Яд для императора

– Только одна – как можно быстрее закончить расследование и вернуться в свое время, – сказал прислушивавшийся к разговору Григорий Соломонович. – А пока находитесь в прошлом – твердо соблюдать принятые там обычаи и при слугах держать язык за зубами. Так что, как вам квартира?

– Пропади она пропадом, эта квартира! – сказал Кирилл Углов. При этом он, однако, не забыл цепко оглядеть и дом, и предназначенные для группы апартаменты. Он всегда умел обуздывать свои эмоции и не давать им воли.

После посещения будущей квартиры начались углубленные занятия по этикету. Вела их Катя. Она же разработала и весь курс. Это было делом нелегким: до сих пор никто не включал в понятие «этикет» обращение со слугами и прочими лицами простого звания. Углов и Дружинин учились с легкостью переходить от изысканной вежливости в обращении с равными и вышестоящими к строгости и даже грубости при разговорах с низшими.

За время обучения члены группы лучше узнали друг друга. Майор Углов уже не считал капитана Дружинина несерьезным. Да, капитан был не самым дисциплинированным сотрудником, какого он знал. Но слова «долг» и «надо» Дружинин хорошо понимал. И потом, какой специалист! Не было такого технического устройства, от дверного замка до новейшего принтера, которое капитан не мог бы починить, причем всего за несколько минут. Недаром он в свои 29 лет успел получить уже два патента на изобретения.

Оценила капитана и Катя Половцева. Правда, не за технические познания, не за умелые руки. Выяснилось, что у кандидата исторических наук Половцевой и кандидата технических наук Дружинина имеются общие интересы. Прежде всего – любовь к перемене мест. Капитан Дружинин успел побывать на нескольких известных курортах, а также объездить всю Европу, в частности северную. Однако он не забирался в отдаленные уголки Земли, где бывала Катя. А она была и в Марокко, и в Сенегале, и в Индии…

Но мало бывать в интересных местах – в конце концов, бывают многие, у кого деньги водятся. Важно уметь замечать интересное, наблюдать. Оказалось, что Катя и Игорь Дружинин наделены этой способностью в равной степени. Немудрено, что их беседы нередко затягивались за полночь. Также естественно, что с путешествий они то и дело переходили на другие темы. Так, Катя узнала, что Игорь, помимо странствий, увлекается древними цивилизациями и научными открытиями. А Дружинин выяснил, что кандидат исторических наук держит собаку – ирландского терьера по кличке Куник, к которому очень привязана, что она любит театр, не пропускает ни одной премьеры в МХТ. А вот о личной жизни Кати, о ее симпатиях и антипатиях капитан не узнал ничего. А хотелось, очень хотелось. И еще больше ему хотелось выяснить, как относится Катя к нему лично. Но в ходе бесед на отвлеченные темы это выяснить не удавалось, а спросить впрямую Дружинин не решался…

К началу августа обучение дознавателей было закончено. На базу в Павловске, где они находились, прибыли и Нойман, и руководитель проекта Николай Волков, и генерал Юрий Геннадьевич. Он и задал главный вопрос, адресуя его отчасти научному руководителю, а отчасти Кате Половцевой:

– Ну что, группа готова?

Нойман и Катя переглянулись, и Григорий Соломонович ответил:

– В основном да. Люди освоили большой объем информации. Приобрели нужные навыки. Изучили языки. Конечно, есть кое-какие шероховатости, но где их не бывает? На мой взгляд, откладывать дальше не имеет смысла.

– А вы как считаете? – спросил генерал, повернувшись к Кате.

– Я согласна, что в основном мы готовы. Единственное, что меня беспокоит, – это жаргон.

– Ну-ка, объясните! – потребовал генерал.

