Олимп иллюзий

– Она же маленькая.

– Растут во сне.

– Совсем еще малышка.

– Не надевать ботинки.

– А это кто?

– Люцифер.

– Ух, как светится, как стеклянный.

– Не-не, не манекен.

– Фосфоресцирующий.

– Вот именно.

– Настоящий, с вниз головой.

– Ага, а не как с фабрики.

– Помнишь Рембо? Не король зла, а король, стоящий на своем животе.

– Цзинь!

– Осторожнее, не поскользнись.

Глава 5

Кефир и живопись

Тугим свинцом уже позвякивало серое утро, и тело из-под одеяла не хотело выползать. Роман проснулся или полупроснулся на этажах, и зазвенело опять, как разбитое зеркало. Роман подумал про то, что жена ушла, про то, что мать…

– Алло, это кто?

– Это ваш врач.

– А, это опять ты, Док, привет. Что так рано?

– Уже двенадцать, а ты все еще спишь.

– Ты же знаешь, я стараюсь не просыпаться.

– А у меня для тебя сюрприз, дружок.

– Какой еще, на хер, сюрприз? Мне хватило вчера Дебюсси.

– Ты меня неправильно понял. После нашего вчерашнего разговора я подумал, что дон Хренаро, может быть, и не… ну, ты понимаешь…

– Ах вот ты о чем.

– Ну, я тоже его любил. Нас же было три друга.

– Кто же были те, кто пришли вчера?

– Ну… они тоже друзья, но… сам понимаешь, не близкие.

– Чего ты хочешь?

– Я предлагаю найти.

– Кого?

– Дона Хренаро.

Роман помолчал. Реальность требует иногда молчания и в прерывании коммуникации появляется смысл.

– Лететь в Шанхай?

– Я оплачу. Ты же знаешь, у меня студия. Мы полетим вдвоем и будем искать.

– В Восточно-Китайском море?

– Если потребуется вертолет. Я оплачу вертолет.

– А если потребуется…

– Я оплачу корабль.

– Пьяный корабль, – ухмыльнулся Роман.

И Док тоже ухмыльнулся там, через эфир.

– Ну, так ты согласен?

Проснуться, проснуться, это был, конечно, уже не сон, уже Роман был словно бы сжат какой-то диаграммой, реальное предлагало ему себя, но зачем? Очередной теплоход ВТ с подвигом бутерброда? Но возвращаешься же к себе и только к себе, хотя это и есть – это «к себе» – всего лишь иллюзия. Он посмотрел на стулья с низкими спинками-ушами, на голубые обои стены, на неизбежное, надвигающееся… Как это сказал Ван Гог – я пишу не банальную стену убогой комнатушки, а бесконечность. Создаю простой, бесконечно интенсивный и богатый фон…

– Почему ты уверен, что я соглашусь?

– Конечно, – засмеялся через эфир Док.

И Роман увидел его лицо, как на киноэкране – просто американская восьмерка.

«Ну, да, все мы строим свою башню. У него сайты, фейсбук и собака, которую он спас. А я просто собачье говно».

– А я… а если я не соглашусь?