Волчьи тропы

– Приблизительно сорок на сорок километров, – Харальд, как проследил дверг, совершенно не напрягался, когда вопросы кузнеца перебивали его речь, – она была заложена очень давно, во времена Первого Хаоса, после Третьей Мировой, и с тех пор постоянно достраивается. Мы любим уют и чтобы все было под рукой, так что периодически появляются новые пристройки. Тут есть оранжереи, закрытые огороды, цеха, гаражи, а недавно мы пристроили небольшой рыбный бассейн…

– На этих… раумсдальских землях, еще кто-нибудь живет?

– Конечно! – Харальд пожал плечами. – И немало. Колхозы и поселения, попадающие под нашу защиту, во всех окрестных землях уже лет сто, как самые богатые и процветающие…

– Платят?

– Обязательно. Кроме нас тут нет и уже давно не было силы, способной удержать северных троллей, бродячие банды или альвов. Страндхуг, или налоги, если угодно, стали обязательной и неотъемлемой частью существования этих бондов.

– Вы часто сражаетесь?

Харальд хохотнул и даже на секунду остановился.

– Всю свою жизнь, – просто ответил он и Миха понял, что это правда, – за время, что стоит борг, тролли даже трижды брали его в осаду, пытаясь ворваться внутрь, но, конечно же, теперь все они у Хель…

– Почему ты так говоришь? – Миха остановился, отставая от рослого и длинноногого воина, и осознал, что даже немного запыхался. – Почему вы все тут так странно говорите? Вы русские, разговариваете по-русски, живете на русской земле, но ведете себя еще страннее, чем Миссионеры. Вы называете себя странными именами, используете странные обороты, вы меняете названия вещей! Кроме измененной крови вы умудрились изменить и сам русский дух! Почему? Почему я должен поступать так же?!

– Потому что мы викинги, – Харальд остановился и обернулся назад, – пойдем, тут за поворотом должны быть лавки, если наши по пьянке не утащили их в другое место. Такие вещи нельзя рассказывать на ходу.

Они свернули, попав в широкий холл, посередине которого прямо из жестяного пола росли посаженные в кадку кусты. Рядом с пятном зелени на фоне серого железа стояли две потертые деревянные лавки. Харальд сел, жестом приглашая и кузнеца.

– Это действительно долгая история, дверг, но если ты хочешь ее знать, я не могу молчать о своем прошлом. Люди часто меняют свой быт, среду жизни и образ мыслей, в попытке догнать нечто более ценное и… родное. То, к чему рвется душа, где бы и в какое время бы они не рождались. Когда-то давно, еще задолго до начала Третьей Мировой войны, в Новосибирске, один из многих подобных, существовал некий круг людей, совершенно не скрывающий от остальных собственных интересов, чьей судьбой были викинги, могучие воины древнего и все, что их окружало. В попытке хоть ненадолго убежать от своего серого мира они изучали жизнь далеких и далеко не своих предков, впитывали в себя их быт, взгляды на вещи, Богов, картину Вселенной и могучий, неспособный сломаться дух севера. Оставшиеся нам в наследство материалы говорят, что это были взрослые, сильные, веселые и уверенные в себе люди, вполне вписывающиеся в настоящую жизнь, не теряя при этом крупиц прошлого. Они работали, учились, рожали детей, строили дома, сажали деревья и писали книги…

Харальд улыбнулся, но Миха не ухватил шутку, даже не изменившись в лице.

– Хм… ну и вот. Общая идея и крыло ворона сплотили их, создав прочное и дружное общество… даже братство, пожалуй. А когда подросло второе поколение, вполне ожидаемо началась Третья Мировая с ее бомбами, эвакуациями и многотысячными смертями. Раумсдальцы собрали семьи и ушли на север, осев в этих самых землях, куда почти не докатывалось дыхание радиации. Они построили Ульвборг, тогда еще молодой и неукрепленный, приготовившись проститься с прошлым, как простился с ним и ты сегодня утром. Среди них были ученые и инженеры, историки, врачи и плотники, сапожники и психологи, люди, верящие в свои силы, строившие новый дом для новых детей.

Харальд достал из кармана на штанах сигареты и спички, прикурил, не предлагая кузнецу, и прищурился на огонек, медленно выпуская изо рта дым. Протянул руку к груди, касаясь чего-то, висящего под рубахой, и потер левое запястье, на котором Михаил только сейчас разглядел массивный медный браслет.

