– Полено к полену…
Рылястый мужик положил свой тяпок топором на тесину:
– И будет…
Нос выставил Грибиков:
– Кто бы?…
– Костер тебе!…
Старою шамою он – к мужичку: сверху вниз:
– Ты что знаешь?
Поскреб безволосье куриною лапой.
– Я?
– Ты!…
– Я… которое – знаю, которое – нет… Кекал Грибиков:
– Вот и не знаешь. И сфукнул в кулак.
– Я то знаю, что валятся, точно в помойную яму, в нас всякие дряни…
Шипнул как на печке кусочек коровьего масла:
– В большую, брат, яму, – побольше и хламу… Ответил плёвом.
____________________
Подпахивал ямник, к которому шла в подчепечнике старая: с грязным ведром; раздавалось:
– Буржуй щеголял лошадьми!
– В щеку бил!
– Чертопханил.
– Кокошил…
– Куражился.
Грибиков лез из окошка глистой. Агитировал Клоповиченко:
– Когда забастовка, то липнет буржуй с поцелуями; ты его в – губы, он – щеку, не губы, подставит.
Не выдержал Грибиков:
– Умокичение! Гадил глазами.
Печник остроумничал и лякал пальцами с мокрою глиной:
– Буржуй из яйца, из печеного, высидит цыпу: зажарит – да сам же и слопает.
Грибиков – дернулся:
– Мир сотворили, да вас не спросили. Отплюнулись; и – продолжали свое; меж собой.
– Цыпу лопаешь?
– Хворостом брюхо напхай, – такой урч!
– Едим с урчами!
Грибиков сверху рукой гребанул:
– Оттого ты урчишь, что горшок каши слопал – роташку поджал: стал роташка полоской.
Не слушали:
– Едак восстанешь.
– Давайте же вместе урчать: урч подымем такой, от которого город провалится.
Грибиков трясся костлявым составом, свой палец в них тыкая:
– Можно сказать, – он шипел, как вода, пролитая на печь, – из болота вольно орать чорту.
– Сам чорт!
– Против явности спорите.
– Сам против явности сел: с сундучищами. Грибиков тут поперхнулся простуженным кашлем, схватясь за грудашку; и – сплюнул:
– Не плюйся!
– Ты что?
– А ты что?
– Я-то – то… Ты-то – что?
– Ты не чтокай!
– Шаров на меня не выкатывай. Сверху грозил им рукою: