Бинарная плащаница

– Нам не нужны твои деньги, Сабад. – Хуго обошел клиента, наклоняясь к его лицу. – Нам нужна информация. И как только мы получим ее, ты благополучно вернешься домой. Целиком.

Он слышал, как на кухне Бакли гремит кастрюлями, охотно приступая к обязанностям отрядного повара. Фарахани протянула руку, в которой была зажата стамеска, и быстро прикоснулась к щеке аль-Тани. Тот вздрогнул, будто получил удар в челюсть.

– Тебя зовут Сабад аль-Тани по прозвищу Клёст, – негромко продолжил Энквист, не меняя гипнотического тембра. – Во всяком случае, звали до того, как на Станции случился выброс. Ты бывший нейкист, вполне сносный машинист и средней паршивости гравер, который до падения Сорок Два работал в подразделении под названием «Кромлех». Работал по «железу». А когда все рухнуло, ты бежал из Союза, превратившись в Исмаила ибн Хануна и осев в муниципалитете Тегерана. Поправь меня, если я где-то ошибся?

Беспомощный, привязанный к стулу и ослепленный химией клиент замотал головой. По худым небритым щекам покатились слезы. На пленника было жалко смотреть.

– Нейкист? Нет-нет, говорю же, вы меня с кем-то перепутали!..

Он оправдывался крайне убедительно, пронзительно и отчаянно. Так отчаянно и убедительно, что смог бы растопить не одно сердце, если бы у людей в комнате еще оставались сердца.

– С чего вы взяли, что я нейкист? Нет бога, кроме Алл…

Хуго требовательно протянул руку, и девушка вложила в нее плоскогубцы. Ухватившись за рукоятки, швед легко прихватил кожу на шее машиниста холодными железными щечками. От болезненного щипка крепко скованный мужчина вскрикнул, отшатнувшись так резко, что чуть не перевернул стул.

– Закричишь еще раз, – предупредил блондин, возвращая инструмент Назе, – и я лично вырежу тебе голосовые связки. Упомянешь Аллаха еще раз, участь будет той же. Мы знаем, что ты сменил веру, как только поменялся управляющий планетой ветер. Но до того как на свет появился Исмаил, этим телом управлял машинист под позывным Клёст, собиравший «железо» для «Кромлеха». С ним-то я и хочу побеседовать…

Опустив голову на грудь, какое-то время пленник молчал, кусая губы и безмолвно рыдая. На его штанах расползалось темное пятно, запахло мочой. Энквист терпеливо ждал, все еще склоняясь над клиентом, Фарахани закурила.

– Как вы меня нашли? – наконец прошептал Сабад, содрогаясь всем телом.

– Это не имеет значения.

– Вы оставите меня в живых?

– Да, – коротко ответил ему швед. – Даю слово.

– Что вы хотите знать?

Хуго выпрямился, смахивая с виска пот. Посмотрел на улыбающуюся сквозь дым девушку, удовлетворенно кивнул. Зашел за спину Клёста, взял предложенную сигарету, прикурил. От щелчка зажигалки Сабад аль-Тани вздрогнул, ожидая продолжения пыток.

– Что именно собирала ваша рабочая группа по заказу «Кромлеха»? – спросил дознаватель, выдыхая облако в спину машиниста.

– Не знаю… – Тот лихорадочно замотал головой, словно за такой ответ могло последовать наказание. – Мы работали в одной из многочисленных электролаб, собиравших «поплавки» для Пророка… Все знают, что деньги Сорок Два тогда лились рекой. А где-то за полгода до Инцидента по чьему-то приказу свыше нам выделили отдельную лабу. Производственные мощности, неограниченные возможности, настоящие корпоративные цеха. Наверное, группе поставили какую-то особую задачу, но главным ее гравером был не я…

– Кто?

– Бамбуковый Меч… – Пленник поперхнулся. – Он погиб незадолго до Инцидента…

Хуго затянулся сигаретой. О гибели всех старших граверов, имевших отношение к проекту «Кромлеха», он знал. Но правда, исторгаемая потрескавшимися устами клиента, давала надежду на позитивный исход переговоров.

– Продолжай.

– У нас не было даже единой схемы… – Клёст продолжал дрожать, постукивая зубами. – Всех держали в неведении, использовали вслепую, будто рабов. Мы гравировали детали «раллеров»… необычных «раллеров». Но окончательной сборкой занимался кто-то другой, все цеха лабы были децентрализованы…

– Что в «раллерах» было необычным?

Хуго тут же пожалел, что в переговорах не участвует Невроз. Но поляк был слишком впечатлительной натурой, чтобы тащить его в комнату допроса.

– Их финальный контур не был заведен на автономку, – выдавил бывший гравер, ерзая на стуле в луже собственной мочи. – Парни предположили, что кто-то наверху хочет сомкнуть сразу несколько машин… как пазлы… полный бред, я понимаю, но другого объяснения мы не нашли…

– Где располагалась лаба? – Энквист затушил сигарету в пепельнице, протянутой Назанин.