– А теперь представь себе, дверг, переселенцев или колхозников, с неожиданно навалившейся на них войной, что принесла хаос, анархию и переоценку ценностей. Когда за кусок мяса убивали, а картошка, на которой счетчик не зашкаливал выше половины, ценилась на вес золота. За что было хвататься этим толпам россиян, как говоришь ты, и при нормальной-то жизни не имевшим ничего? Русский дух, о котором ты говоришь – где он был тогда? Почему не уберег этих людей в здравом уме? Только Убежища, не хуже нашей вакцины изменившие человеческий облик навсегда, и могли хвастать чем-то подобным. А теперь представь себе всех этих охваченных безумием раздора людей и узри среди них моих предков. Живущие по старинным и простым законам, даже среди машин и городского предвоенного шума действительно готовые сражаться за древних и полузабытых Богов, теперь они стали лишь крепче. Они научились убивать. Они научились быть сильными из сильнейших не только в играх и грезах. Они отстояли свои семьи и право на эти земли у обезумевшей и озверевшей черни.

Харальд некоторое время курил молча, словно не замечая сидящего рядом дверга, пальцами крутя на запястье браслет. Миха терпеливо ждал.

– Это были тяжелые времена. Экспедиции по добыче полезных и ценных вещей, следов прошлого, помогли нам стать оснащенными и не растерять знания. Умение драться, доведенное до совершенства, помогло нам выжить. Взятые по нашим законам чужие женщины не позволили нам и нашим родам умереть. Как раз где-то в те времена один из раумов по имени Хальвбьёрн и разработал «Фенрира», что навсегда отделило моих, и без того отделенных, предков от всего остального человечества. Потом, когда уже невольно зазвучали первые речи о возвращении в едва тронутый войной и беспорядками Новосибирск, а на руках росло новое поколение раумов, началась Четвертая и самая беспощадная война, после которой даже на сибирские леса лег вечный снег. А когда в обескровленном человеческом мире прекратили взрываться последние бомбы, земля эта изменилась уже навсегда. Через тридцать лет тут появились существа, только по первому взгляду похожие на людей, что живут тут и по сей день, и это не говоря уже о животных. Снега стаяли, а борг продолжал стоять, и теперь, дверг, это полностью наша земля.

Харальд замолчал снова и Миха, с неожиданно пришедшим изнутри светом наконец-то увидел картину целиком. Увидел и понял, что больше нет нужды ни спрашивать, ни удивляться.

– Ты вот спросил меня, дверг, – Харальд повернулся, задев его ногу ножнами меча, – почему ты должен становиться таким же? И я отвечу – если ты наш по духу, ты начнешь жить по законам хранящих нас Богов и сам того не заметив, но если же нет… – Харальд улыбнулся, но в глазах его ревел ледяной ветер.

– Иногда… – сказал кузнец, – я вижу картины… слова и их значения, – Харальд непонимающе нахмурился, – ну, например корабль… драккар, на котором мы пришли в крепость, называется Скидбладнир, но знать этого раньше я не мог точно…

– Генетическая память, это следы воздействия на твой организм вакцины, – кивнул викинг, – это поможет тебе быстрее стать одним из нас…

– Но почему викинги, почему далекие северяне? Почему не русичи, не потомки Ермака, не татары, наконец?.. – Миха потер лоб, словно вспоминая.

– А ты спроси у людей, когда-то создавших Раумсдаль, дверг. А еще спроси у вещих Норн и мудрых Асов, – усмехнулся Харальд, – идем, мы засиделись, – он потушил окурок о подошву ботинка и убрал в карман, – я обещал показать тебе кузню.

X

Кузня, она же машинный цех невероятной длины, полого уходящий в глубину холма, была пустынна и холодна. Темный узкий зал, освещенный редкими светильниками высоко под потолком, был заставлен громоздкими силуэтами станков и приборов. Харальд провел подземника внутрь, щелкнул на рубильнике, добавляя ламп, и подошел, озираясь, как и сам Миха. В помещении, как по большей части и во всем борге, не было ни одного окна.

– Я и сам-то здесь нечасто бываю, – в хлынувшем на цех свете кузнец наконец-то рассмотрел его внимательно, – в основном у нас тут умельцы возятся, да несколько трэлей особо сноровистых.

Очень неплохо, подумал Миха, медленно обходя зал. С мощностями Убежища, даже самого захудалого, конечно не сравнить, но для группы отчаянных гражданских, ушедших на север и умудрившихся накопить такой вот потенциал… Наверняка, не один окрестный завод в тяжелые дни войны пережил их визит.

Токарные станки, фрезеровочные, несколько горнов, старинный электрический молот, пилы, сверлильные установки. Несколько станков для литья бронзы и латуни, сварочные аппараты, резаки. Действительно, неплохо. Размещенный на стене более мелкий инструмент тоже впечатлял немалым разнообразием. Миха почувствовал легкий укол из прошлого, не больше, когда взгляд коснулся разнообразных молотов, расставленных у горна, и развешанных вдоль стены толстых кузнечных фартуков.

