Любовь небесная, любовь земная

Кулесов вздрогнул, посмотрел на Виталия и словно впервые его увидел.

– А, нет… Так, задумался что-то.

Петрейкин тяжело вздохнул – нехорошие предчувствия, скрежеща жвалами и сочно чавкая ложнощупальцами, потихонечку заползали к нему в душу.

После разгрузки Быстров нехотя отчалил, вытребовав у экипажа обещание не обижать практикантку и пообещав заявиться через две недели и забрать её домой. Нужно было приступать к более детальному знакомству и перераспределению обязанностей на станции в виду изменившегося штата. Старший механик решил про себя, что раз уж равенство полов закреплено в конституции, то распространяться оно должно не только на права, но и на обязанности, поэтому требовать с практиканта-девушки следует ровно как и с практиканта-парня. Правда, пару самых нелепых и жестоких заданий Петров всё-таки исключил. Разработав стратегию действий, Петров обрёл некоторое душевное равновесие и, ободрённый этим фактом, бодро проследовал в кают-компанию. Обрёл ли душевное равновесие Кулесов, сказать было трудно, но лицо его по-прежнему оставалось лицом человека, получившего лёгкое сотрясение.

За ужином Петров окончательно расслабился. Как выяснилось из разговора, у него с Любой была общая alma mater, и этот факт перевёл беседу в весёлое, чуть ностальгическое русло.

– А кто у тебя полупроводники ведёт?

– Доходягин Пётр Николаевич.

– Доходяга? Он работает ещё? Всё такой же злобный?

– Как собака злой. Полпотока зарезал в этом году.

– А кто у вас автоматизацию ведёт?

– Лаврушин.

– Такого не знаю. У нас Зуськина вела.

– Мелена Павловна сейчас завкаф.

– Зуськина завкаф? Ой, что творится-то!

Кулесов в этом разговоре не участвовал – он учился в другом институте. Он, конечно, мог рассказать о Вениамине Михайловиче Дуболоме – преподавателе астрофизики, регулярно сообщавшем студентам о том, что они все поголовно алкоголики и проститутки, или о восмидесятишестилетней преподавательнице теории струн Варваре Сидоровне Хетской, засыпавшей на своих лекциях, но подсознательно понимал, что его истории здесь никому не будут интересны. Петрейкин между тем разливался соловьём.

– Так я и не смог сравнительный анализ сделать, вложил вместо него пять пустых страниц для объёма и понёс сдавать. Значит, перелистывает он мою курсовую, доходит до раздела сравнительного анализа. Я аж замер, сижу еле дышу. И тут он закрывает курсовую, говорит: «Ну, ладно, с вами всё понятно» – и ставит мне четвёрку.

Девушка закатилась звонким переливчатым смехом. Кулесов помрачнел пуще прежнего и принялся сверлить взглядом Василия.

Женское общество преображает любого мужчину. Подросток в присутствии женщины старается выглядеть старше, старик моложе и даже законченный женоненавистник желает казаться женоненавистником элегантным и неотразимым. Григорию очень понравилась практикантка и он почти бессознательно принял позу, которая, по мнению Григория, придавала ему невероятно привлекательный вид. Он выпятил тощую куриную грудь, втянул, насколько сумел, пивной животик и попытался вальяжно откинутся в кресле, лицо у него при этом приняло такое выражение, какое могло быть разве что у тяжелоатлета, которому в момент поднятия рекордного веса родители сообщили, что он приёмный. Через некоторое время усилия Кулесова принесли свои плоды, и взгляд Любы обратился в его сторону.

– Вам плохо? – произнесла она взволнованно.

– Нет, – сдавленно прошипел Григорий, – всё в порядке.

– Вы как-то побледнели, – не отступала студентка.

– Устал, наверное, – предположил Петрейкин. – Время позднее. Пора спать.

Расположить студентку было решено на диване в кают-компании. Выдав Любе постельный комплект и объяснив принцип работы душевой кабины, инженеры отправились в спальный отсек.

– Ну, как тебе она? – поинтересовался Григорий.

– Да нормальная, вроде, девчонка, – беспечно ответил Василий. – Сработаемся. Опыта ей только не хватает. Ну, ничего. Завтра отправлю начищать поворотную мачту антенны полиролью. Чтобы сияла, как алмаз.

– А может, не надо? – робко предложил Кулесов.

– Как не надо? – воспылал праведным гневом Петрейкин. – Всё самое лучшее – молодым специалистам. Это же традиция.

– Ну, всё-таки, она девушка, – возразил Кулесов, постепенно приобретая приятный глазу малиновый оттенок. – Как-то неудобно.

– Неудобно, агроном, мухам клизмы ставить, – грозно ответствовал Петрейкин. – А она космонавт и, следовательно, обязана пройти боевое крещение.

Нехорошие предчувствия снова заскреблись в душе старшего механика. Он пристально оглядел астронома и вкрадчиво произнёс.

– А ты часом не влюбился в неё, а?

Окрас старшего астронома сменился на тёмно-пунцовый.

– Да нет. Ну… В смысле, хорошая девушка… Ну, жалко её и… Всё. – Тут Кулесов, которому сегодня мог позавидовать любой хамелеон, неожиданно побелел и, уставившись на Василия воинственным взглядом, почти прокричал: – А тебе какое на хрен дело?!

Василий, слегка опешив от такой реакции, смущённо пробормотал:

– Да, в общем-то, никакого.

– Ну и отстань тогда от меня. В конце концов ты ЧМО, а не психолог, – прорычал Григорий и, гордо развернувшись на каблуках, отправился к своей кровати.

ЧМО (человек, механизмы обслуживающий) было одним из самых обидных прозвищ, какими Кулесов удостаивал старшего механика. В обычных условиях Петрейкин не преминул бы отреагировать на столь вопиющее оскорбление залпом боевого остроумия в адрес наглого астрономишки. Но в данном случае он предпочёл промолчать. Нехорошие предчувствия постепенно трансформировались в твёрдую уверенность: Григорий влюбился. Влюблённый Григорий представлял из себя существо непредсказуемое и социально опасное. Начиная встречаться с той или иной девушкой, Кулесов (человек в обычных условиях невероятно упрямый и несговорчивый) постепенно перенимал все привычки и увлечения своей избранницы. После чего с истинно Кулесовским упорством начинал отстаивать их перед окружающими. Особенно тяжёлую форму это принимало в тех случаях, когда устремления возлюбленной Григория прямо противоречили его собственным устремлениям. В период романа с веганкой типичный мясоед Кулесов, изнывая от отсутствия животного белка в организме, измучил всех своих родных и знакомых упрёками в издевательстве над животными, поедании гнилых трупов и скотском, недостойном разумного человека поведении. Но уже через день после разрыва с ценительницей растительной пищи горе-любовник заказал себе три килограмма шашлыка и обожрался до желудочных колик. Опыт отношений с альпинисткой привёл не особо ценившего физические упражнения Кулесова сначала на Тянь-Шань, а затем в палату хирургического отделения. Общение с активисткой антиглобалистического движения «Свобода или мы не играем» чуть не стоил ему свободы и допуска в космос. Петрейкин (хотя он даже под пытками не согласился бы признать этот факт) являлся лучшим другом Кулесова. И как лучший друг (вы ничего не докажете) он приложил немало сил для вызволения Григория из цепких лап закона и для последующего психологического восстановления (пьянки), когда пламенная революционерка помахала Кулесову ручкой. Вообще, причина постоянных катастрофических поражений старшего астронома на любовных фронтах, по всей видимости, заключалась как раз в его неукоснительном стремлении во всём копировать предмет своей любви. Тяжело найти человека, который согласился бы выстраивать отношения с зеркалом, причём с зеркалом, мягко говоря, кривым и неточным. Другой человек давно бы задумался о смене тактики боевых действий, но только не Григорий. Он свято верил, что однажды система непременно сработает.

