Под Южными Созвездиями

– Вот же, незадача, – торопливо шаря ладонью по прикроватной тумбочке в поисках мобильника, расстроился Максим. – Кому это не спится?

Почему он расстроился?

Всё дело в том, что Макс Соколов (дружеское и армейское прозвище – «Путник»), очень доверял снам. Очень-очень-очень…. Не всем, конечно. Кому спрашивается, нужны все эти чёрно-белые отрывочные сны, лишённые стройной логики и внятного сюжета, которые – после пробуждения – забываются почти сразу? Никому и никогда, ясная табачная лавочка. И совсем другое дело – цветные и чёткие сны, выпуклые и осязаемые, напоминающие реальность и надолго оседающие в памяти. К таким снам Путник всегда относился с большим уважением-почтением и даже считал их вещими.

А тут, понимаешь, не дали досмотреть завлекательную и поучительную «киношку». То бишь, лишили важной и актуальной информации, которая, наверняка, пригодилась бы в будущем. Вот, Максим и расстроился…

Глава первая

Она исчезла, растворилась…

За массивным, щедро залитым прокисшим красным вином столом, икая и монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, горько плакал старый одноухий гоблин. Он плакал об ушедшей навсегда молодости, о былой любви, затерявшейся где-то, об удачах, обернувшихся неслыханным позором, о несбывшихся мечтах и вещих снах, оказавшихся пошлым обманом.

И, словно бы вторя старику, сочувствуя и соглашаясь с ним, по трактирному залу летела, будто бы живя собственной неспешной жизнью, грустная испанская баллада:

Былой отваги времена
Уходят тихо прочь.
Мелеет времени река,
И на пустые берега
Пришла хозяйка-ночь…

Гоблин, таинственно мерцая тёмно-аметистовыми круглыми глазами, изредка всхлипывал и – в такт песне – стучал оловянной кружкой по столу, разбрызгивая пролитое вино во все стороны.

«Это он, бродяга предусмотрительный, просто тренируется», – мысленно усмехнувшись, одобрил Максим. – «До начала карнавала остаётся ещё порядка пятнадцати-шестнадцати часов. Ну, и что из того? Полностью вжиться в задуманную роль – дело непростое и заковыристое, занимающее порой достаточно много времени…».

Почувствовав на себе посторонний заинтересованный взгляд, гоблин резко обернулся и, продемонстрировав кривые тёмно-жёлтые клыки, угрожающе рыкнул, мол: – «Чего надо, мужчина проходящий? Ты же сюда покушать заскочил? Так и завтракай. Не препятствую. Пока не огрёб по полной программе. Морда наглая и любопытная…».

Макс, вежливо приподняв шляпу над головой, прошёл к дальнему окну, присел за свободный колченогий столик и внимательно огляделся по сторонам.

Кабачок (pulperia – по местному), в который он, покинув гостиницу, заглянул, назывался – «La Golondrina blanka»[3 - «La Golondrina blanka» (исп.) – «Белая ласточка».] и являлся – по словам гостиничного портье – старейшим в городе заведением общественного питания.

«Однозначно – непростое и странное местечко», – отметил Максим. – «Наполненное – до самых краёв – некой загадочной, непонятной и однозначно-тревожной аурой. Редкие овальные окошки, затянутые полупрозрачными пластинами слюды (для пущих понтов?), таинственный полусумрак, толстые свечи на грубых столах, массивные топоры и мечи, беспорядочно развешанные по стенам. Над холодным оружием разместились головы диких кабанов, благородных оленей, медведей и ещё каких-то незнакомых мне клыкастых существ – злобных, свирепых и крайне несимпатичных. Приоткрытые пасти лохматых голов плотоядно скалятся в многообещающих плотоядных оскалах, а стеклянные глаза блестят откровенно недобро и заинтересованно…. Классические декорации к телевизионному сериалу про мрачное и гнилое Средневековье, короче говоря. Мракобесие и вселенская тоска, намекающая на кровавые ужасы, долгую мучительную смерть и медленное сумасшествие…. Что же касается остальных посетителей данного заведения. Есть, конечно, и внешне нормальные люди. Но встречаются и ярко-выраженные карнавальные фанаты, уже облачившиеся в заранее приготовленные костюмы-наряды. Смуглые и низкорослые личности, похожие своими узкоглазыми физиономиями на японцев (но только с собачьими ушами и приплюснутыми чёрными кожаными носами), шумно пируют за соседним квадратным столом. Около тёмно-серой обшарпанной стены о чём-то жарко спорит парочка бородатых гномов – в железных кольчугах, с бронзовыми шлемами на головах. У барной стойки – на высоких стульях – расположились ещё какие-то, невиданные досель, мрачные, смурные и печальные…».

