Эскадрон, сабли наголо!

– Ага, вдоль реки не ходи, там стоят скрытно трое русских, – прошептал гянджинец, убирая в ножны свой кинжал. – На дороге их тоже много, лучше пройти по этому переулку и потом через сады к ручью, а уже затем, как его перейдешь, выходи из аула. Там, за ручьем, дальше никого нет, перед тем, как зарезать караульного, я все вокруг проверил. Только к дороге тебе сразу не стоит выходить, нужно отойти от аула за дальний поворот, туда, где, как и обещал, я оставил лошадь.

– Я все понял, – прошептал Салим. – Я благодарен тебе, Кемаль, теперь и ты жди благодарности от хана, – и, нырнув в тень за сараем, пропал из виду.

Примерно через пару часов казачий подхорунжий докладывал сидящим в одном из домов аула офицерам:

– Беглец поступил именно так, как ему и советовали, – выбрался из аула через сады и, перейдя ручей, сделал большой крюк, огибая придорожную крепость. Миновав все наши посты, он нашел оставленную ему за дальним поворотом лошадь и потом уехал на запад.

– Думаете, он нам поверил? – оглядев сидящих, спросил капитан Одиноков. – Твой Кемаль точно надежный? Он хорошо говорил со старостой? – посмотрел он пристально на Васифа.

– Я ручаться за него, – кивнул командир гянджинцев. – Мы вместе присягать русский царь.

– Ладно, Петр Александрович, кроме коня, мы все равно тут ничего не теряем, а вдруг и правда выгорит это дело, как и задумали? – пожав плечами, проговорил командир казаков. – Ну что, я посылаю гонца к драгунам с известием?

– Посылай, Еремей Никитич, – согласно кивнул егерский офицер. – Думаю, дней пять, никак не меньше, им придется в этом распадке ждать. – Пока это еще староста до эриванцев доберется, да пока они там с большими силами соберутся. Пусть уж кавалеристы пока тихо сидят, не высовываются. Все, как и обговаривали, как только время придет, мы их через гонцов к себе на подмогу призовем.

– Сегодня уже без малого неделя, как мы в этот распадок забились! – ворчал Савелий, насыпая в торбу овес. – И чего вот только тут сиднем сидим? Траву всю давно в округе лошади повыщипали, да и какая она тут в этих камнях трава? Так только – название одно!

– Мудрит чегой-то начальство, – согласился с ним Федот. – Я вчерась к дороге свою Зорьку погнал, ну надо же было пробежаться немного лошадке, ведь совсем застоялась она за эти дни. Так на меня поручик из второго взвода как на какого-то штрафного рекрута орал. Чуть было по мордасам от него не схлопотал. А потом еще и от нашего, когда он ему нажаловался. Сиди тут тихо, как мышь, огня днем не разводи, на дорогу не выходи, шуметь совсем не моги! – и сплюнул с досадой на каменистую землю.

– А мне вот здесь нравится, – зевнул Осип. – А чего, я тут так отоспался, как давным-давно, когда был в полковом лазарете. Провианта вполне себе хватает, вода совсем рядом, для лошадей овса в достатке. Оно бы, конечно, сенца им еще маненько добавить, да и так ладно. Не гневите Бога, ребятки, нечего вам на судьбу и начальство роптать! Коли сказали нам тут тайно сидеть, значится, так оно и надо. Вот завтра будет наша очередь ночью в аул с вьючными ехать, тогда там и разомнемся.

Чайка допила воду из приставленного ей большого кожаного ведра, и Тимофей поднес торбу к мешку с овсом.

– Савелий, ты уже в свою все насыпал, придержишь немного? – попросил он товарища. – Много давать я не буду, эдак они у нас совсем тут без выгона разжиреют. Нужно будет завтра соломы поболее из Басаргечара привезти, порублю ее мелко, овес немного распарю, эдак все лучше, чем сухим давать, – кивнул он на холщовый наполовину заполненный кормом мешок.

Для почти полутора сотен кавалерии этот горный распадок был слишком тесным. Но у него было одно очень серьезное преимущество: он находился совсем рядом с дорогой, и от него до Басаргечара было всего лишь около пяти верст хода.

