Одержимый. Защитник Империи

– Ну дак, – подтвердил десятник. – Соображение имеют! Всем бы дельцам так. Чтоб и самим богатство наживать, и горожан доброй работой обеспечивать, как это братья делают. Им даже знаки почетных жителей города вручили за заботу о процветании Остмора.

– И что, они еще и сами скот гоняют? – спросил я.

– Ну не сами лично, разумеется, а их люди, – ответил Готард. – Не могут же они зависеть от милости степняков и ждать, пригонят им скот или нет. Да еще по невесть какой цене. Предприятие – это дело такое, каждый день работать должно. Хотя если разобраться, то у всех мало-мальски крупных дельцов свои перегонщики имеются. Да и вообще в Остморе немало предприимчивых людей в межсезонье на тот берег мотаются, скупают скот, а затем на нашем рынке перепродают. Степняки-то весной и летом неохотно овец на продажу гонят. Вот осенью – это да… Тут такое твориться будет – страсть! Скотогонов с самых дальних уголков степи будет прорва! А овец еще больше!

– Куда больше-то? – проворчал я, разглядывая заполненный овцами загон у пристани на противоположном берегу реки.

– Увидишь, – усмехнулся десятник и деловито сказал: – Так, ладно, надо паром проверить да отправить.

Мы вдвоем прошли под аркой стиарха и, подойдя к краю пристани, поднялись на паром по его откидному борту, играющему роль сходней. Перед нами предстала здоровущая штуковина размером сорок на двадцать пять ярдов. И очень крепкая на вид. Внушает уважение.

– Сколько ж на него загрузить можно? – спросил я, окинув взглядом просторную палубу парома.

– Ну при приемке его для проверки с двумя сотнями тысяч фунтов на борту гоняли, – с немалой гордостью поведал Готард. – И ничего, не потонул… А овец, если набить их сюда поплотней, можно тысячу шестьсот голов загрузить.

– У вас тут целый фрегат, а не паром, – покачал я головой, впечатленный названными цифрами.

– А то, – согласился Готард. – Городской и то вдвое меньше нашего. – И, потеребив ус, нехотя признался: – Хотя этого все равно мало. По осени все зашиваются – и мы и городские.

Глубокомысленно покивав, я указал на торчащий посреди реки каменный столб, от которого к парому тянулась толстенная железная цепь:

– Сваю-то как туда забили?

– Маги постарались, – ответил десятник.

– Готард, может, ты попозже все расскажешь? – не выдержал кто-то из стоящих на пристани паромщиков. – Там же люди ждут!

– А мы ведь и сами могём все тьеру начальнику обсказать, – негромко заметил другой.

– Точно! – загалдели разом остальные. И предложили: – А давайте с нами, тьер начальник, на тот бережок скатаемся? Заодно и о пароме мы вам все обскажем как есть.

– А это не запрещено? – уточнил я у десятника, соблазнившись посулами паромщиков. Интересно ведь прокатиться на такой диковинке.

– Да нет, не запрещено, – усмехнулся в усы десятник. – Прокатись, если охота.

Ну я и решился совершить небольшую экскурсию на пароме. И покатался, и с паромщиками познакомился, и пообщался. Те сразу раскритиковали рассказ Дилэни, заявив, что никто не заморачивается с расчетом грузоподъемности в фунтах или там в овцах. Смотрят просто: как просел паром до такого уровня, что борт-сходня вровень с пристанью стал, так и завершают погрузку. А что там на испытаниях было, это все ерунда. Тогда от парома практически один каркас был. И шел он, загруженный двумя сотнями тысяч фунтов, почти целиком под водой.

Заодно меня ознакомили с наукой управления паромом-самоплавом. Дело это несложное, но требует особого умения. Да, конечно, физически паромщики не сильно напрягаются, ведь им не требуется крутить тяжеленный ворот, чтобы перетянуть паром на другой берег, – река сама несет. Достаточно рули, расположенные на днище, сдвинуть в нужную сторону – и пошло-поехало. Но это нужно делать правильно. Поэтому у паромщиков есть старшина, который следит за тем, как движется паром, и отдает команды паре своих подчиненных, задавая нужный уровень поворота рулей. Почти как капитан на настоящем корабле… И ответственность на нем столь же высокая. Рули-то могучим течением реки и вырвать может, если неправильно угол задать. Или такая нагрузка на связующий узел ляжет, что рано или поздно разломится крепление цепи. И уйдет паром в свободное плавание вниз по Леайе…

Тогда всем худо будет: и тем, кто через реку перебраться хочет, и самим паромщикам, которым восстановление переправы придется оплачивать из своего кармана. Если, разумеется, будет доказано, что все произошло по их вине.

А самая необременительная работенка – у четвертого паромщика, который только головой по сторонам вертит, за обстановкой на реке следит. Хоть и редко по Леайе корабли ходят, но случается. Вот и приходится стеречься, чтобы не приключилось чего.

В общем, интересная и познавательная экскурсия получилась. Продолжительностью в три четверти часа. Обратный путь мне, правда, не понравился – дико раздражала компания овец.

А больше о первом дне на новом месте службы и вспомнить нечего.

За несколько последующих дней я облазил все закоулки таможни, перезнакомился со всеми живущими здесь людьми и большинством стражников из трех сменных десятков. Обвыкся малость на новом месте, и сразу стало проще. Но и немного скучнее. Да и бес куда-то запропастился… И рыла казать не желал, как я его ни уговаривал.

Тьер Свотс, как и обещал, заглянул на таможню через два дня. Узнал, как у меня обстоят дела, и проверил, правильно ли я оформляю бумаги. А еще ун-тарх привез мне обновку – комплект летнего обмундирования служащего таможни. Добротный форменный мундир, пошитый из превосходного сукна тонкой выделки. Серо-стального цвета, как и положено, с темно-зелеными вставками на вороте и обшлагах. Ну и тулья фуражки-кругляшки тоже зеленоватая. Но больше всего в глаза бросаются пуговицы и бляха поясного ремня из полированной меди, украшенная гравировкой в виде имперского орла.

В таком мундире не стыдно и перед благородными дамами показаться. Но, покрутившись в нем возле большого зеркала в доме Лигета, я разочарованно вздохнул. Не тяну. Не тяну я на настоящего начальника таможенного поста. Нет во мне внушительности и основательности, потребных для столь значительной должности. Ни толстомордости, понимаешь ли, чтобы щеки на плечи свисали, ни толстобрюхости отменной, чтобы поясной ремень с трудом на последнюю дырку застегивался. Вот эйр Батум, начальник кельмской таможни, – тот да, с первого взгляда внушает уважение своими габаритами. А я больше на самозванца какого-то похож, чем на таможенника.

* * *

К концу второй декады моего пребывания на посту начальника отдельного Остморского таможенного поста я совсем освоился с новой должностью. Работа как работа, ничего сложного. Два-три, ну иногда четыре парома встретить, несколько деклараций заполнить да пошлину собрать – вот и все дела. Уйма свободного времени остается. Которое надо бы чем-нибудь занять, да бес-поганец прячется, вместо того чтобы учить меня обращаться со стихиальными энергиями, как обещал.

Но вскоре я нашел чем заполнить свой досуг. Денег-то у меня прилично осталось, больше полутора сотен золотом. Так и отыскался выход из положения. Мне-то покидать таможенный пост нельзя, но это же не значит, что никто не может приехать ко мне! Вот я и нанял себе учителя фехтования. Не сам, конечно, – Готард Дилэни по моей просьбе постарался. Меня не покидает ощущение, что владение основными приемами благородного искусства фехтования сильно пригодится в будущем…

Вдобавок я еще рабочих, что поддерживали порядок на таможенном посту, озадачил постройкой небольшого полигона позади жилых домов. Навык обращения со стрелометом тоже утрачивать нельзя. Не со шпагой же мне охотиться на дракона?

И все равно, несмотря на утренние занятия с учителем фехтования и вечерние упражнения в стрельбе, свободного времени оставалось очень много. От скуки я даже начал изучать уложение «О таможенной службе». С прочими приказами и распоряжениями, регламентирующими ведение дел конкретно на этом таможенном посту, тоже ознакомился. Этими бумагами целая полка в шкафу была забита.

Тут и выяснилось, что казначейство не отдавало распоряжения пропускать овец без счета и верить перегонщикам скота на слово. В документе говорилось лишь о том, что в связи со сложностью подсчета поголовья допускается сокращение точности до количества десятков голов. То есть не надо таможенным служащим мыкаться и пересчитывать несколько раз всю отару из-за пары-другой овец.

Сначала я хотел этим документом Готарда поддеть, дескать, зачем привирал-то. Но, чуть поразмыслив и прикинув, чем это может обернуться лично для меня, я решил даже не заикаться об обнаруженном распоряжении казначейства. И запихал эту злосчастную бумагу в стопку других. После чего засунул в шкаф, подальше и поглубже. А то ведь вдруг это дойдет до тьера Свотса и меня вправду заставят овец считать? Выполняя такую задачку, и рехнуться недолго. Тем более что вряд ли здесь есть в реальности сколь-либо значительные злоупотребления. Скот вообще мизерной пошлиной облагается, а значит, степнякам нет никакого смысла дурить таможню.

Так дела и шли – тихо, спокойно, размеренно. И скучно.