А на низеньком овальном подиуме молоденькая особа – тоненькая и стройная, в облегающем цветастом платье и с ярко-бирюзовой маской на лице – небрежно касаясь длинными пальчиками чёрно-белых клавиш рояля, самозабвенно выводила:

И никого со мной в ночи.
Кругом – лишь сизый дым…
И в Мире больше нет причин
Остаться молодым…

– Извините, уважаемый сеньор, но меню у нас нет, – сообщил подошедший к его столику смуглолицый официант средних лет. – Все ещё вчера разобрали – на сувениры. Туристы, посещающие наш знаменитый карнавал, они такие…. Могу предложить вам следующее. На закуску – рагу из двухсуточных виноградных улиток, крабового мяса и авокадо. В качестве основных блюд – тушёную баранину, приготовленную в соусе из прокисших плодов хлебного дерева, и жареную барракуду с бататом[4 - Батат – сладкий картофель, широко распространён в предгорьях Анд и Кордильер.]. На десерт – тропические фрукты и молодое апельсиновое вино. Ну, и конечно, пшеничный хлеб утренней выпечки, деревенское масло, сыры в ассортименте и кофе.

– Всего несите, – велел Макс. – Апельсиновое вино? Литрового кувшина, на мой вкус, будет вполне достаточно…

Он от души перекусил, то есть, успешно съел и выпил всё принесённое официантом. А после этого – под чашечку крепкого ароматного кофе – закурил первую утреннюю сигарету. Вернее, последнюю, так как ещё с вечера решил бросить курить, мол: – «Выкурю с утреца сигаретку под крепкий кофе, и всё на этом – навсегда и железобетонно завяжу с этой вредной и пагубной привычкой…».

Закурил и, почувствовав спинным нервом чей-то внимательный взгляд, обернулся.

За барной стойкой расположилась пожилая дородная негритянка – в пышном светлом платье, украшенном многочисленными рюшечками-оборочками, и с цветастым платком на голове. Стояла и, с любопытством разглядывая посетителя, приветливо улыбалась.

Максим, ловко затушив окурок в антикварной бронзовой пепельнице, вежливо улыбнулся в ответ, поднялся из-за стола и, подойдя к барной стойке, отрекомендовался:

– Меня зовут – «Макс». Вот, приехал взглянуть на ваш знаменитый тропический карнавал.

– Хорошее дело. Одобряю, – ещё шире улыбнулась негритянка. – А я – «донья Розана», хозяйка этой почтенной таверны. Раньше она принадлежала моей матушке. А до этого – её матери. Ну, и так далее…. Приметная у тебя внешность, молодчик. Как, впрочем, и поведение.

– И чем же, если не секрет?

– Больно, уж, ты белобрыс. В наших знойных краях это редкость. И аппетит у тебя отменный. И глаза – голубые-голубые. А ещё и очень спокойные. Глаза человека, много повидавшего и знающего себе цену…. Из каких будешь, кабальеро? Швед? Немец? Шотландец?

– Русский я, – признался Максим.

– И как же я сразу не догадалась? Старею, наверное…

– Вам, донья, уже доводилось встречаться с моими соотечественниками?

– А то, – одобрительно усмехнулась пожилая женщина. – Много-много раз. И в этой благословенной стране, да и в соседних. Хорошие такие парни, несуетливые. Из настоящих…. Что они здесь делали? Воевали. Конечно же, на стороне повстанцев. Ну, тех, которые против подлых американцев…. Ты ведь тоже, деятель белобрысый, военный в отставке?

– А как вы догадались?

– Подумаешь, секрет Полишинеля. Во-первых, испанский язык у тебя характерный, то есть, освоенный по специальной ускоренной методике. Во-вторых, как уже было сказано выше, глаза приметные. А, в третьих, в нашей семье все мужчины (так, уж, повелось), вояками были. И оттого, понятное дело, никогда до старости не доживали. Никогда…. Мой отец, например, погиб в далёком 1967-ом году, в Боливии. Его расстреляли вместе с Comandante Че Геварой. Первый муж на Гренаде словил в сердце злую пулю американскую. Второй уже здесь, когда злобные янки гоняли сандинистов по местным джунглям, неудачно зацепился ногой за «растяжку» гранатную. Так что, армейских ребят я за милю морскую чую…. Вопросы, наверное, имеются?

– Есть такое дело, – вздохнул Макс.

