День Петра и Февронии

Я протянул Палитре визитку, сказал, чтобы обращалась, если заведутся деньги и понадобится помощь. Палитра визитку взяла, помялась, пробубнила: “Меня Светочке не сдавайте, а?”. Я пообещал не сдавать, зашагал к джипчику.

По дороге я порылся в памяти, повспоминал, где встречал имя Светочки Ивасюк. О светочкином папе я слышал, и не раз: всё же Ивасюк начальник речпорта, а там зерно, металл, удобрения переваливаются сотнями тысяч тонн, то есть деньги в речпорту вертятся огромные. Понятное дело, что начальнику речпорта сам бог велел быть богатым и известным. Так что о папе я слыхал. О дочурке слыхал тоже, только никак не мог припомнить, где.

Вспомнил, когда сел в машину. О Светочке я читал в криминальной хронике. Журналист Сидоров – писака старой закалки и вдобавок коммунист – как только узнавал о малейшем отклонении от заветов Ильича в поведении новых русских, немедля выдавал на-гора статью в стиле “Их поганые нравы”, где бранил устои современного общества на чём стоит свет. Ну а если заветам Ильича не следовали не сами зажравшиеся богачи, а их детишки, то тем детишкам лучше статью Сидорова не показывать, ибо за усердное поливание главных героев статьи помоями захотят Сидорова прибить.

Одна из подобных статей Сидорова в моей памяти и всплыла. В той статье Сидоров рассказал, как Светочка Ивасюк угодила в райотдел за пьяную драку, сквернословие в общественном месте, да сопротивление работникам милиции. Но больше всего Сидоров убивался, что Светочку отпустили через пять минут после звонка начальнику райотдела Ивасюка старшего.

Я подумал: если Светочку в райотдел приводили, то вряд ли приводили один-единственный раз. Светочки чувствуют себя достаточно защищёнными папиным влиянием, чтобы опасаться очередного привода. Потому я решил, что Светочкины координаты в милиции есть.

Я позвонил Юсупу, попросил узнать по юсуповым каналам адрес и телефон дочери начальника речпорта Ивасюка, Светланы. Юсуп через три минуты перезвонил, сообщил то, что я просил узнать. Заодно Юсуп спросил, как продвигается следствие. Я сказал, что ищу художниц, которые нарисовали на моей двери кучу дерьма. Юсуп над моим горем посмеялся, пожелал мне удачи и выразил надежду, что поиски художниц не отвлекут моё внимание от Влада.

*

*

Ровно в девять я въехал во двор Светочки.

На лавочке у подъезда Светочки сидел худой тип в зелёных порезанных кроссовках и с подозрительной мордой.

У подъезда валялась ветка толщиной в руку и длиной в метр. Я ветку подобрал. Тип в зелёных кроссовках на меня покосился, напрягся словно та битая собака, которая как видит человека, поднимающего палку, так и напрягается, готовится дать дёру.

Я взглядом показал типу в зелёных кроссовках, что бить не буду, улыбнулся, вошёл в подъезд. Позади себя услышал выдох облегчения.

Когда квартиру Светочки нашёл, то дверной глазок я закрыл ладонью, и только затем утопил кнопку дверного звонка. Ждал, когда за дверью послышатся шаги, ровно три минуты. Чуть не затекла рука, что закрывала светочкин дверной глазок. Я пожалел, что не прихватил скотч, чтобы глазок заклеить.

На вопрос: “Кто?”, что прозвучал из-за двери, я сказал, что я слесарь ЖЕКа, и мне надо проверить, не Светочка ли топит соседей снизу.

Светочка открыла.

Когда Светочка меня увидела, да ещё с веткой-дубинкой, немедля попыталась дверь захлопнуть. Вставлять ногу между дверью и косяком я ещё не рехнулся, потому как дверка у Светочки стальная да тяжеленная. Оттяпает ногу по самое колено.

Потому я вставил между дверью и косяком ветку, для чего её и прихватил. Дверь ветку едва не перерубила. Я представил, что могло бы быть с моей ногой, сунь я ногу вместо ветки.

Затем я рванул дверь на себя. Дверь тяжёлая, на мой рывок плевала с высокой горки, открылась с вальяжностью многотонной двери банковского подземного хранилища. Вместе с дверью выехала и Светочка, что уцепилась за дверную ручку мёртвой хваткой.

Я взглядом приказал Светочке вернуться в квартиру, Светочка повиновалась, затем в квартиру непрошенным гостем вошёл и я.