– Можно привыкнуть к таким обращениям, как «ваше превосходительство» или «милостивый государь», – сказала Катя. – Научиться целовать дамам руку, не вытирать ноги при входе в дом и тому подобное. Но язык все равно выдает. Даже у меня иной раз какое-нибудь словцо проскакивает. А что говорить о ребятах! Но чтобы это вытравить, и года окажется мало.

– Года у нас нет, – решительно заявил генерал. – Руководство ждет результатов расследования. Будете держать язык за зубами!

С этим напутствием в назначенный час они прибыли в здание Государственного Эрмитажа. Все правое крыло первого этажа было закрыто для посетителей под предлогом ремонта. Руководители проекта полковник Волков и Григорий Соломонович Нойман встретили группу дознавателей у входа и провели в небольшую комнату, ничем не отличавшуюся от остальных залов. Правда, все картины в этой комнате были тщательно закрыты холстом, а посредине возвышались три ложа, наподобие зубоврачебных кресел, с откинутыми в сторону колпаками.

– Ну, вот, молодые люди, ваша «машина времени»! – сказал Нойман.

– Что, вот эти кресла? – спросил Дружинин.

– Это, Игорь Сергеевич, никакие не кресла, а считывающие устройства, – сказал научный руководитель. – Сейчас каждый из вас разденется и ляжет на свое… гмм… на свой аппарат, устроится поудобнее… Устраивайтесь, устраивайтесь! Теперь слушайте меня внимательно. Когда колпаки опустятся, вы уже не будете меня слышать. После этого аппаратура погрузит вас в состояние анабиоза и считает ваш генетический код. И ваши двойники оживут в точке, обозначенной как 10 часов 43 минуты 12 февраля 1855 года. Оживут и начнут действовать. Что вам делать – вы знаете. А еще вы должны знать, что ваша миссия должна окончиться ровно три месяца спустя, то есть 12 мая того же года. И тоже в 10 с половиной часов! Минуты тут не так важны, но до полудня вы обязательно должны уложиться. Потому что именно в это время будет включен приемный луч, который перезапишет ваш код – уже обогащенный новой информацией – и внедрит его в ваши тела, которые все это время будут ждать вашего возвращения в этой самой комнате. Все понятно?

– Дату встречи изменить нельзя… – пробормотал в ответ Дружинин.

– Я же говорила: отвыкайте от этих речевок! – резко сказала Катя. После чего, повернувшись к Нойману, сказала:

– Мы все поняли, ваше превосходительство! До скорой встречи!

– Да встречи! – хором откликнулись ее спутники.

Нойман перевел ряд рычажков на пульте, и больше Кирилл Углов и его товарищи ничего не слышали…

Глава 5

19 февраля, в первом часу дня, к подъезду Демутова трактира, что на Большой Конюшенной, подкатила извозчичья пролетка. Из нее вышел господин в военной шинели, но при этом в партикулярном платье. Рассчитываясь с извозчиком, господин несколько задержался: кажется, обращение с деньгами вызывало у него некоторые затруднения. Так, он вначале протянул «ваньке» рубль, чем немало удивил сидевшего на козлах мужика. Однако, будучи человеком богобоязненным, а также осторожным, извозчик поспешил указать пассажиру на его ошибку.

– Тута двугривенный полагается, ваше превосходительство! – сообщил он. – Ежели оченно довольны, то от щедрот можно еще гривенник добавить, но никак не более!

– Сам знаю, обознался просто! – отрывисто ответил господин в шинели, после чего поднялся на крыльцо. Перед тем как войти, он обернулся и окинул взглядом улицу. Впрочем, особо ни к чему не приглядывался: так, поглядел и скрылся внутри.

