Хромированные сердца

"Я не могу. Не могу. Не могу"

ТАК ТАК ТАК ТАК ТАК ТАК

Часы ее смерти грохочут так, что я стискиваю зубы. Я смотрю на ее лицо, кожа начинает обтягивать череп от истощения, ее волосы выпадают на подушку.

"Обещай мне!"

ТАК ТАК ТАК ТАК ТАК

"Я не могу жить без тебя"

ТАК ТАК ТАК ТАК ТАК ТАК

"ОБЕЩАЙ МНЕ!!!"

ТАК ТАК ТАК ТАК ТАК

Я поднимаюсь, беру подушку и опускаю ей лицо. Тело содрогается и трясется, ее рука хватает меня за запястье, несильно, пальцы поглаживают кожу, а потом расжимаются, она успокаивается и затихает. Я подкладываю подушку ей под голову, целую в последний раз и ухожу.

Я первый раз слышу песни города мертвых. Они начинаются в храме и разливаются по улицам. Закат прогоняет дневную жару в море. На перекрестках улиц выстраиваются жители и начинают жечь костры. Они собираются вокруг, потом кто-то начинает петь, тщательно выводя мелодию. Через время остальные по очереди подхватывают песню и стройное пение разливается в воздухе, и вот уже соседние улицы заводят ту же самую песню. Песни мертвых немного скрипучие, но, когда они сливаются, то напоминают пение ангелов. Солнце опускается в море, тени ложатся на зеленые холмы и я слышу как оттуда спускается Икхаа. От его ярости вибрирует воздух. Он в бешенстве от того, что живой не покинул город мертвых и смог услышать его песни. Одинокий голос заводит новую песню и хор подхватывает. Я смотрю, как солнце тонет в море. Далеко от берега вода освещается белым цветом, переход в мир живых. Я жду. Слезы капают в воду.

Когда она умерла я долго не мог найти себе места, все было серым и пустым, все потеряло частицу жизни с ней. Улицы, пристани, сады и кафе города опустели без нее и стали невыносимы. Старая Рела посоветовала сходить к Канро, похожей на скелет ведьме почитатающей Санта Муэрте. В своей косой хижине она в первый раз вскрыла мне руки кривым ножом и рассказала как найти переход в мир мертвых. Первые шесть попыток попасть туда были неудачными. И тогда я опустил руки в воду и дал морю убить меня. Когда я открыл глаза я увидел со своей лодки очертания вечного города.

Прошло время и вот я сижу на этой пристани, в первый раз не уходя на закате. Икхаа черной змеей течет ко мне по улицам города, спускаясь к морю.

Сегодня я не нашел тебя. Хотя, может и нашел, но уже не узнал, среди толпы таких же мертвых черноглазых. Ты больше не помнишь меня, поэтому я сижу здесь. Я чувствую как Икхаа нависает надо мною, оборачиваюсь к нему, киваю головой и отворачиваюсь к морю.

Смерть – только начало.

Ольга

Жизнь это поиск света в тумане отчаянья

Шарить наощупь без всяких цветов

Сражаться с тварью в глубине подсознания

Что сожрёт тепло твоих потрохов.

Идти, спотыкаться, возвращаться назад

Блуждать по кругу опять и опять

Бояться теней.

Истекать кровью

И ждать.

Что, может быть, дальше станет светлей.

Электричка едет сквозь лес. Я прижимаюсь щекой к окну, дремота разлилась по всему телу, но спасительный сон никак не придёт. Слишком жарко. Вонь от бомжей и перегар разливаются по вагону. Меня тошнит, но не от бомжей, и не от того, что я чувствую как под моими грудями влага пропитывает ткань бюстгальтера, не от того, что трусики натерли мне кожу между булками, а промежность мокрая от пота, не от того, что я чувствую себя большой грязной свиньёй, а от того, что в моём плеере уже месяц играет одна и та же группа.

