Концептуальное мышление в разрешении сложных и запутанных проблем

– Какая часть отношений между понятиями составляет содержание знаний о…?

– В каком отношении находятся…?

– Как…?

– Каким образом…?

– Какого типа…?

– Какие варианты…?

– Каков смысл этого… имеется в виду?

– О чем свидетельствует…?

– Каковы исходные утверждения о том-то?

– С какой позиции может быть установлено, что…?

– В каких задачах можно так-то рассматривать объект?

– Какие следствия вытекают из следующих утверждений…?

– Каково разнообразие…?

– Частью какой целостности является то-то?

Можно сказать и так – это те вопросы, на которые должны отвечать изделия концептуалиста – его решения. Вы желаете расширить этот список? Однако и он вполне определенно отражает основной характер продуктов концептуального мышления – их качественный (не количественный) характер.

Откуда все это взялось?

Все уже было!

Взгляд на становление концептуального мышления в его современной прогрессивной форме – это еще одна попытка глубже рассмотреть его как феномен. Известно, что исторический взгляд бывает конструктивным тогда, когда «история» не столько связывает какие-то важные события с календарем, сколько пытается помыслить свой предмет в развитии. Сделаем это в виде некоей краткой аспектной истории становления концептуального мышления. Представляется, что дело было так…

Все уже было! Этим утверждением мне хочется отразить особенность нашей исторической экскурсии. Ее не удастся совершить по аналогии с открытием родословной типа «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его…». Скорее всего, то, что легло в основу современного концептуального мышления, не является родственным друг другу. Оно собрано здесь по принципу отбора необходимого и лучшего. Поэтому речь пойдет о том, что «присвоило» себе концептуальное мышление из результатов познавательного процесса в ходе своего становления, взятого нами в историческом рассмотрении его значимых событий. Итак…

Значимые события развития мышления.

Взгляд на становление концептуального мышления.

Про логику

…Уже была логика Аристотеля

Не будет большой ошибкой начать рассмотрение с логики, построенной Аристотелем, с ее центральной части – с силлогистики. Известно, что им впервые были упорядочены правила словоупотребления, которые гарантировали удержание истины в ходе рассуждений. Им были разработаны основания той самой логики как инструмента строгого мышления, которая изучается в современных вузах как формальная (классическая). Можно сказать, что уже в IV веке до н. э. были сформулированы логические законы мышления, созданы правила определения рода, вида, классификации, вывода, посылок и прочего.

Все это позволяло и позволяет рассуждать, а значит, и как-то мыслить, не теряя истины… если она была в начале рассуждения. Вот это последнее замечание пусть пока послужит интригой для тех, кто пытается свести концептуальное мышление лишь к логически строгому, формализованному мышлению. Это неверное сведение. Логика у Аристотеля носила и носит теперь характер упорядочивающий, но не сущностный (онтологический). А этого мало для полноты и мощности познавательного, проникающего в суть явлений свойства мышления.

Но главное состоялось: созданный формальный аппарат для удержания истины внес порядок не только в рассуждения, но и в само мышление. Аристотелева логика, особенно силлогистика как порядок рассуждений, образует, можно так сказать, ткань современного концептуального мышления. И если бы из мозаики событий мы стали складывать рисунок современного концептуального мышления, то формальная логика была бы в нем первым элементом… но не единственным.

Среди того, что сохранено от аристотелевой логики в концептуальном мышлении, в наибольшей мере неизменными являются правила логического вывода и законы мышления. Все остальное Стагирит Аристотель, скорее всего, не узнал бы. Особенно хочется обратить внимание на развитие одной созданной им линии смыслов.

