Мистическая Якутия. Рассказы и повести

– Веди его, Григорий, он всё сделает!..

Глумливый хохот летел им в спину.

– Здесь, – не глядя на мертвеца, Гриша показал рукой на дом купца Онуфриева, – здесь она…

Вязкая тишина ночи была нарушена: от удара ладонью с треском вылетела из петель калитка крепких ворот. Мертвец, от ходьбы уже вполне размявший окостеневшие мышцы, уверенно прошёл к крыльцу. Ухватившись за ручку, коротко дернул дверь на себя. Выскочивший из пазов кованный металлический крюк пролетел мимо Григория и громко стукнул об воротину.

И только тогда отставного прапорщика начал бить озноб. Пришли вдруг и осознание совершенного и ужас раскаяния.

«Что я творю, Господи!?» – успел подумать Григорий, и в этот момент в доме раздался сдавленный девичий крик.

Раздался, да сразу и умолк. Похоже, Настя даже не успела толком проснуться. В конуре продолжала тихо скулить дворовая сучка.

– Настя! – закричал обезумевший молодой человек, в окнах заплясали огоньки зажжённых свечей, – Я сейчас, Настя! Я сейчас!

Григорий вбежал в дом, выхватил из кармана револьвер, машинально крутанул барабан. Навстречу ему выскочил в исподнем сам хозяин дома – купец Онуфриев:

– Гра-абя-а!.. а-ах… – его рёбра хрустнули в объятиях подошедшего сзади покойника.

Свеча упала на ковёр и погасла, следом повалилось грузное тело. Гриша выстрелил в исчадие зла, но мертвяк, не обратив на это ни малейшего внимания, повернулся и уверенно направился в соседнюю комнату…

На глазах несчастного влюблённого восставший из ада покойник убил семерых домочадцев. Семь пуль пытались остановить зло, но – безуспешно…

***

Версия полиции была такова:

Убив всех членов семьи купца Онуфриева ненайденным орудием преступления, отставной прапорщик Мучин Григорий Павлович, на почве душевного расстройства, возникшего вследствие пережитых военных действий, раскопал могилу недавно захороненного убийцы, и, выпустив в его мёртвое тело семь пуль из своего наградного револьвера отрубил лопатой голову. После чего покончил жизнь самоубийством через повешение на поясном ремне на воротах погоста «мучин крест».

Он действовал один – возле могилы были найдены только его следы, да следы ног покойника. Со стороны все выглядело так, будто убийца зачем-то ставил мертвеца на ноги и таким образом перемещал. Такое поведение лишний раз доказывало психическую невменяемость несчастного при жизни.

Немудрено – в последнем бою он один в живых остался со своего взвода – кто ж такое выдержит? Безутешная мать поставила на его могиле большой крест, и до конца своих дней слёзно молила Бога о прощении сыновней души.

…Утаить тот факт, что полиция обнаружила многочисленные следы ног кладбищенского покойника и в доме купца – не удалось, эта молва разлетелась по городу с быстротой молнии. Но скоро началась лютая и кровавая гражданская война – белые… красные… Ужасная история, в своё время взбудоражившая весь город, канула в лету…

Двери

Историю своей жизни мне рассказал в церкви, после богослужения, молодой человек по имени Гавриил. Имя библейское, но в Якутии это не редкость. Как и многие, когда-то он был неверующим…

После службы в Армии я вернулся в Якутск, стал работать водителем большегрузной машины. Возил грузы из Якутска по районам республики. Зимой 1990-го года, следуя по зимнику на реке Лена, свернул на скалистый береговой мыс – была возможность несколько сократить путь. На наезженном крутом повороте я не справился с управлением, и машина с обрыва рухнула глубоко в пропасть. Получил тяжелейшие травмы головы, переломы бедра и позвоночника. Не помню на чем и как меня доставили в больницу. Как оказалось, три месяца я находился в коме.

Хочу рассказать, что со мной произошло по ту сторону жизни.

Я долго шел по невероятно светлому коридору. Не знаю, цвет стен можно приблизительно описать как белый. Смены дня и ночи не было, но каким-то образом я чувствовал, что иду в полной тишине сутками, неделями… Я очень устал, изморился, но упорно шагал к цели – к свету в конце этого коридора. Я все шел и шел, но цель не приближалась.

Силы покидали меня, брел из последних сил. Наконец, я просто сел на пол, и сказал себе – все, не могу! Внезапно я услышал голос: «вставай, Гавриил! Иди! Я буду с тобой»! Рядом, из ниоткуда, появилась фигура человека в светлых сияющих одеждах, я понял – это был ангел. Ангел придал уверенности, идти стало намного легче. Когда мы заметно приблизились к цели, в конце коридора стала видна дверь. К ней я уже подошел один. Отворив дверь, вошел. Попал в темное помещение, вдоль стен было множество одинаковых дверей. Я не знал, как нужно поступить, не знал что делать, но непроизвольно встал на колени и взмолился: «Господи, дай мне знак, в которую из этих дверей войти»!

Одну дверь озарила яркая вспышка света, в нее я и вошел. И вновь оказался в коридоре, на этот в более коротком. И в конце этого коридора тоже виднелась дверь. Теперь я шел не в тишине – я слышал неразборчивые голоса людей! По мере приближения к двери, голоса становились громче. Но о чем идет речь, я не мог разобрать.

Я открыл дверь и оказался в полутемном помещении, наполненном голосами людей. Постепенно стало появляться освещение… пришел в себя на больничной койке, рядом со мной находились врачи!..

Еще долгих три года я был прикован к больничной кровати. Вышел из больницы я уже верующим человеком. Обошел все Церкви Якутска, и благодарил Бога за то, что Он вернул меня к жизни.