Я прикрыл за собой дверь, сказал: “Привет, Светочка! Привет, художница!”. В ответ получил взгляд, полный ненависти, и шипение змеи, которое я перевёл на человеческий как “Пошшшёл ты, мусор!”.

Если бы меня спросили, как Светочка выглядела, то я бы сказал, что Светочка симпатичная, но не красавица. До красоты Алёны Светочке далековато. Светочка выглядела как пацанка.

Я спросил, откуда Светочка меня знает в лицо, и что я тружусь сыщиком. Светочка сказала, что в городской сетке набрала в поисковике “сыщик Ян Янов”, и так попала на мой сайт, а там висит моё фото, словами Светочки “фотка какого-то урода”.

Я приготовился к долгому и нудному допросу с отговорками и враньём Светочки и с угрозами и нравоучениями сыщика Янова.

Я спросил:

– Зачем вы разрисовали мою дверь, дорогуша?

Светочка подарила мне лучезарную улыбку кобры.

– Янов, ты хоть знаешь, с кем так борзо базаришь?

– Знаю. Вы дочка Ивасюка. Будете пугать меня папой? Глупо. И давайте перейдём к нормальному языку. А то ботать по фене вы всё равно не умеете.

– Да пошёл ты, умник!

– Я вам гожусь…

– В папы, я знаю. Потому тебе и тыкаю. Потому что ты лезешь куда тебе не надо, и хочешь, чтобы тебя уважали, и прикрываешься своим возрастом. Поэтому повторяю: пошёл ты, мусор! Я тебя не боюсь!

– Странно… Я вроде бы вас не пугал, чтобы вы могли меня бояться.

– Слышь, мусорок! Мне с тобой тут базарить в лом. Шёл бы ты отсюда, пока я не позвонила папе.

– Звоните.

– И позвоню!

– Желательно резину не тянуть. Я покажу папе запись, где вы с подружками перепутали мою дверь с книжкой-раскраской.

– Запись?

– У меня на двери стоит камера. Зовите папу.

– Думаешь, побоюсь? Да плевать я на тебя хотела! Мой папа за твою дверь мне ничего не сделает. А чтоб ты знал, как я тебя боюсь, слушай сюда: дерьмо на двери – это было предупреждение. От Влада отвали, понял? А не то я тебя…

– Стоп! А то ещё наговорите себе на срок за угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. Можете схлопотать до двух лет.

– Кто докажет, что я угрожала?

– Мой диктофон. Я его не выключаю. Дать послушать или поверите на слово?

Светочка хотела что-то сказать, да осеклась. Покраснела, губы сжала, фыркнула. Я понял, что разговор окончен. С диктофоном я поторопился.

С другой стороны, я узнал больше, чем узнать от Светочки надеялся. Правильнее будет так: от Светочки услышать о Владе я и не надеялся. Я не представлял, за какие грехи на моей двери появилась куча дерьма, но я не представлял ещё больше, что из-за Влада.

О каком Владе речь, я полгода голову не ломал. Понятное дело, Светочка предлагала мне отвалить от того Влада, к которому я подвалил с подозрениями в убийстве Алёны.

Чтобы проверить, не ошибся ли, я огляделся, сквозь открытые кухонные двери увидел на столе розовую мобилку, без испрашивания разрешений у хозяйки быстрым шагом прошёл на кухню, поднял мобилку со стола.

Светочка сначала опешила, затем растопырила когтистые пальчики, метнулась ко мне. Коготками Светочка целила мне в глаза. Свободной рукой я ухватил Светочку за руку, большим пальцем надавил на болевую точку так, чтобы Светочке стало больно, и синяка при этом на нежной девичьей коже не осталось. Светочка заскулила. Я попросил не рыпаться. Светочка назвала меня поганым ментом, и сообщила, что повадки у меня ментовские, потому как поднимаю руку на женщину.

Пока Светочка поносила меня на чём стоит свет, я забрался во входящие светочкиной мобилки. А там, во входящих… Влад, Влад, Влад, и кроме Влада почти никого.

Я полез в свойства абонента “Влад”. Оказалось, что номер у абонента “Влад” не тот, который успел выучить я, когда звонил тому Владу, которого подозревал в убийстве Алёны.

Считать, что ошибся Владом, я не стал. Я мог спорить хоть на миллион, что номер, с которого Влад звонил Светочке, отличался от того номера, с которого Влад звонил Тане и который оставил Юсупу как контактный, потому, что для Светочки у Влада трубка отдельная, с другим номером, ведь мобильник Влада не из тех, в которые можно вставить две сим-карты.