращённой воли, слугой моей великой миссии в вашей варварской стране! Удовлетворив меня, ты мог бы подняться под рукой моей до… Но нет, пьянь российская, тебе суждено утолить лишь мой голод!

Я почему-то решил, что сейчас она меня укусит, и инстинктивно показал даме кукиш. Она пошла пятнами, потом полосами, мелкой рябью и совсем уж было пустила дым из ушей, как вдруг карета встала.

– Кто вы такие и куда направляетесь?!

Вокруг зазвучала французская речь, и молодой офицер деликатно постучал в дверцу. Получается, мы уже прибыли, так, что ли? Вот ведь время пролетело! Я высунул кудрявую голову в окошко, где взору моему представились стройные неприятельские кавалеристы в зелёно-серых мундирах.

– Кто вы? – вновь повторили они.

Я нетрезво икнул и широко улыбнулся в ответ. Сказать хотелось многое, слова были, но язык лыка не вязал (образно выражаясь).

– Это русский партизан! Дени Давидофф! Хватайте его, господа! – неожиданно громко завопила мадемуазель Шарлотта де Блэр, вновь прекрасная, как в первое мгновение нашего знакомства. – Он пытался надругаться над моей честью, а его разбойники раскидали по дороге все мои лифчики-и!!!

От таких воплей и неправедных обвинений я практически оглох и даже перестал икать. Французы задумчиво выволокли меня из кареты, осмотрели, держа на весу, принюхались, о чём-то пошептавшись меж собой, и дружно расхохотались.

– Месть отвергнутой женщины! – кое-как уразумел я, плюхаясь задом в придорожную грязь.

Негодующее квохтанье моей недолгой попутчицы постепенно таяло в скрипе колёс. Драгунский разъезд сопровождал маленькую карету в голубеющее на горизонте Монино.

Один из офицеров поворотил коня, подъехал ко мне и, безапелляционно отобрав кабардинскую шашку, меня же обозвал вором! Я чуть не разревелся от незаслуженной обиды… Устыдившись поступка своего, он сунул мне в руку яблоко и, похлопав по плечу, велел прийти в село, когда захочу опохмелиться. На французском, разумеется, видимо твёрдо веря в то, что каждый сиволапый мужик просто обязан отлично понимать иноземную речь победителей!

Глядя ему вослед, я дал себе слово непременно воспользоваться предложением и показать этим лягушатникам, кто они (так их разэдак через эдак!) есть с точки зрения русского офицера. Однако для этого надо бы сначала выбраться к своим… Ибо один я на такое не мог пойти из боязни лишить своих боевых товарищей славы в деле возвращения мне отобранного имущества!

В изобретательном уме моём начинали уже складываться яркие полотна ужасающей мести наполеоновским захватчикам. Мало того что у меня отобрали боевое оружие, мало того что завезли невесть в какую даль и бросили одного, так они ещё и не поверили, что я – партизан! Знаменитый на всю округу Денис Давыдов! Краса и цвет русского гусарства, популярный поэт, неуловимый наездник и герой, проевший плешь местному французскому губернатору! А кроме того, ещё и…

– Да п-плюнь ты н-н них! – хрипло и душевно посоветовал кто-то сбоку от меня.

Я недоумённо выгнул левую бровь…

– Щего, собст…вино, уставился?

Слева, прямо посреди большой жёлтой лужи, лежал практически голый пузатый мужик в обнимку с узкогорлой греческой амфорой. Вокруг распространялся дивный запах алкоголя.

– Чё м…лчишь, богов ник…да не видел?!

Я отрицательно помотал головой. Язык по-прежнему не повиновался. Мужик возвёл глаза к небу, приложился к амфоре, отхлебнул, крякнул и снисходительно пояснил:

– Бахус! Древнегреческий, позднее римский, пантеон. Бог пьян-с-тва и… ррр…звлечений! Вспомнил, а?