Но испытания на этом не закончились. Я женился, и в 2011-м году родилась дочка. С рождения у нее был страшный диагноз – онкологическое заболевание. С большим трудом с помощью родных и друзей были собраны деньги на сложную операцию. В двухлетнем возрасте дочь была оперирована. Операция продолжалась в течении восьми часов. Мы с супругой беспрестанно молились Богу. Операция прошла успешно.

Воин

Эту байку в своё время мне рассказала моя тётушка Матрёна Прокопьевна. Живёт она в глухой якутской деревушке, образование получила в первые годы советской власти – несколько начальных классов, точно не помню, не то три не то четыре. Этого было вполне достаточно для того чтобы даже не достигнув совершеннолетия уже самой работать сельским школьным учителем или счетоводом при конторе. Но, несмотря на малограмотность, благодаря постоянному интенсивному самообразованию Мотя прекрасно разбиралась в русской литературе, поэзии и во многих других вещах. Могла по памяти цитировать Пушкина, и даже по молодости баловалась сочинительством стихотворений для районной газеты.

Как я её помню, она постоянно курила. Курить она начала в детстве. Сидят мужики у стола, лясы точат, трубки покуривают, чаи распивают:

– Ну-ка, Мотя, прикури-кась трубочку! – просят они девочку, чтобы от серьёзной беседы не отвлекаться.

Маленькая Мотя берёт трубку, подходит к камельку, – это такое подобие печки или очага с открытым огнём в старинных якутских жилищах, подбирает щипцами уголёк и прикуривает. А мужики ей даже спасибо не говорят. Ну, тёмный народ, чего уж там. И народ тёмный, и в жилище темно, – только свет от огня камелька или от лучины. Никаких электрических лампочек от Ильича, не то что свечей парафиновых.

Проблемы со светом в этой деревне были всегда. Но люди к этому, видать, с издревле привыкли, до сих пор не ропщут. Мне было лет двенадцать, когда я гостил у тётушки на летних каникулах. И как-то вечером, во время ужина, отключился свет. Зажгли свечи, доужинали, тётя Мотя закурила беломорину, стали разговоры разговаривать о том, о сём. И как то плавно наши речи на страшилки перешли. Обстановка к этому вроде бы вполне располагает: за окном темно, свечи горят, за печкой страшно, волосы на голове шевелятся. Хорошо!

Тётя Мотя поулыбалась детским россказням, прикурила следующую, и стала свою историю рассказывать:

– Давно это было, я тогда совсем маленькой была, вот как сейчас Андрюшка, наверное. Пошла я в тайгу смородину собирать. А смородина это такое дело, – либо её совсем мало, либо очень много. Когда мало, по одной ягодке общипываешь, и долго это собирательство происходит, нудно. А когда много, так прямо хоть гроздьями снимай, это уже гораздо веселее, и быстро происходит. Вот только место нужно соответствующее найти, где эта самая «плантация» смородиновая находится. Вот я и нашла такое место, правда исходила по тайге много километров, устала. Малость отдохнула и стала собирать.

А кругом тишина, ни ветерка, ни дуновения, только комарики звенят да мои шлепки раздаются. И причём любое движение вокруг сразу заметно, если только не со спины конечно. Вот веточка сбоку на сосне дёрнулась, это значит рябчик или другая какая птичка на неё села. Кустики шевельнулись, стало быть, зайчик пробежал, или ожиревший глухарь по своим делам куда шмыгнул. Так что ежели живность не шевелится, так ты её и не увидишь никогда. Даже если рядом пройдешь, не заметишь. Ну, бурундук там, к примеру, или белка, так они, собственно, никому и не нужны, вот и не прячутся. Поглазеют на тебя с любопытством, да и дальше куда стругнут.

Собираю я, значит, смородину и не нарадуюсь, как это я нашла такое место хорошее. Два ведра у меня было – цинковое и медное. Одно ведро я сразу же, за полчаса насобирала до краёв, начала второе набирать. И вдруг…

Вдруг тётя Мотя остановилась, из коробки очередную папиросину стала вытряхивать. Все дети дружно стали нашаривать на столе спички, кто-то схватил подсвечник:

– Ну что…

– Что дальше-то, тёть Моть!?

Мотя прикурила от горящей свечи. А держит она папиросу особым образом: указательным и большим пальцами за мундштук и сжатой ладонью к себе, сама папироска при этом вверх торчит.

– Ну, вот… собираю я, значит… – пыфф… пыфф… – это место знаете где находится?

– Ну-у, тёть Моть…

– Что? – Мотя делает вид, что не поймёт о чём речь, – что – «что»?

– Что дальше-то было?

– А… вот, собрала я, значит, ведро и второе начала. И вдруг вижу боковым зрением справа от меня вроде есть кто-то, движение какое-то, и, причём очень, так скажем, большой объект беззвучно шевелится. И вот как стояла я, пригнувшись и с вытянутой рукой, так голову и повернула в ту сторону. И непонятно стало – то ли страшно, то ли удивилась, не помню. Только в этом положении и застыла, стою, не двигаюсь.

Вижу я всадника на белой лошади, примерно шагах в десяти от меня. Сидит всадник в серебряном седле, прямо перед собой смотрит, лошадь гривой мотает, густым хвостом комаров отгоняет, и идёт не спеша мимо меня. Под копытами трава сминается, веточки ломаются, а звука то не слышно! Тишина, только комарики позванивают.

Ну вот, оцепенела вся, стою в этой позе и не шевелюсь…

Теперь тёте Моте приспичило чайку попить. Взяла свою чашку, несколько рук сразу же протянулись к кранику самовара, я, конечно же, всех опередил, уже краник открываю: