Первый Паладин

– Толку с вас! – с нескрываемым презрением протянул Нефедов, имея ввиду, по всей видимости, все вспомогательные службы, потом ткнул пальцем в Исинбаева: – Сержант, ты со спелеологом в голове, андроиды за вами, мы замыкаем цепь. Радистка, за мной.

Широким шагом, от возбуждения рефлекторно покрикивая на солдат, Клим, подталкивая в спину Агату, вернулся к транспортёру и сцепил канатом себя с Войцеховским.

– Давай спелеолог, веди, – Исинбаев захлопнул дверь транспортера и в нетерпении припрыгивал на правой ноге.

Где-то под ложечкой предательски свербило то ли от ожидания неизвестности, то ли от беспокойства за Агату. Пока Никита цеплял на себя серийный силовой каркас экзоскелета бурового проходчика, он перебирал в голове возможные варианты ситуаций, в которых не хотелось бы оказаться. С одной стороны, если случится обвал – Агате лучше было бы оказаться рядом с ним, но с другой – в хвосте, значит подальше от чего бы там ни было, к чему они шли, да и Агата права – если что-то случится, Нефедов понадежнее андроидов будет.

– Зайцев? – нетерпеливо крикнул Клим. Они уже стояли в сцепке, куб дешифратора был надежно закреплен у прапорщика за спиной, андроиды покорно замерли в стойке «равняйся».

– Готов! – Никита распрямился и одним движением заякорил свою сцепку за пояс Исинбаева.

Проход оказался проще чем представлялся сначала, но времени занял больше. Почти сразу вертикальный спуск метров на сто застопорил их минут на тридцать, потому что хоть Никита и проставил лаги максимально часто, Нефедову пришлось тащить Войцеховского вниз на себе. Пока профессор боролся с приступами клаустрофобии и гипертонии на плечах у Клима, Никита расширил проход дальше по треку, и через час они добрались до большого завала, перекрывшего им путь.

– Ты ж говорил пол часа, – Клим подошел сзади, когда Никита устанавливал эхолот. В его голосе отчетливо добавилась нотка уважения к работе вспомогательных служб.

– Пол часа это мне, а с вами полтора, – отшутился Никита.

Нефедов присел рядом на корточки и внимательно наблюдал за работой прибора. Сканер пищал, читая породу, и над голокубом голубыми бегущими линиями медленно вырисовывались очертания колониальной яхты с гипердвигателем, размером не меньше флотского шлюпа.

– Корабль, – со странным спокойствием констатировал Клим.

– Как он, твою мать, здесь оказался? – Никита не мог похвастаться выдержкой Нефедова и вскочив, взывал к здравому смыслу, в исступлении протягивая руки к проекции. – Клим, его ж просто не посадить на планету! Он же сгорит в атмосфере! Как он оказался под полукилометровым слоем породы?

– Как-то сел, – Нефедов встал и буднично отряхнул пыль с предплечья. – Потом как-то завалило. Я так понимаю мы дошли?

Никита глянул на данные, которые все еще грузил эхолот. Борт корабля был буквально в двух метрах за завалом – пара минут работы.

– Гаджиев, двух андроидов на входе, всех остальных сюда, – Клим не стал дожидаться утвердительного ответа от Никиты. Потом хлопнул его по плечу и пошел навстречу отряду: – Работай.

Работай! Никита вздохнул ему вслед и свернул эхолот. Если за обшивкой этого загадочного корабля есть хоть что-то представляющее опасность, первым под раздачу попадет конечно он. Вечная история с первопроходцами. Кто-то в карстовую воронку попадет, кого-то породой завалит, в его, Зайцева Никиту, растерзают древние восьмидесятилетние рептилоиды, во имя науки и тщеславия капитана пограничной службы Мураева. Нефедов вернулся как раз к моменту, когда Никита расчистил узкий проход в завале, укрепил свод, и в дальнем углу сверкнул металл обшивки корабля.