Стемнело, и в скальных нишах, не видимых с дороги, разожгли костры, на которых артели варили пищу. В аул в это время уходило два десятка очередников драгун, на которых все смотрели с плохо скрытой завистью. Долгое сидение уже изрядно всем надоело.

– Эх, ну вот почему, как только в атаку, как под пули, так в самых головных это четвертому взводу идти, а как вдруг за чем-то добрым, так строго по порядку? А по расчету-то оно, конечно, по нему-то мы самые последние идем! – сетовал Савелий.

– Ты за котлом, Малаев, лучше гляди, – одернул его Силович. – А то ежели по сторонам будешь глазеть, так у тебя и до утра зерно не распарится. Дровишек почаще в костер подкидывай, намялись за день сухарей, всем теперяча горячего поесть охота. Вон Тимохе совсем уже невмоготу, молодой, растет ведь еще парень.

– Да я-то ничего, Ефим Силович, – отмахнулся Гончаров. – Терпимо. Порох вот тут быстро сыреет, по два раза его с затравки приходится вынимать, – и, закрыв полку ударного замка на мушкете, обернул его сверху промасленной тряпицей. – Казенное наголище сырость совсем даже не держит, что оно есть, что его нету – все без толку, – и закрепил поверх накрученной тряпицы кожаный чехол.

– Да, конечно, не углядишь тут за порохом, сырость-то здесь вона какая! – передернул плечами Федот. – С ущелья все время сквозняком тянет, а оно-то, гляньте, как раз к самой реке выходит. Вот с той сырости и нам самим худо, и всему нашему пороховому припасу. Ежели еще с недельку тут постоим, так и оружие ржой пойдет, а мы все чирьями покроемся, у меня вон один уже вышел. Болит, зараза, аж спасу нет! На животе спать приходится.

– Ничего подозрительного не видно, Сергей Иванович, – развел руками казачий подъесаул. – Мои ребятки аккуратно отъезжали за десяток верст к западу, оглядывали все там – так тихо вокруг, нигде даже следов нет эриванцев. Неделя уже прошла с того времени, как староста к ним утек, может, зря мы все это затеяли?

– Не может быть, чтобы зазря, – покачал головой командир эскадрона. – Обязательно должны они на такую наживку клюнуть. Вы со своими оглядами тоже, Никитич, будьте осторожнее. Смотрите, не спугните нам ханских прежде времени. У нас на этой дороге все должно выглядеть обыденно.

– Да куда уж еще более осторожно, – вздохнул казак. – И так ведь какой день хоронимся, как только можем.

Далеко за середину ночи вернулся отряд с провиантом и фуражом из Басаргечара. Артели уже поужинали и помогли товарищам разгрузиться. Очередники варили еду на день, чтобы не дымить засветло, свободные же задали корм лошадям, а кто-то уже начал укладываться. Суета в лагере постепенно улеглась. До рассвета оставалось часа два, не больше. Где-то далеко, в стороне аула, вдруг еле слышно бумкнуло, затем еще и еще раз.

– Никак пушка, братцы, стрельнула? – поднял голову с постеленного на попону седла Сошников. – А вот и еще раз, – прошептал он, вслушиваясь в ночь. – А это похоже на фальконет, ружья-то здесь никак не услышишь.

– Тревога, тревога! – разнеслись крики от командирского шатра, – Эскадрон, подъем! Седлать коней!

– Костры подпаливай! Отходи к крепости, братцы! – Молодой прапорщик выстрелил из пистоля в выскочившего из-за фашины ханского воина и попятился с дюжиной егерей назад. На передовые придорожные укрепления накатывала огромная толпа неприятеля.

– Не бежим! Пятимся! Штыками коли! – рявкнул крепкий унтер, орудуя фузеей.

На освещенную кострами баррикаду, сооруженную из мешков с песком и наполненных камнями корзин, забрался высокий татарин в лохматой каракулевой шапке и, размахивая саблей, призывно закричал.

Унтер резко вскинул свою фузею и выжал спусковой крючок. Татарина выбило пулей назад, а через мешки и корзины уже перевалила волна атакующих. Подхватив своего убитого и раненого егеря, русские наконец-то достигли той тропинки, что вела наверх, к крепости, и заскочили в прикрывающий ее снизу редут.