Я стукнул себя по правому уху, потом по левому, потом зажмурился, попробовал ущипнуть за кончик носа – видение не исчезало…

– Лад…на, тока для тебя о-об…я…сняю н… пальцах. Я – Бахус, твой д-дед пр…сил помощщ… мне не жалка!

Греческий бог ещё раз прихлебнул из сосуда и закашлялся. «Закусывать надо!» – с завистью подумал я.

– Да знаю, знаю… Маслин у вас н…нет, фиги н-не р…стут, фи-ни-ко-вы-е пальмы – т…же! Щем з…кусывать?!

«Как же тебя развезло, о-у-у…» – Вслух я, конечно, этого не сказал, но, видимо, Бахус отлично читал мои мысли. И зачем только дедушка подсунул мне пустоголового обрюзгшего пьяницу?!

– Ты н…на себя п…см…т…ри! – даже обиделся он. – А кто… тя от верной смерти с…пс посредством трёх литров с…хого вина? Не я?!

Так вот в чём дело! А я-то уж перепугался, что спьянел так легко и незаметно для личной сознательности. Ведь говорил же – русского гусара шампанским с ног не свалишь! Ну разве что полной бутылкой и по голове сзади… А интересно, сам-то мужичок когда успел так набраться?

– Да-а уж… н…брался! Эт-то у нас в Гр…ции вино разбавляют во-д-дой, а тут – пф-фе… – Бахус скорчил кислую рожу и раздражённо хлопнул ладонью по мутной воде. – Пр…ходится пить вашу… эту… местную… водку, о! Гадость… но з…тягивает.

Ха, ещё бы! Судя по запаху, в амфоре находилась самая крутая деревенская самогонка. Неудивительно, что непривычное к таким градусам божество как последняя чушка валяется в луже…

– И вода такая х…лодная… а-а-пчхи! Пойду я… пока н-не пр…стыл ок…н…ч…ть…но. А девке той впр…дь н-не п…падайся, второй раз я т…бя уже не спасу… Сам с усами!

– Ой, ой, ой! Спаситель тоже мне выискался, – неожиданно громко возопил я. – Да если бы не ты, миф греческий, у меня, может, такой лямур нарисовался! Водку он нашу ругает… Пузо подбери, дегустатор!

– В себе ли вы, Денис Васильевич?!

Со всех сторон раздался стук копыт, и спрыгнувшие на землю казаки в мгновение заслонили от меня пьяного собеседника. Хмель исчез из головы, словно ветром сдуло. Вокруг толпились боевые товарищи мои, полные отваги и боязни за судьбу своего командира. До чего же приятно было видеть их родные небритые физиономии, искренне озабоченные тем, куда податься, ежели я, не дай бог, пропаду или загуляю. А вот Бахус куда-то пропал… Жаль, я только-только вознамерился показать древнегреческую диковинку ребятам. Но, может быть, прапрапрапрадедушка его ещё раз пришлёт? Посидели бы культурно…

А в тот момент вся команда моя, включая битого Бедрягу, толстого Бекетова, вечно недовольного Храповицкого, верного Талалаева, услужливого Макарова и недавно прикомандированного пылкого ротмистра Чеченского, размахивая клинками и горяча коней, гневно устремила взоры свои к занятому неприятелем Монину. Я сам (вот вам крест!) никого ни к чему не принуждал! Просто… парни спросили – я ответил. Практически правду… Мадемуазель проводил, с рук на руки сдал, ни с кем не ругался, а они навалились кучей и шашку кабардинскую отобрали. Это уже Бедряга начал орать, что я дрался как зверь, порубал половину полка и свалился лишь от прямого попадания ядром в лоб! А иначе хрен бы какие французики сумели отнять именное оружие у русского офицера! Он вообще мастер сочинять: такое батальное полотно завернул – у меня только слюнки текли от зависти. Лично я так складно врать не умею, не тот талант…