– В Анклаве Монреаль…

– Точнее?! – В голосе Хуго добавилось холода и азарта.

– Район Перрон… Кот-Де-Перрон, – всхлипнул Сабад. – Точнее не скажу, даже улицу не помню, все как в тумане… Нас привозили, увозили, каждый вечер был похож на новогоднее шоу… От Синдина я уберегся, но если мозг не был нагружен работой, я заливал его амфитаминами и бухлом…

В голосе аль-Тани перемешались восторг по лихим денькам триумфального прошлого и откровенное презрение к себе. Он почти перестал плакать, и швед догадался – Клёст выдал все, что считал важным и ценным, приготовившись к расправе. Слепые глаза уставились в одеяло на окне, плечи обреченно опустились. Сейчас пленник был похож на умирающего пустынного стервятника, лысого, клювастого и длинношеего.

Фарахани вопросительно посмотрела на командира. Тот неопределенно пожал плечами.

– Это все, что ты можешь рассказать про свою работу на «Кромлех»? – вкрадчиво поинтересовался Хуго, и Сабад поник еще сильнее, окончательно уверовав, что наступил его смертный час.

– Все.

Энквист кивнул девушке, и та принялась с лязгом монтировать телескопическую капельницу. Рывком вскрыла пакеты с препаратами.

– Сейчас ты уснешь, Клёст. – Подступив к пленнику, Энквист наклонился к его уху, поросшему тонкими сизыми волосинками. От бывшего гравера ужасно пахло, но блондин не обращал на это внимания. – Уснешь надолго…

– Вы же дали мне слово… – простонал Сабад, и на его губах вздулись пузырьки вязкой слюны.

– И сдержу слово. Ты не умрешь. Но когда проснешься через несколько дней в луже собственных испражнений, – честно признал Хуго, – не будешь помнить ни этот разговор, ни последние недели своей жизни. Возможно, последние месяцы. Может быть, даже годы. Но это лучше, чем умереть, не так ли?

Вместо ответа машинист Тегеранской мэрии лишь судорожно кивнул, до хруста стиснув зубы.

Назанин освободила от пленки кусок пола. Бросила туда тощий матрас, рядом установила капельницу. Затем присела на корточки напротив клиента, цепко ухватив его за предплечье.

Ослепленный Клёст дернулся, заскулил, засеменил ногами, но девушка ловко вогнала иглу в вену, выпуская снадобье в кровь. Пленник еще раз вздрогнул, изо рта стекла блестящая ниточка, а затем он затих.

Расстегнув путы, Энквист помог напарнице перенести мужчину на лежанку.

Пока Фарахани налаживала капельницы, с помощью липкой ленты фиксируя иглы на руке Сабада, аккуратно скрутил в рулоны полиэтилен со стенок и убрал инструменты в ящик. Снял с окна одеяло, выключил свет. Еще раз осмотрев прибранную комнату с храпящим в углу гравером – точно на том месте, где еще сегодня ночью спал сам Хуго, – швед и Назанин вышли, плотно прикрыв за собой дверь.

– Заждались? – улыбнулась француженка, снимая тонкие медицинские перчатки и бросая их в мешок с вещами, подлежащими скорому сожжению.

– Ужин почти готов, – пробасил в ответ Гордон, все еще колдующий на кухне. – Присаживайтесь.

Шигеру и Невроз, уже занявшие места за выставленным на середину комнаты столом, вопросительно уставились на командира. Тот неспешно опустился напротив, и едва ли не дословно передал ломщику группы беседу с клиентом.

Худое, словно слепленное на черепе из птичьих костей лицо Жицкого пришло в движение. Губы кривились и прикусывались, нос морщился, по лбу пробегали складки. Выдавая умственное напряжение, зашевелились даже татуировки на лысой голове. Как обычно, когда ситуация требовала полнейшей сосредоточенности, пальцы Даниэля потянулись в рот, а зубы принялись мелкими кусочками обкусывать ногти, и без того выглядевшие неопрятно.

Энквист, оставляя ломщика наедине с собой и не желая наблюдать за дурной привычкой, отвернулся к Бригелле и Назанин.

Из кухни показался Бакли, расставил тарелки и стаканы. Неодобрительно покосился на поляка, пробубнив что-то про необходимость ломать руки, но мешать думать большеголовому не стал. И лишь когда в третий раз вернулся к столу, опустив в центр большое блюдо с горой ароматной пасты, цыкнул на Невроза, заставив его очнуться.

– Когда ты уже отгрызешь себе палец, гадкий недомерок? – хмуро поинтересовался ирландец, едва удержавшись, чтобы не отвесить Даниэлю оплеуху. – Хоть бы за столом постеснялся… В общем, кушать подано. Старинный, нужно заметить, рецепт! Так пасту готовят только в одном месте – в пабах Белтербета, откуда я родом…