– Немыслимо! – послышался сзади восхищенный возглас Войцеховского. – Господа, мы творим историю!

– Или очередной сюжет для экстренных новостей, – обомлело пролепетала Агата.

– Милая девушка, вы даже не понимаете всей величины происходящего! – даже не глядя на нее возразил профессор. – Это первый корабль инопланетной цивилизации, доставшийся человечеству! Никто и никогда так и не смог захватить даже спасательного бота рептилоидов, и честь этого открытия выпала нам!

– Вскрывай! – почти вслух поморщился Нефедов.

Четырьмя широкими разрезами Никита вскрыл обшивку корабля, ожидая чего угодно, но когда в образовавшийся провал с грохотом рухнули обломки, навстречу им показались лишь тишина и темнота.

– По всей видимости никого давно нет дома, – облегченно вздохнула Агата.

Первыми в пролом вошли патрульные и спустя несколько минут напряженного ожидания, внутренности корабля озарились красноватым светом аварийного освещения.

– Все системы рабочие, корабль сел сам, – в проеме показался Исинбаев и снял шлем. На его лице читалось изумление. – Вам нужно это увидеть.

Чтобы обменяться с Агатой улыбками Никита пропустил всех вперед и зашел в пролом последним. Датчики скафандра показывали, что патруль запустил центральную консоль, и на корабле работает не только освещение, но все системы жизнеобеспечения, включая воздух и гравитацию. Пока все ушли за Исинбаевым, Никита снял шлем и огляделся.

Это определенно был грузовой отсек исследовательского корабля – высокий потолок, несколько барокамер, два ряда надежно закрепленного такелажа с полезным грузом вдоль стен, длинный ряд скаф-шкафа, когда-то заполненного скафандрами разных типов. Грандиозная картина былого величия, Федерация таких не строит – человечество больше ничего не исследует, ведь за границами ойкумены рептилоиды. Этот страх, пережитый ужас войны, сковал некогда гордую расу с маленькой голубой планеты на отшибе галактики, превратив в бледное подобие себя, отгородившуюся от вселенной блокпостами. И чем больше Никита всматривался в переборки этого корабля, тем сильнее у него росло чувство, что корабль этот ему знаком.

По спине у него побежали мурашки, и Никита обернулся в сторону лаза, как-будто мог рассмотреть оставшихся в охране андроидов. В нем ширилось чувство тревоги и страха, заставляя нервно сглатывать вдруг пересохшим горлом, а на лбу собирался липкий пот. Здесь что-то было не так, Никита это чувствовал каким-то звериным чутьем, о существовании которого у себя раньше даже не подозревал.

– Никита! – из-за переборки выбежала Агата. – Ты что здесь торчишь! Быстрей!

Она была возбуждена, улыбка не сходила с ее лица, а голос от переполнявших ее чувств то и дело срывался в фальцет. Агата дернула его за плечо, но этого ей показалось мало, и забежав Никите за спину, она принялась толкать его двумя руками. Когда и это не произвело достаточной для нее реакции, она по-детски запрыгала перед ним и призывно замахала, будто маленькая девочка у новогодней елки с подарками.

– Давай, дубина, это что-то! – она снова потрепала его за плечо и не удержавшись, убежала вперед.

Никита нагнал Агату у капитанского мостика и только тогда увидел причину ее восторга. У входа, оперевшись спиной о переборку, глядя невидящим взглядом на давно потухший экран обозрения, сидел труп паладина Ордена Заслона, даже сквозь вековую пыль, продолжая блистать штурмовым золотым доспехом.

– ..мы сможем воссоздать утерянную технологию доспехов Ордена! – вещал на все помещение возбужденный профессор, вздымая руки к потолку. – Больше! Мы сможем воссоздать Орден! Вы понимаете? Человечество снова начнет экспансию, раздвинет горизонты, исчезнет угроза рептилоидов!

– Попейте водички, – заботливо протянул фляжку Исинбаев, когда Войцеховский вдруг сорвал голос от волнения и тяжело закашлялся.

