БОБЫШ (тупо). В крови который, со рватой фоткой?
ЧЕРЕЖАНОВА. Что ж туго доходит так? Нормальный он был. А мы дубликат сделали с порченной фоткой. Вы бы хоть глянули, там ведь даже подписи вашей нет.
БОБЫШ. А зачем это всё?
ЧЕРЕЖАНОВА. Сначала думали, запутаетесь, врать начнёте, сдадите кого с перепугу. Или сами признаетесь.
БОБЫШ. Да уж, хитро.
ЧЕРЕЖАНОВА (усмехнувшись). Бездарно. А потом у начальства другие интересы возникли… (Замолкает на полуслове.)
БОБЫШ. Ладно. (Берёт бутылку в руки.) Может, по маленькой? Или на работе?
ЧЕРЕЖАНОВА. Да нет, уже не на работе.
БОБЫШ. Значит, правда? Рапорт всё ж таки заставили подать?
ЧЕРЕЖАНОВА. Сама ухожу. Не моё это.
БОБЫШ. Ух ты. Куда же? (Идёт на кухню.)
ЧЕРЕЖАНОВА. Думаю, пока на юриста поучиться. Там видно будет.
БОБЫШ. Штопоров тут днём с огнём… (Роется в кухонном столе.) Из моих вина-то никто не потребляет.
ЧЕРЕЖАНОВА. Давайте сюда, я без штопора открою. Зажигалка или спички есть?
БОБЫШ. Этого добра завались… Бросают где ни попадя… (Несёт коробку из-под обуви.) Зажигалок вон целая коллекция – какую хошь выбирай. (Ставит коробку на стол.)
Чережанова достаёт зажигалку.
ЧЕРЕЖАНОВА. Вот эту розовую с цветочками.
БОБЫШ. Насовсем забирайте.
ЧЕРЕЖАНОВА. Может быть, на «ты» перейдём по старой памяти?
Женщина нагревает пламенем горлышко бутылки, немного наклонив её.
БОБЫШ. Боюсь я с милицией на «ты». Расслабишься, чего-нить не то ляпнешь – потом отбрыкивайся.
ЧЕРЕЖАНОВА. Я тоже на работе не особо откровенничаю. Меньше знают, больше ценят.
БОБЫШ. Ну да. А чего пошла туда?
ЧЕРЕЖАНОВА. Чёрт его знает. Думала, там самые крутые… Может, за мать боялась.
В это время раздаётся громкий хлопок – это бутылка выстреливает разогретой пробкой.
БОБЫШ. Ух ты! Где так научилась?
ЧЕРЕЖАНОВА. Вот у таких как ты и научилась. Извиняюсь.
БОБЫШ. Ладно уж, тыкай, не впервой. Картошечку с маслицем?
ЧЕРЕЖАНОВА. Сладкое вино с картошкой – брр! (Разливает вино по стаканам.) Можно не закусывать.
БОБЫШ. Я редко закусываю. Пьём не чокаясь – за нас и за хрен с ними.
ЧЕРЕЖАНОВА. Сегодня же день рождения.
БОБЫШ. Ах, точно. Тогда бзымкнем.
Чокаются и пьют. Бобыш морщится.
Не, приторно больно. Надо спиртеца чудок… (Идёт к шкафу и достаёт из полки аптечный пузырёк.) Чисто медицинский.А чего, говоришь, за мать боялась?
ЧЕРЕЖАНОВА. Она одна жила. Отец с Кавказа откуда-то, умотал от нас я ещё клопом была. А в стране тогда, то сухой закон, то борьба за трезвость. Ну, мать шинкарить начала – нас с сестрой надо было как-то на ноги подымать. Днём водкой из магазина затарится – прямо в погреб, – а за ночь погреб уже пустой. В два, в три раза дороже, чем в магазине продавала – влёт уходило! Меня так и звали «дочка шинкарихи». Хоть она и ночью торговала, менты её пасли круглые сутки, несколько раз ловили. Всё конфискуют, а она по новой. Упёртая была.
БОБЫШ. Молодец. Так и надо.
ЧЕРЕЖАНОВА. Мне её жалко прямо так… Думаю, стану милиционершей, буду маму защищать. В какие-то дружины ходила, секции, помогала им, так незаметно как-то и втянулась.
БОБЫШ. Сейчас мамка где?
ЧЕРЕЖАНОВА. Инсульт. Шесть лет назад похоронила. Так без моей помощи и прожила… А ты чего один – ни семьи, ни детей.
БОБЫШ. Да я… (Махнул рукой.)
ЧЕРЕЖАНОВА. Чё, к женскому полу равнодушен?
БОБЫШ. Ну… (Мнётся.) В детстве у меня осложнение было, инфекция… (Показывает на пах.) Так что для семейной жизни я негодный.
ЧЕРЕЖАНОВА. Понятно. Извини… (Вдруг вспомнила.) Я это чего пришла-то…
БОБЫШ. Паспорт принесла.
ЧЕРЕЖАНОВА. Это ерунда. Кое-кто хотел твою жилплощадь приватизировать. Через наших апостолов… (Показывает указательным пальцем вверх.) Понимаешь?
БОБЫШ. Догадываюсь. Квартира добротная, стену пушкой не пробьёшь, её матери как за особую заслугу дали. Она в облсовпрофе всю жизнь пахала.
ЧЕРЕЖАНОВА. Вот… Тебя на зону, а квартиру в оборот. Извини, я человек подневольный, мне сказали я и…
БОБЫШ. А щас как же?
ЧЕРЕЖАНОВА. Сейчас начальство премии получило, а ты с квартирой засветился… Этот недоумок подельников сдал, они на чёрном рынке оружием торговали…У начальства радость такая возникла неподдельная.
БОБЫШ(многозначительно). Да уж…