Гастарбайтер

– Уж не для вас, ребятишки.

Энцо жестом привлек внимание к себе.

– Наши имена тебе известны. А кто ты?

– Максим. Вы шли на дело, не зная к кому?

– Массимо?

– Массимо – это по-итальянски. Возьмите, синьорина, вам это не помешает.

Максим бросил на колени девушки армейский пакет первой медицинской помощи.

– Шли с расчетом на мокрое дело, а о такой простой вещи не подумали. Вы или чересчур самоуверенны, или столь же непредусмотрительны. Хочется верить в первое.

Девушка подняла голову.

– Знаешь, куда стрелять, гад! Пуля навылет, крови мало.

– Главное – не знать, куда стрелять, а попасть. И, если вы заметили, я попал. Будет вам наукой.

Энцо заерзал на стуле.

– Ты кто, Максим?

Максим промолчал. Сильвио оживился.

– Кажется, парни, у него славянский акцент. Нарвались на русскую мафию. Им полиция не нужна. Сами справятся.

– Откуда ты знаешь славянский акцент?

– Проснись! В Джулиано украинцев – как собак нерезаных. Понаехало нищих оборванцев на наши бабки!

Максим постучал стволом по столу.

– Полегче! Ты все же на прицеле.

Сильвио закрыл рот. Максим улыбнулся.

– Но в чем-то ты прав. В моих жилах течет гремучая смесь.

К беседе присоединился Чезаре.

– То-то я и смотрю, что твоя рожа не похожа ни на украинскую, ни на итальянскую.

– Или черты моего лица незнакомы твоему узкому кругозору. Я человек без национальности и родины. Это козырь. Не ваш.

Сильвио опустил уши.

– Что это значит?

За Максима ответила девушка. Она оправилась от шока и, деловито разорвав штанину, обрабатывала рану. Крови вытекло мало, а на бедре красовалось только маленькое аккуратное отверстие.

– Ему нечего терять. По нему не будут плакать. Это развязывает руки.

Максим улыбнулся.

– Приятно, когда тебя понимают. Жаль, синьорина, что мы с вами не поладили. Ваша сообразительность – комплимент вашему командиру. Один из немногих. А в остальном он – птенец, как и вы все.

Последнее замечание Энцо не пропустил.

– Сам-то слюнявчик снял давно?

– Ко всему прочему ты плохой физиономист. Я старше вас вдвое, просто хорошо сохранился. На днях стукнуло сорок.

Девушка подняла взгляд, сквозивший издевкой.

– Тебя поздравить?

– Продолжим, господа. Кто вы, и что вас привело в мою скромную обитель? Врать не советую. Уличить во лжи я смогу. Представьте, что вы на экзамене. Оценка – или жизнь, или, – Максим описал стволом спираль, уходящую в потолок, – двойка. В своих воспоминаниях будьте осторожны. В моей меткости вы уже убедились.

Чезаре с сожалением посмотрел на винтовку, лежавшую в метре от него. Он перевел взгляд на светящиеся мониторы и открыл рот. Максим немой вопрос предупредил.

– Ты один. Я лично угробил твою спутниковую тарелку, телефонию и свет. Как ты можешь вызвать помощь? И от чего работают твои чертовы лампы? Ты это хотел узнать, Чезаре?

Чезаре хмыкнул и уперся взглядом в потолок.

– Ты прав. Ты прострелил именно тарелку. Красивую бутафорию. Это пустышка. Муляж.

Слезы все еще текли из глаз Чезаре. Но мокрые разводы на лице не мешали разглядеть улыбку.

– Ты блефуешь. Она настоящая. Я видел искры. Или ты думаешь, что оптический прицел…

– Пусть твоя подружка смотается наверх и посмотрит. Кабеля там нет. Только пара проводов, чтобы снайпер получил удовольствие от искорки. Она не подключена, Чезаре. Муляж. То же касается телефона и света. А теперь у вас три минуты на составление мемуаров. Пересдача экзаменов в этом университете не практикуется, господа.

Максим вернул пистолет на стол и откинулся на спинку. Взгляд остановился в точке на противоположной стене, посередине между четырьмя налетчиками.

Банда обменивались вопросительными взглядами и утвердительными кивками. Девушка в немом форуме не участвовала. Она поглаживала рану, с деланной покорностью потупив взор.

*

*

Надрывный рев моторов и шорох шин сопровождал три черные “Лянчи” с надписью “Carabinieri” на бортах. За ними, скрипя покрышками на поворотах, пыхтел крытый грузовик.

Узкие улочки уступили место просторной дороге. Кортеж пронесся мимо дорожного знака с перечеркнутым словом “Napoli”. Машины вылетели на пригородную трассу. В свете фар промелькнул придорожный щит с надписью “Giugliano 15 km”. Позади и правее осталась краснеющая в лучах восходящего, но еще не видимого солнца, вершина Везувия.

В головной машине водитель повернулся к пассажирам.