Тарантины и очкарик

– Не боитесь, что толстяк, когда узнает, кто на него стукнул, вам припомнит?

– Я его, сынка, по всей мойке разложу на запчасти.

Я окинул взглядом двухметрового накачанного мойщика, представил в руках парня монтировку. Угроза выглядела реальной.

К мойке подкатил здоровенный американский пикап. На фоне монстра из Детройта мой джипчик выглядел машинкой из “Детского Мира”. Не хватало только верёвочки на бампере.

Колян жестом дал мне понять, что задерживаю. Я откатил машину, уступил место пикапу.

Как обычно – опосля – мелькнула умная мысля. Я притормозил на выезде с территории мойки, дал извилинам поскрипеть. Через минуту я утопил педальку газа. Джипчик помчал меня к парку Петровского.

*

*

Джип Ромки стоял у входа в парк, на видном и людном месте. Подобраться к машине незамеченным мог только человек-невидимка.

Я отогнал джипчик домой, оставил у подъезда. Желудок затребовал перекуса.

Ужинал я без спешки. Ждал начала сумерек.

В семь я переоделся в дежурный наряд взломщика. Шляпа на носу, очки на пол-лица, красная футболка. За пояс заткнул тонкую зелёную майку-безрукавку. Чтобы прохожих не пугать, очки спрятал в карман.

К парку шёл пешком.

Джип Ромки стоял на том же месте – у ворот центрального входа в парк, у всех на виду.

Я прошёл мимо джипа в двух миллиметрах, едва не стёр штаниной пыль с переднего крыла. Сигнализация не сработала.

Остановился я в полусотне метров от джипа, под туями, где влюбленные любят назначать встречи. Я прилип к воротам парка взглядом ожидающего. Ради тренировки бокового зрения не упускал из виду джип Ромки. Чуть не окосел.

Вечерком, после дневной жары, желающих погулять под акациями и каштанами нашлось море. Пенсионеры, мамаши с колясками, семейные пары сплошным потоком стекались в парк.

На десятой минуте, когда ждать я уже устал, любителей свежего воздуха поубавилось. Ворота парка опустели. От джипа Ромки до ближайшего пенсионера, топающего в парк, я насчитал метров семьдесят.

Я метнулся к джипу, на ходу натянул на нос очки, в три секунды вскрыл замок багажника, поднял дверцу.

Завыла сигнализация. Пенсионер, что топал в парк, глянул на мигающие повороты ромкиного джипа, на меня, на мои перчатки, засеменил прочь.

Я снял очки, осмотрел обивку на полу багажника. Сумерки дали разглядеть ноль кровавых пятен.

Сигнализация не умолкала, выла на весь город. Я глянул по сторонам. Спасать ромкин джип от взломщика желающих не нашлось.

Я осветил центр багажника фонариком. Там, где сказал Колян с автомойки – в полуметре вглубь салона – на фоне бежевой обивки темнел контур пятна. Я выхватил из кармана лезвие, срезал с пятна кусочек обивки, сунул добычу в пакет.

В глубине багажника я заметил коробку с нарисованным кроссовком. Я дотянулся, сорвал крышку. В коробке лежали новые кроссовки размером с запаску джипа. Я схватил коробку, захлопнул дверцу багажника, рванул от воющего джипа прочь.

Из ворот парка выбежал охранник ромкиного кабака. Я включил режим спринта, пролетел до угла парка, оглянулся. Охранник не отставал. Я отбросил коробку с кроссовками, ходу прибавил. Через полсотни метров оглянулся. Охранник рассматривал содержимое коробки. Я перевёл дыхание. Охранник погрозил мне кулаком, потопал к джипу.

На всякий пожарный я пробежал ещё два квартала, нырнул в проходной двор. Я снял очки, шляпу, сменил красную футболку на зелёную майку-безрукавку – ту, что ждала своей очереди за поясом. Пусть теперь ищут вора в шляпе, очках и красной футболке.

Домой я вернулся прогулочным шагом. Полкилометра бега по вечерней духоте дали о себе знать. По спине стекал пот, от подмышек несло таким ароматом, что Анюта из ромкиного кабака подумала бы трижды, прежде чем набиваться мне в компанию.

В восемь я выволок себя из душа. Если бы не сила воли, простоял бы под прохладной водой до утра.

Я заварил чай, набрал номер Юсупа. В ответ прослушал вереницу длинных гудков.

*

*

Не успел я набрать номер Юсупа заново, как с улицы донёсся сигнал юсуповой машины. Я отложил мобильник, пошёл открывать гостю.

Юсуп вполз как тот старый волк, которого ноги давно не кормят. По силе рукопожатия я бы сказал, что следователь не ел и не спал с недельку.

Без витиеватых приветствий гость добрался до кухни, выпил мой чай, причмокнул.

– А чаёк-то хорош! Что новенького?

Я принёс прозрачный пакетик с кусочком бежевой обивки ромкиного джипа, положил перед Юсупом.

– Тебе подарок.

Юсуп поднёс пакетик к лампе, рассмотрел кусочек бежевой синтетики.

– Что за ерундень?

– Обивка багажника. Из джипа Ромки Маслины.

– Ромка? Ты ж звал его тарантиной.

– Отвык. На этом кусочке должна быть кровь. Мой источник божится, что кровь натекла из очкарика.

– Ну-ка, сбацай чайку, сыскарь-любитель. Сдаётся, в пять минут не уложимся.

Я включил чайник. Юсуп спрятал пакетик с обрезком обивки в карман.

– Ян, давай по-порядку. Когда, где, кто?

Я рассказал всё, что узнал о пятне. Источник инфы – Анюту – утаил. Затем я упомянул про автомойку, в подробностях передал показания мойщика Коляна. Напоследок объяснил, как добыл кусочек бежевой синтетики из багажника ромкиного джипа.

Для начала Юсуп отчитал меня за взлом машины. Затем сказал, что за улики, добытые взломом машины, ромкины адвокаты его засмеют. Напоследок утешился обещанием мойщика Коляна показания подписать.

Я попросил Юсупа сделать так, чтобы всем казалось, что пацан с автомойки позвонил сам, а уже на его звонок приехал Юсуп. Другим знать не надо, что инфа пришла к Юсупу от меня или от кого бы то ни было кроме пацана с автомойки. Юсуп пошёл навстречу. Старый лозунг “Береги информатора!” – всё ещё железное правило, а не анахронизм.

Чайник закипел. Я разлил кипяток по чашкам. Юсуп всыпал в чашку сахару, размешал.

– Ян, а если Ромка после твоего героического поступка почует стрём? Ты срезал с пятна кусок обивки. Не то, чтобы кусок большой, но если Ромка присмотрится, то заметит. Поймёт, что машину взломали из-за пятна, и обивку выбросит.