На какое-то время в рубке воцарилась тишина, прерываемая только натужным кряхтением профессора. Агата разворачивала связь и пыталась подключиться при помощи дешифратора к системе корабля, Нефедов о чем-то тихо переговаривался с Исинбаевым, у каждого из двух выходов дежурил андроид, остальные по всей видимости исследовали корабль. Никита подошел к останкам паладина и присел рядом с ним. Вблизи было видно, что броня доспеха во многих местах была иссечена осколками, кое-где оплавлена плазмой, а по золоту бежала тонкая сетка трещин. Когда-то прозрачное забрало шлема потемнело от копоти и времени и внутри с трудом можно было угадать очертания оскаленного человеческого черепа.

– А что делает паладин Ордена на корабле ящеров? – все еще глядя на череп в шлеме, в пустоту задал вопрос Никита. – И где собственно сами эти ящеры?

Нефедов бросил на него быстрый взгляд, в котором прочиталось что-то вроде «заметил наконец», и вернулся к разговору с Исинбаевым. Войцеховский сделал еще один быстрый глоток и сиплым голосом быстро заговорил:

– Мне кажется этому паладину удалось вырваться с Хадара на вражеском корабле, но добраться до Колоний ему так и не удалось.

– Далеко же его занесло от Колоний, – недоверчиво протянул Никита и, не совладав с собой, зачем-то протер рукой пыль с забрала паладина.

Сложившийся за десятилетия хрупкий баланс рубки, трупа и времени тут же был нарушен, и доспех, загремев, неловко съехал на пол, открыв отпечатанный на стене герб. Увидев его, Никита от неожиданности попытался отпрянуть от трупа, но задрожавшие ноги под ним подкосились, и он просто плюхнулся на пятую точку там, где сидел. Это был не страх, но очень похожее на него чувство невозможности происходящего.

– Это человеческий корабль! – дрожащим голосом проговорил он отползая.

– Вздор! – всплеснул руками Войцеховский. – Посмотрите, на стене выбит знак Дома Ашиа, одного наиглавнейших в иерархии рептилоидов.

– Это герб Икариуса! – Никита наконец встал и кричал на профессора тыча пальцем в стену. – Это исследовательский корабль Икариуса. Это Каллипсо!

– Вы бы лучше осторожнее были с бесценными артефактами, молодой человек, – уничижительно покачал головой Войцеховский. – Я двадцать лет изучаю культуру рептилоидов, и могу со стопроцентной, нет, двухсотпроцентной уверенностью сказать, что это знак Ашиа.

– Твою мать, – Никита как будто его не слышал и взявшись двумя руками за голову принялся ходить из стороны в сторону. – Я, блин, смотрю ж, грузовой знакомый! Точь-в-точь как на картинке. И профиль эхолот похожий отрисовал!

– Зайцев! – в голосе Нефедова было еще что-то кроме просто командирского окрика, но Никита все-равно его не слышал.

– А это! – ошарашенный внезапным открытием Никита остановился и ткнул пальцем в труп. – Это, вашу мать, Архистратиг Икариус, собственной персоной!

Клим секунду смотрел на эту немую сцену, борясь внутри себя между желанием привести в чувство вдруг обезумевшего спелеолога и чувством недосказанности перед самим собой, потом тремя шагами преодолел расстояние разделяющее его и останки паладина и заглянул в шлем. Всем было известно, что Икариусу в знак особых заслуг, Ареопаг заменил все зубы на золотые, поэтому проверить последнее утверждение Никиты было проще простого.

– Это Икариус, – снова спокойно сказал Клим, с благоговением положил голову паладина на пол, и подошел к Агате.

– Это лишь доказывает мою теорию! – крикнул ему вслед Войцеховский. – Икариус спасся на Хадаре, но погиб здесь!

– Это Каллипсо! – Никита успокоился и тихо сел рядом с Агатой, над которой требовательно навис Нефедов.