– Худо дело, вашбродь! – крикнул унтер, заталкивая пулю в ствол фузеи. – Не удержимся мы тут долго, дуро?м ханские прут, задавят они нас всем скопом, к крепости отходить надо, – махнул он рукой, указывая наверх.

Там, в выстроенных на скалах бастионах, мелькали огоньки выстрелов, гарнизон крепости бил вниз частой россыпью из ружей. Сверкнул яркий огненный всполох, и по ушам ударил грохот пушечного выстрела. Мелкая картечь густо сыпанула по придорожным камням. Истошные вопли раненых вплелись в грохот боя.

Прапорщик оглядел своих егерей и, махнув рукой, скомандовал:

– Вверх, ребята! Быстрее, пока они тут перед нами замялись! Егорович, прикрывай с Ильюхой меня! Факел сюда! Быстро! – Он сдернул дерюгу с одной из корзин и вытащил наружу кончик просмоленной веревки. – Поджигай!

Уже пятерых тащили на себе вверх егеря. Трое самых крепких солдат отбивались от целой толпы напирающих ханских воинов. Счастье, что тропа, ведущая наверх, была узкая и не давала им наброситься на отходящих русских со всех сторон. Перед глазами у эриванцев все время были окровавленные острия штыков, и даже самые отчаянные из них уже не решались лезть напролом.

Вот он, поворот, и прямая к крепости. Там, перед самым ее входом, на тесной площадке был еще один оборонительный рубеж, за которым стояли их товарищи. Только бы оторваться от преследующих, не дать им накатиться на крепость на своих плечах!

До заложенного в корзине с камнями порохового заряда добрался огонек, и внизу оглушительно громыхнуло. Взрыв разметал укрепления придорожного редута, а град камней убил или покалечил пару десятков атакующих.

– Ура! В атаку! В штыки! – загремело от крепостного редута, и солдаты в зеленых мундирах в решительном броске смели карабкающихся по тропе эриванцев вниз.

– Быстрее, братцы! – крикнул подбежавший к отходящим поручик. – Все бегом в крепость! Быстрее, пока они здесь не очухались! Вон ведь как прут ханские, ажно дуро?м на штыки лезут! Еще немного продержаться нам здесь надо. Совсем скоро сюда наши драгуны с казаками накатят!

– Кажется, полностью втянулись, ваше благородие? – спросил у стоящего перед выстроенными шеренгами егерей офицера фельдфебель. – Еще немного, и они на нас сюда накатят. Может, пора уже за драгунами гонца слать?

– Рано, – покачал головой капитан. – Пускай поглубже они, Архипович, зайдут! Да и не рассвело ведь еще, нашей кавалерии неудобно их будет тут в темноте рубить. Ничего, сейчас встретим! – и, расслышав топот сотен ног, обернулся к замершим с ружьями наизготовку стрелкам. – Первая шеренга с колена! Вторая и третья стоя! То-овсь! Це-елься!

С западной стороны, откуда слышался грохот боя, на прямой участок дороги выкатилась темная людская масса. Шагов сто было сейчас от нее и до замершего строя русских.

– Первая шеренга, огонь! – Одиноков взмахнул саблей, и полтора десятка стволов грохнули единым залпом. – Вторая шеренга, огонь! Третья шеренга – огонь!

Валились на камни дороги убитые и раненые, а те, кому посчастливилось уцелеть, с криками подались назад.

– Быстрее заряжаемся, братцы! – крикнул капитан. – Сейчас они покучкуются, покричат и опять на нас полезут. Первая шеренга, то-овсь! Це-елься!

Действительно, старшие среди эриванцев угрозами и тычками навели порядок в своем воинстве, и толпа, что-то громко скандируя на своем языке, опять бросилась вперед.

– Первая шеренга, огонь! Вторая, огонь! Третья, огонь!

Последний залп свалил наступавших уже в паре десятков шагов от строя егерей. Капитан вытянул руку с пистолем и застрелил выбежавшего вперед бородача.

– В штыки! Коли их, ребята!

Ощетинившийся острыми клинками строй качнулся и пошел вперед на тех, кто только что бежал по еще теплым, мягким телам. Один, второй воин хана упал пронзенный русской сталью. Толпа развернулась и понеслась по дороге назад.

– Стой! – скомандовал Одиноков. – Всем проверить оружие! Перезарядиться! Сейчас эти оправятся и опять на нас полезут.