– Тут цех громкой и громоздкой работы, – Харальд обвел рукой станки, – любая ковка, клепка, варка и так далее, дальше места для чего-то поспокойнее. Например, вот тут Орм всем нам шьет обувь, – Миха осмотрел рабочее место сапожника и невольно бросил взгляд на собственные ботинки, немедленно перехваченный Харальдом, – да, да, и эти тоже его работы, как почти все в борге. Тут у нас склады: железо, дерево, пластик, уголь… Тут, как видишь, рабочие позиции для починки транспортов, а вот сюда для капитального ремонта при желании можно затащить даже дракку. В общем, если честно, тебе лучше с Бьёрном пообщаться, он у нас тут за старшего, а я-то толком и не знаю ничего. Тут вот он ювелирными вещами занимается, фибулы для плащей и рубах кует, амулеты… А по мощностям? Ну, ножи, саксы, мечи тут делают, любые инструменты, тут вот патроны для охотничьих калибров, дробь… Потом сам разберешься.

Миха остановился у холодного и погруженного в темноту горна, заглянул в вентиляционную вытяжку, чей хвост убегал в потолок. Потрогал пальцем золу, поднес к лицу, понюхал. Харальд с интересом наблюдал за его действиями.

– А мечи вам кто делал? – он кивнул в сторону оружия.

– Это старые вещи, едва ли не все они были сделаны Рёгином кузнецом, еще зим шестьдесят назад.

– Я видел его в доме?

– Он у Одина…

Миха вопросительно поднял бровь.

– Он погиб, – пояснил Харальд, – пал в битве с альвами девять зим назад и отправился в чертоги Вальхаллы пировать с Отцом Воинов в ожидании последней битвы Богов и Людей.

– И часто у вас в Раумсдале так?

– Не понял? – теперь настала очередь удивляться Харальду.

– Ну, в смысле гибнут…

– Нет, – честно, без бравады ответил северянин, – потеря каждого из раумсдальцев – невосполнимая, огромная потеря, а значит и следим за этим в оба глаза. У каждого в хирде напарник, а то и побратим есть, вторая спина, на том и держимся. Так, изредка кто в битве по воле Одноглазого останется, да вот еще в позапрошлую зиму Снорри Коротышка убился. Невысокий был такой, на тебя чем-то похожий, шустрый. А потом после пира полез как-то пьяный на главную башню стрелять ворон из лука и упал, прямо во двор тинга, да еще и на камень. Голову в плечи целиком вогнал… Да еще ведунья Ингрид из леса как-то по морозам не вернулась…

– А уходить… уходить от вас кому-нибудь доводилось? – задал обжигающий губы вопрос Миха, и сердце тревожно заколотилось, готовое лопнуть. Харальд пожал плечами, помотал головой.

– Был один такой, Торгейром звали, из хорошего рода, так вот он ушел шесть зим назад… На запад, вроде за Урал даже. И никто ничего не слышал о нем с тех пор. Почитай, что убили, – Харальд покривился, словно пробуя неприятную тему на вкус.

– Сам ушел? – осторожно продолжил подземник, но Харальд внезапно поймал его взгляд.

– Нет! – отчеканил, словно по железу, бросив в лицо Михаила звонкое эхо.

– А за что прогнали?

– Таких вопросов, кузнец, – Харальд хищно прищурился, хрустнув пальцами, – запомни – не задают! Да и ответить на них, это тебе не весло на ладью обстругать… Оставим, – он повернулся к наковальне, закрывая тему, – а мечи? Сейчас мы едва ли в состоянии делать хорошие мечи. Были не в состоянии. Ты ведь сможешь сделать такой?

– Попробовать можно, – Миха облизнул губы, успокаивая разыгравшееся сердце и осторожно качнул головой, – но начать нужно с малого. С ножа, например, или с этого, как его… скрамасакса. Нож я могу сделать хоть сегодня, был опыт. Для пробы сил, так сказать, но меч… Потом посмотреть ваши запасы железа, качество угля, мощность горна. Ты говоришь, Бьёрн смог бы мне помочь – кто это?

– Это такой толстый дядька в очках, который постоянно обтачивает напильником свои игрушки. Знаешь, он просто повернут на вырезании фигурок к кнейфотафлю, скандинавским шахматам, – Миха кивнул, вспоминая пулеметчика со странным взглядом, что-то колупавшего за столом в доме, – довольно неплохо разбирается в литье и ковке, делает хорошие украшения, но до Рёгина ему всегда было далеко…

– А дай-ка посмотреть, – Миха, уже погрузившись в особенности закалки длинных слоев железа при изготовлении меча, к своему счастью не видел глаз Харальда, безмятежно протягивая руку в сторону его оружия.