Менталист. Эмансипация

Но, видимо, мои потуги не были оценены по достоинству.

– Я всё понимаю, Фёдор, но это единственная спальня в этом крыле, – начала Наталья. – А мы с Константином не можем ночевать в одной комнате, он очень сильно давит на меня огненной аурой. Скоро доставят блокираторы энергонов, тогда я освобожу…

– Это не обсуждается, – подвёл я итог, а затем обратился к замершему Генри: – Комнату освободить, вернуть всё на свои места.

– Мне жаль, правда, – Наталья положила руку на моё плечо, состроив скорбное выражение лица. – Я слышала, что произошло с твоей мамой… Прости, не хочу с тобой враждовать и заменить мать стараться не буду. Но ты должен понимать, что иначе никак.

– Займите мою комнату, – устало прикрыл я глаза. – Я перееду в комнату матери.

– Спасибо. – Наталья напоследок чуть сжала моё плечо и одобряюще улыбнулась.

Мама погибла в автокатастрофе.

Её спорткар влетел в дорожный отбойник, а затем его выбросило далеко за пределы автострады. Говорили, что она значительно превысила скорость, удар сильно повредил топливный бак, огонь окутал машину за секунды, она сгорела.

Хоронили закрытый гроб.

В нём было помещено то, что осталось от мамы. С тех пор прошло почти пять лет.

Каждый наследник великого рода в обязательном порядке входит внутрь Врат. Нужно продержатся один час, своеобразная традиция и экзамен. Это очень простой способ отделять зёрна от плевел. Исключения, когда наследник не получает сильных способностей, меньше одного процента.

Тем обиднее мне осознавать, что я попал в список исключений.

Выжить внутри развернувшихся врат сложно даже для полностью обученного наследника с хорошей привязкой к Великой сущности. В моем случае шансов нет совсем. У меня вообще нет сущности, лишь зачатки способностей. Да у любой деревенской знахарки дар сильнее, чем у меня.

В день моего совершеннолетия, меньше, чем через год, моя жизнь подойдёт к концу.

Глава 2

На следующий день за завтраком мы были не одни.

Спустившись к отцу, я увидел сидящих за столом Наталью, Андрея и Дарью. Все чинно негромко переговаривались и стучали посудой. Я замер в дверях, но затем, переборов нахлынувшее раздражение, сел на своё место.

– Фёдор, что за истерику ты учинил Наташе? – сразу начал отец.

– И тебе доброе утро. – Я кивнул, намазывая арахисовой пастой тост. – Какие-то жалобы?

– Мне доложил Генри.

– Значит, Генри… – посмотрел я на Наталью Алексеевну. Она рассказала, или всё-таки наш управляющий?

– Ничего серьёзного, мы пришли к решению, – как можно беззаботнее сказал я.

– Зная тебя, я не уверен.

– Как хочешь.

– Ты не забываешь, что это и мой дом тоже? – тон отца не предвещал ничего хорошего. – А ты, как младший в роде, вообще должен быть тише воды, ниже травы!

– Угу-м. – Рот был полон, я прожевал, а затем отодвинул столовые приборы. – И прожить остаток дней грёбаным рабом?

– Наследником! Достойным человеком. Разве это рабство?

– Рабство. Если ты ничего не получаешь взамен, – горько выплюнул я.

– Многие не имеют того, чем пользуешься ты. Вот я о чём, сын. Да любой из нижних кварталов отдаст жизнь лишь за право умереть, нося нашу фамилию. – Отца понесло, а новые домочадцы задумчиво переглядывались, видимо, не зная, чью сторону занять. – Мне надоели твои выходки. Ты за неделю тратишь больше коинов, чем получает вся наша обслуга за месяц.

– Считай это неотбившимися инвестициями. Мертвецам деньги не нужны.

– Да бес с этими деньгами. Ты используешь своё влияние, власть, статус, средства, чтобы унять своё горе. Но не думаешь о других. Да даже обо мне, ты хоть раз думал, как мне тяжело смотреть на тебя?!

– Думал, – честно признался я. Решение в голове оформилось в единую мысль. – Поэтому ты меня в этом доме больше не увидишь. Я перееду к бабушке.

– Решил меня наказать? – хмыкнул отец.

– Нет, я тебя спасаю.

– А знаешь, – он махнул рукой, его лицо расплылось в улыбке. – Не буду тебя отговаривать, делай что хочешь.

Разговор снова кончился ссорой.

Отец будто не хотел видеть того, что я уже давно не жилец. Взялся обзаводиться семьёй, читать мне мораль. С моего пятнадцатилетия мы не ругались так много. Князь позволял мне практически всё что угодно. Мои траты – смешной повод для ссоры. Род зарабатывает огромные деньги, пара тысяч коинов – это капля в море.

Я приказал Генри собрать чемодан, самое необходимое.

Уже через полчаса вызванное такси катило в сторону города. А я очередной раз удивился тому, как меняется местность по всему маршруту. Вот только что меня окружали кованые заборы родовых имений, ровно стриженные лужайки и неяркие, гармоничные вывески разнообразных бутиков. А вот мы уже минуем стену, и в глаза сразу же бросается неопрятная обстановка основного города.

Начинают встречаться выщербленные стены, на косо стриженных полосках газона лежат окурки сигарет, на углах трутся странные личности в тёмных хламидах. Наверное, церковники снова собирают свою паству.

Город делился на три секции: коммерческий центр, основная часть, большая земля. Комцентр, как часто называли территории родов, был самым развитым участком, там сосредотачивались большие деньги, постоянно дежурила вышколенная стража, а цены в магазинах исчислялись коинами.

Основной город или кратко «огород» – это средоточие ремесленников и купцов, тут теснились представительства гильдий, оружейные магазины, торговые ряды, школы и больницы. Новая Москва насчитывала около двух миллионов населения, это было второе по величине княжество в России.

Земля – городские окраины, ничего сказать про них не могу, ни разу там не был. Я в огород-то второй раз выехал, моё основное место дислокации – это комцентр, а точнее, его увеселительные заведения. Когда-то я был мал для посещения большой земли, а потом необходимость в этом пропала, у меня инициировали дар, оказавшийся по факту пустышкой.

Стенки дара рассыпались под влиянием моей воли, даже я понимал, что тут необходимо постоянно контролировать обстановку, если не хочу попасть в неприятности.

Бабушка, Мария Захаровна Алфёрова, была матерью моей мамы и работала в городской больнице заведующей хирургическим отделением. В молодости она практиковала, а сейчас занималась с новой порослью да изредка брала в руки скальпель, в самых сложных случаях.

Мы остановились у небольшого кирпичного домика в два этажа, когда уже практически проехали весь огород насквозь. Рядом располагался парк, крохотный прудик, который могла пешком перейти утка, и несколько беседок на берегу.

– Ай, ай, ай, – покачала головой стоящая возле небольшой калитки бабуля, увидев меня. Водитель пыхтел позади, таща парочку увесистых чемоданов. – Ну привет, внучок.

– Привет, бабуль, а ты чего не в отделении?

– Да вот, решила сама тебя встретить, чтобы сразу расставить все точки. – Седовласая старушка с пучком белых волос распрямилась, выказывая чуть захиревшую стать. Была она высокой и стройной, но старость сгибала её, сейчас Мария Захаровна упёрла руки в бока и начала говорить: – Первое, отец заблокировал твой счёт в банке.

– Не очень-то и нужно, – раздосадовано буркнул я, стараясь скрыть истинные эмоции.