На следующее утро Кулесов пустил свою фирменную систему в действие. Всё утро он посвятил расспросам практикантки на самые отвлечённые темы и к окончанию завтрака выяснил, что у них с Любой много общего. Например, Любе очень нравилась классическая музыка и новое прогрессивное направление в электронике, носившее гордое название Dark Noize Drum Beat Core Remix Jungle. Григорий, до сего дня считавший классикой хард-рок семидесятых годов двадцатого века, а современную электронику именовавший исключительно безмозглой хренью, долго и увлечённо говорил о великих композиторах прошлого, правда, перепутав Мусоргского с Глинкой, и даже с выражением невероятного счастья на лице прослушал пару треков популярной группы «А чо а то», больше всего напоминавших звон хрусталя, пережёвываемого крокодилом во время проведения вуду-ритуала в работающем штамповочном цеху. Так же неожиданно выяснилось, что у Григория с Любой один на двоих любимый фильм – экранизация романа «Трансгрессирующая» по знаменитому циклу «Любовь и Силы» Патрисии Смит. Обнаружив такое число общих тем для разговоров, Григорий категорично заявил, что именно сегодня она ему необходима для выполнения столь важного задания. Василий, прекрасно знавший, что любимый фильм Кулесова – «Шквал пуль 3 – Луна под огнём», принял это предложение без особой радости, но всё-таки уступил. Неизвестно, насколько эффективна была помощь Любы в поверке телескопа, но к концу дня старший астроном обладал просто энциклопедическими знаниями о вселенной «Любви и Сил». Поэтому за ужином большая часть диалогов происходила между ним и молоденькой практиканткой. Активно обсуждалась судьба и злоключения Джейн Гиллиган – несчастной девушки, пытающийся совместить учёбу в школе трансгрессоров с поисками первой любви и одновременно – с борьбой с коварными псиониками. Петрейкина приключения Джейн Гиллиган мало интересовали. Во время разговора он откровенно скучал, позёвывал и ушёл в каюту раньше всех, сославшись на головную боль. Засыпал он в эту ночь крайне скверно – мешали злость на Григория, осознание, что данная история ничем хорошим не кончится и неожиданно проснувшаяся ревность. Нельзя сказать, что Василий строил какие-то планы относительно Любы, но у него прямо из-под носа уводили хорошенькую практикантку, и это запустило древний, как сама история человечества, механизм. Мужчина не терпит, когда его ближний достигает большего успеха у противоположного пола. В подобной ситуации даже клинические дистрофики начинают бессознательно напрягать то, что у них за неимением лучшего заменяет мышцы, надеясь придать тощему телу рельеф, а законченные зануды извлекают из пыльных углов разума прежде неиспользованное остроумие, дабы морально подавить соперника. Василий искренне бы дал Григорию найти девушку его мечты (ну, или по крайней мере, ту девушку, которая была бы готова терпеть Григория), но предпочитал, чтобы поисками его друг занимался где-нибудь подальше от Василия.

Утром, когда Васлий сообщил, что Любови пора приступать к выполнению прямых обязанностей, Григорий заявил, что сам проследит за ней, так как на сегодня планов по замерам у него нет и вообще он давно не выходил в космос, а у Василия давно не было свободного времени. Вид при этом у него был настолько жалкий, что Петрейкин не выдержал и согласился. После завтрака практикантка и астроном облачились в скафандры и отправились наружу, а Василий остался на станции один.

Два часа он искренне пытался заниматься текущими делами, но наконец любопытство взяло своё – и Петрейкин, облачась в скафандр, отправился на проверку. Пройдя шлюзование, пристегнувшись кабель-тросом и выбравшись на поверхность станции, Василий, приняв гордый вид воеводы, обходящего свои владения, вальяжно зашагал к антенне дальней связи. Но уже через пару шагов напрочь утратил всю свою вальяжность и горделивость. Открывшаяся перед ним картина была ужасна: практикантка сидела на корпусе корабля, держась за ручки крепления и удобно привалившись к поворотной мачте, а Григорий усиленно орудовал щётками, начищая ту часть мачты, что не была закрыта спиной Любы. Петрейкина они явно не замечали. При этом они, судя по движению голов, о чём-то активно разговаривали. Василий переключил пару каналов передачи и наконец подключился к разговору.

– Так значит Саймон псионик? – удивлённо спрашивал Григорий.

– Ну да, – радостно сообщала Люба. – Он на псиоников с самого начала работал, а потом влюбился в Джейн и теперь не знает, что делать. Это всё в третей книге выяснится.

– Это которая «Прогрессирующая»?

– Нет, «Прогрессирующая» – это вторая, а третья книга – это «Аннексирующая», я тебе её скину обязательно.

– Ему больше подойдёт другая книга, – громко сказал Василий в микрофон. – Нет там случайно книги с названием «Деградирующий»?

Эффект был велик. Кулесов вздрогнул так, что ударился головой об антенну, а румянец на лице Любы было видно даже через стекло шлема. Петрейкин между тем принял позу обличителя.

– Практиканка Юных, приступить к выполнению задания. А вы, гражданин страшный астроном, лучше бы рассказали практикантке о технике безопасности в космосе.

Практикантка Юных, уже было кинулась за губкой и щёткой, но тут в Кулесове взыграла мужская гордость.

– Слушай, механизатор, шёл бы ты отсюда пешим строем бодрым шагом. И не мешал людям общаться, а то нашёлся тут, видите ли, главный. Хочешь командовать, командуй своими железяками, а ко мне не лезь. Я, между прочим, здесь учёный, а ты тут так – обслуживающий персонал…

Поняв, что сморозил глупость, Кулесов замолк. Затем пытаясь как-то сгладить ситуацию продолжил.