К концу первого месяца пребывания на таможенном посту меня окончательно достала вареная баранина. Понапридумывают всяких идиотских постановлений – а люди мучайся!

Раз в декаду к нам приезжал тьер Свотс с проверкой, которая проводилась очень простым и эффективным способом. Сопровождающий ун-тарха тьер Легро, маг-менталист четвертой ступени, выдергивал из компании перегонщиков двоих-троих и беседовал с ними на предмет провоза контрабандных грузов. От мага разума ничего не утаишь, как ни старайся. Когда тьер Свотс приехал с очередной проверкой, я спросил, нельзя ли что-нибудь сделать с этим запретом на нормальную пищу. Тот лишь рассмеялся в ответ. И сказал, что идея отменить это злополучное распоряжение городского совета рано или поздно возникает у каждого вновь назначенного начальника отдельного Остморского таможенного поста. А еще заявил, что мне не стоит рассчитывать на его поддержку в решении данного вопроса. Дескать, руководителей Охранной управы полностью устраивает этот приключившийся казус. Ведь сейчас здесь тишина и полнейший порядок, а как только появятся выпивка и девки, сразу начнется бардак. Придется тогда сюда ежедневно не десяток стражников отряжать, а все три.

– Да и в чем, собственно, проблема, тьер Стайни? – поинтересовался в конце ун-тарх. – Вы же должны понимать, что вы лицо должностное, да и еще находящееся при исполнении служебных обязанностей… И даже будь здесь десяток борделей и сотня кабаков, вы не имеете никакого права их посещать. Вы на работе, а не на курортном отдыхе.

– Это я понимаю, – с досадой отмахнулся я. – Я и не настаиваю на открытии кабака для веселых гульбищ и борделя с непотребными девками. Но эта ваша вареная баранина меня уже задрала!

– Ну так прикажите готовить еду вам отдельно, – пожал плечами тьер Свотс. – Никто не станет по столь незначительному поводу обвинять трактирщика в неисполнении распоряжения городского совета.

Предложение ун-тарха меня порядком оскорбило, но я промолчал. Хотя и было желание высказаться по поводу совета питаться в особом порядке. И смотреть при этом, как на тебя с завистью косятся все остальные посетители трактира, вынужденные давиться вареной бараниной. Или, может, мне еще предложат прятаться от всех и жрякать иные блюда тишком?!

В общем, сам того не желая, тьер Свотс сильно меня задел. Ну да и демон с ним. Не хочет помочь исправить некоторую несправедливость, так мы и сами управимся.

И я начал потихоньку собирать сведения о доброхотах, что протащили через городской совет злосчастное распоряжение. Проблемы это не составило – народ охотно общался на злободневную тему и перемывал косточки злопыхателям, сотворившим такое гадство.

Хитрая задумка, призванная лишить Лигета большей части дохода, оказалась творением трех остморских трактирщиков: Рейса Вальдо, Бруно Терма и Майка Фернандо. Просто их заведения располагались ближе всего к северным воротам, через которые вела дорога к нашему таможенному посту. Вот эти злыдни и сговорились… А помог им родич Вальдо, занимающий высокую должность в городском магистрате.

Довольно быстро удалось выяснить, что каждый из этой троицы имеет свой интерес в вопросе поставок скота, основном остморском источнике доходов. У Вальдо в собственности малая скотобойня, у Терма – доля в коптильном цехе, а Майку Фернандо принадлежит целых пять мясных лавок.

Просмотрев по второму разу все документы, регламентирующие деятельность таможни, я начал действовать. На следующий же день притормозил остморских дельцов, которые занимались перегоном скота. И заявил, что теперь досмотр перемещаемых через границу товаров будет производиться с особым тщанием. А посему пусть помещают овец в загоны на территории таможенного поста и ждут.

– Чего ждать-то? – попытались возмутиться перегонщики. – Да и сколько?

– Столько, сколько понадобится, – уведомил я их. – Товар у вас не скоропортящийся, а значит, я имею полное право задержать его для таможенного досмотра на срок до десяти суток. – И показал недоверчиво уставившимся на меня перегонщикам соответствующий раздел в уложении «О проведении досмотровых мероприятий на отдельных таможенных постах».

Перегонщики в голос взвыли и, проникнувшись грозящими им расходами, с ходу попытались всучить мне взятку. Я отказался. Но предложил другой вариант – я не меняю прежний порядок проведения таможенного досмотра, а они не продают скот на предприятия, которые приносили прибыль троице зловредных трактирщиков.

Перегонщики мгновенно, даже не задумавшись, согласились. Ну что им стоит игнорировать нескольких покупателей из многих сотен имеющихся в Остморе? Никакого убытка это не несет.