Меня прижали слева, очередная бабка приземляется рядом. Каждый раз, когда подобная ей кошёлка мастится, она не смотрит, куда опускает свою задницу. Она, блин, просто становится спиной к лавке и вслепую атакует пространство своим прицепом. И старпёрши постоянно куда-то прутся, утром, вечером, с пустыми тележками и сумками. Куда и какого хрена? Неужели и я буду такой кошёлкой? Неужели она была когда-то такой же молодой, как я? Так же ощущала себя грязной свиньёй в электричке, чувствуя как пот течёт по внутренней стороне бедра? Боже, как же она чувствует себя теперь во всех этих одеждах, в этой духоте? Я ближе придвинулась к окну.

Силы терпеть всё это мне даёт только то, что дома меня ждёт кое-что божественное – два больших и вкусных бургера. Я живу мечтою о них с четырёх часов дня. Я представляю как разрежу булочки, положу лист салата, лук, болгарский перец, котлету, маринованный огурец, помидор и укрою всё это квадратиком плавленого сыра, как одеялом. Положу их на тарелку и суну в духовку. Когда сыр начнёт плавиться, достану и сплющу бургеры второй половинкой булочки. И сожру! Да уж, я разорву эти бургеры как голодная львица тушу антилопы! Было бы хорошо полить их вначале майонезом, но нет, это жир. Ну, может совсем немного. Все вкусняшки уходят в ляжки.

Я вытерла пот. Глотнула воды из бутылки и тут же почувствовала, как она вышла из подмышек.

Как же я хочу есть. И в туалет. Но есть сильнее. Я опять стала мечтать о бургерах и с этими мыслями задремала.

Электричка останавливается и я выхожу в летнее пекло. Заспанная и с разрывающимся мочевым пузырём. Низ живота режет. Я быстрым шагом топаю домой.

(Отвлекись!)

Отвлечься нельзя, все крутится вокруг ноющего живота. Я озираюсь в поиске подходящего места, но всё слишком людное, всюду просматривается. В парке люди, возле мусорных баков люди. Проклятые люди! Циркулярная пила впивается в низ живота.

Мост! Впереди дорога идёт по мосту над небольшой речушкой. Я бегом кидаюсь к нему. Под него. Я скатываюсь по щебню, на ходу расстёгивая джинсы.

Она сидит в тени цементной сваи, среди песка и щебня, словно присела передохнуть жарким днём.

Я кричу и не могу остановиться.

Когда в фильме испуганный персонаж стоит на месте и просто кричит, ты всегда думаешь что это тупо и натянуто. Оказывается в жизни всё тупее.

Я кричу пока горло не начинает жечь огнём. Слёзы катятся из глаз, моча растекается по ногам.

Мертвая девушка, с бледно-зеленым лицом, сидит в тени свай. Сидит и таращит на меня пустые глаза.

Сегодня пасмурно, вот-вот пойдёт дождь. Даже настроение стало лучше. И я оправилась от встречи с мертвяком. Вчера я бежала домой как бешеная собака. Ни о каких бургерах я и думать не могла.

Электричка громыхает, я прислонилась щекой к окну и дремлю. Ночью так и не удалось уснуть, каждый раз когда я смежала веки, передо мною вставали её мёртвые глаза.

Со вчерашнего дня я не ела и снова мечтаю о бургерах, что ждут меня дома. Сегодня мертвецы не отобьют у меня аппетит. Я улыбаюсь этой мысли и мои щёки краснеют, словно я сделала что-то плохое.

Звонит телефон. Я смотрю на входящий номер – я его не знаю. Телефон всё звонит, вибрирует у меня в руке, потом умолкает и я сую его в карман. Настроение портится в один момент.

Гром рокочет в сером небе. Я думаю, что если начнётся дождь, то он может намочить труп под мостом. Вдруг я понимаю, что вообще-то должна была позвонить в полицию, вчера эта мысль даже не пришла мне в голову.

Я ловлю себя на том, что набираю экстренный вызов на телефоне.

(Что, прямо в поезде? Чтобы все эти люди пялились на тебя, пока ты будешь говорить про труп? Ты дура?)

Я сбрасываю, внутренний голос прав. Позвоню когда выйду из вагона. На горизонте небо прорезают синие вспышки.

Я выхожу на станции и достаю телефон, набираю номер полиции и опять сбрасываю. А что если тело уже забрали, а тут я такая звоню и о нём заявляю? Могут появиться вопросы.

(Но что если тело ещё там?) Боже, не буду этого проверять. Но я уже подошла к мосту и не знаю что мне делать.