В одной из своих рукописей, названной им «Категории», Аристотель заметил, что в нашем мышлении и в рассуждениях мы имеем дело с «вещами», с именами вещей и с определениями этих вещей – понятиями. Скажем, сейчас я смотрю на небольшую икону Георгия Победоносца, которая стоит на моем письменном столе. Как «вещи» икону, стол и даже меня можно потрогать. Имя этих «вещей» я назвал и тем самым передал вам картинку, которую я вижу. Если вы знаете что такое икона, кто такой Георгий Победоносец, что означает «письменный стол», «стоит», что означает все остальное, то мышление Ваше создаст представление, которое, скорее всего, совпадет с тем, что вижу я. Если чего-то вы не знаете, скажем, что такое «икона», то мне понадобится дать определение этой «вещи» – я должен буду назвать ее признаки, скажем, так: «Икона – это изображение, образ чего-либо, в нашем случае святого Георгия, создающее возможность для мысленного, эмоционального и, главное, духовного соприкосновения… и так далее».[27 - В контексте нашего разговора о мышлении хочется обратить внимание на существование даже особенного типа мышления – иконологического мышления как мышления в высокой степени целостного, нераздробленного словами и суждениями. Об этом можно почитать, например, в работе Померащ Г. С. Иконологическое мышление как система и диалог семиотических систем // Сб. статей, посвященных памяти академика Н. И. Конрада. – М.: Наука, 1974.]

Итак, речь идет о некотором треугольнике компонентов, которыми оперирует наше мышление. Все это просто… но лишь там, где мышление не встречается с некоторым сходством. Например, вещь одна, а имена у нее разные – это случай разных языков. Или вещь одна и та же, а определения ее и, возможно, имена разные – это случай различного опыта и понимания.

Треугольник компонентов, которыми оперирует наше мышление.

Но самый интересный для нашего разговора случай, это когда у одной и той же вещи при одном и том же имени возникают разные определения. Я специально говорю «возникают», чтобы мы сейчас представляли мышление как некоторый живой процесс, в котором то возникают, то исчезают смыслы вещей, то есть их значения для нас. Этот случай Аристотель обозначает как одноименность (омонимия). С точки зрения содержания и характера мышления это случай необычный – это случай двусмысленности «вещей».

Омонимия (греч. homonymia) – одноименность, одинаковость звучаний слов при различии значений.

Вот именно этот момент, момент осознания двуосмысленности вещей и есть событие, которое по особенному отразилось в современном концептуальном мышлении. Это произошло в Средние века.

Про двойные смыслы

Уже состоялась риторика о двуосмысленности «вещей»

Опираясь на исследование С. С. Неретиной,[28 - Неретина С. С. Тропы и концепты. – М.: Ин-т философии РАН, 1999. – С. 24.] станем полагать, что впервые такой феномен мышления, как двуосмысленность, «поднял» и «раскрыл» средневековый философ Боэций. Этот феномен является теперь проблемной точкой в языкознании. Но почему идея двуосмысленности может рассматриваться как своего рода предтеча концептуального мышления?

Контекст (лат. contextus) – тесная связь, соединение, законченный в смысловом отношении фрагмент содержания мысли, определяющий значение ее компонентов.

Дело в том, что признание у «вещей» двух и более смыслов возбуждает вопрос о выборе того или иного из них для конкретного момента мышления. Ведь в самой «вещи» или в ее имени никаким образом не содержится то значение, которое актуально в данный момент для нас. Это значение (смысл) определяется контекстом, то есть тем, с чем эта «вещь» соединяется в мыслях. Именно результат «схватывания» конкретного смысла «вещи» среди возможных смыслов и есть концепт. А мышление, совершающее эту работу неким специальным образом, можно считать концептуальным. Не всякое оживление мысли приводит к появлению смыслов-концептов.

Забавную историю о «схватывании» смысла рассказал однажды С. П. Никаноров. Во время защиты дипломной работы некий студент при произношении слова «дом» всякий раз имел в виду разное. Это было то сооружение, то жилище человека, то место в пространстве, то геометрическая фигура, то еще что-то, чего студент не сознавал. Профессор задает студенту вопрос:

– Что для вас означает слово «дом»?

Студент насторожился. Профессор продолжает его «заваливать»:

– Скажите, «дом» – это параллелепипед?

Студент чувствует «засаду», но еще не видит ее:

– Ну, да…

– Вы хотите жить в параллелепипеде?

– Как это?

– Вы лично хотите жить в параллелепипеде?

– Ну, нет…

– Тогда в каком смысле для вас «дом» – это параллелепипед?

Сопротивление «подъему» мышления продолжалось… И в этом нет вины студента – это средневековая тяжба.