– Так спрашивай, юноша симпатичный. Постараюсь ответить. Только сразу их вываливай, общим, так сказать, списком.

– Как скажете, уважаемая сеньора…. Первый вопрос. Почему ваш легендарный карнавал так странно называется? Мол: – «Карнавал Святого Джедди, Покровителя диких камышовых котов и кошек»? Второй, (он вспомнил свой давешний сон). Какое отношение к этому карнавалу имеют банкиры Ротшильды? И третий. Как мне разжиться такси?

– Торопишься куда-то? – выжидательно прищурилась донья Розана. – Небось, в аэропорт? Чтобы девушку симпатичную встретить?

– Всё угадали, уважаемая донья. И про аэропорт. И про девушку. И про симпатичную.

– И сколько у тебя, молодчик, есть времени?

– Минут пятнадцать, – мельком взглянул на наручные часы Максим. – Не больше.

– Тогда придётся отложить наш разговор. Это я твои два первых вопроса имею в виду. Непростая это история – про наш карнавал. Непростая, заковыристая и долгая. Потом заскочишь и послушаешь. Если, конечно, не забудешь – в суете карнавальной…. Такси? Сейчас позвоню по телефону (он пока ещё работает), и вызову. Только, мил-человек, сперва рассчитайся по счёту. И сверху – пять долларов прибавь…. Как это – за что? За разговор вежливый и за улыбки мои радушные…. Кстати, а ты уже разжился нарядом карнавальным? Нет? Тогда считай, что тебе крупно повезло. Имеется у меня в загашнике костюм Зорро, почти новый. Как раз твой размерчик будет, у меня глаз намётанный. Суточная арендная плата – семь долларов американских. Деньги – вперёд за всю неделю карнавальную…. Спасибочки. Признательна…. Ты же в «Виктории» остановился? Вот, и замечательно. Пришлю костюмчик с посыльным, мол: – «Для белобрысого русского молодчика…». Не сомневайся, портье обязательно передаст…

Местный аэропорт явно не справлялся с потоком пассажиров. Многочисленные самолёты – большие и маленькие – плавно кружили высоко в небе, дожидаясь своей очереди зайти на посадку.

– Иностранные туристы вожделеют, исходя на слюну похотливую, – с трудом паркуясь среди многочисленных автомобилей, охотно пояснил черноглазый и горбоносый таксист, чем-то неуловимо похожий на одного знаменитого древнегреческого философа. – Наш «Карнавал Святого Джедди» становится всё популярней. Из года в год, я имею в виду. Только по воздуху прибывает свыше тридцати тысяч гостей. И это не считая тех, которые прибудут по железной дороге и на личных автомобилях. Шум, гвалт, суета…. Но оглянуться не успеешь, как отшумит карнавальная бестолковая неделя, и всё вернётся на круги своя. Туристы – все-все-все – разлетятся и разъедутся по домам. Праздничный мусор, включая тонны разноцветного серпантина, приберут с улиц. И на наш городишко вновь опустится она, сонная тропическая скука. До следующего июня месяца, понятное дело…. Вас подождать, сеньор? Тогда давайте задаток…

В залах аэропорта, действительно, царили шум, гвалт и всеобъемлющая суета. Встречающие и прибывшие – многие уже в вычурных карнавальных костюмах – бестолково сновали туда-сюда. Звучала речь на самых разных языках, сопровождавшаяся шутками, прибаутками, смешками, удивлёнными возгласами и восторженными междометиями.

– В нашем аэропорту совершил посадку самолёт, следовавший по маршруту «Майами – Сан-Анхелино», – объявил на корявом английском языке сонный женский голос. – Встречающих прошу пройти к третьему пассажирскому терминалу. Повторяю. В нашем аэропорту совершил посадку самолёт…

Максим несуетливо поднялся на второй этаж и, пройдя вдоль алюминиевых перил порядка ста пятидесяти метров, остановился рядом с неприметным газетным киоском.

Остановился и мысленно похвалил сам себя: – «Молодец, боец, отличная наблюдательная площадка: выход из третьего пассажирского терминала – как на ладони. Сейчас посмотрим – что и как…. Ага, появились первые прилетевшие пассажиры. Пожилая неприметная парочка. Стайка смазливых и шумных девиц. Деловая дамочка с солидным кожаным кейсом в ладони правой руки. Очкастый бородатенький юнец – типичный «ботаник». А вот и она…. Что же это такое творится, а? Опять сердечко, резко вздрогнув, забилось учащённо. Ерунда какая-то, всего второй раз барышню вижу…. И, главное, с чего? Ведь, если по-честному, ничего особенного. Ну, совершенно…».