«Однако, взгляд у этого Углова – чистая бритва! – отметил про себя пассажир кареты, что подъехала к гостинице чуть позже и встала поодаль. – Хорошо, что я не поскупился, карету взял. В пролетке он бы меня вмиг приметил! Надо этот факт отметить. Хотя, с другой стороны, чиновник для особых поручений и должен внимание иметь, так что ничего странного тут нет. А вот что это он при расчете задержался? Надо узнать…»

И поручик Михаил Машников, будучи человеком дотошным, направился к извозчику и переговорил с ним. А затем, войдя в гостиницу, побеседовал и с портье. От которого узнал, что статский советник Углов с супругой разместился на втором этаже, в номере с видом на Мойку. Посчитав, что сведений пока собрано достаточно, а следить за объектом силами одного человека невозможно (да граф Орлов и поручал не следить, а понаблюдать), поручик отбыл обедать.

Между тем в номере, который занял статский советник, происходило производственное совещание. В нем, помимо самого статского советника и его супруги, принимал участие помощник Углова титулярный советник Игорь Дружинин.

– Будем считать, что первый этап внедрения завершен, – заявил Углов, который вел совещание. – Хронологический переход прошел успешно. Одеждой мы обеспечены, деньги на первое время есть. Пора приступать к работе. Собственно говоря, я уже приступил. За прошедшие дни я побывал во дворце, поговорил кое с кем из слуг. А сегодня нанес визит графу Орлову. Все прошло без накладок, так что напрасно ты, Катерина Дмитриевна, опасалась. Представился графу, и даже бумагу получил. Вот – предписание всем чинам жандармского ведомства оказывать всемерное содействие статскому советнику Углову. Так что можно начинать. Я думаю, что сегодня мы должны нанести визиты…

– А дозволите ли, господин статский советник, женушке вашей слово молвить? Прежде чем вы указания ценные давать начнете? – нарочито кротким голосом, в котором, однако, чувствовалась издевка, спросила консультант Половцева.

– Вообще-то я еще не закончил, – выразил недовольство чиновник для особых поручений. – Только если что-то крайне важное…

– Думаю, что важное, – кивнула Катя. – Видите ли, дорогой супруг, мне кажется, что вы спешите. Прежде чем наносить визиты и вообще разворачивать оперативную работу, надо бы обустроиться и обеспечить тылы.

– А разве они не обеспечены? – удивился Углов.

– Думаю, что нет, – покачала головой Катя. – Ты что, так и собираешься жить в этой гостинице?

– А почему и нет? – пожал плечами статский советник. – Живем в самом центре, всюду легко добраться. Внизу ресторан, можно еду в номер заказать. И потом, мне сказали, что тут, чуть ли не впервые в Петербурге, устроено газовое освещение. Идут в ногу с прогрессом!

– Это хорошо, что в ногу. Но в гостинице жить нельзя. Во-первых, дорого. В царской шкатулке, как ты помнишь, мы нашли всего 527 рублей. Сумма приличная, но не очень большая – едва на месяц хватит. Так что нужно жить по средствам. А в квартире дешевле. Во-вторых, в гостинице не живут – в ней останавливаются на время. Тем более женатые люди. Это не принято.

– У тебя все? – с кислым видом произнес Углов.

– Пока да. Ты, конечно, можешь со мной не согласиться – ты у нас начальник. Но ведь руководство не случайно наметило нам квартиру, которую мы могли бы снять. То есть Григорий Соломонович думал так же, как я.

– Ладно, ладно! – воскликнул Углов. – Наверно, ты права. Даже наверняка! Просто мне жалко тратить время на все это обустройство. Не для того ведь нас сюда засылали, чтобы мы кареты покупали и обеды устраивали! А время уходит – драгоценное время, пока все следы еще горячие!

– Мне кажется, у тебя еще одна причина есть, чтобы здесь остаться, – заметил молчавший до этого Дружинин. – Причина чисто психологическая. Жить в гостинице привычнее. Это больше похоже на нашу – ну, ту, будущую – жизнь. Там ведь ни у кого из нас не было ни выезда, ни прислуги. А в гостиницах останавливались, и не раз.

– Может быть… – кивнул Углов. – А особенно хорошо у тебя получилось насчет «нашей будущей жизни». Ладно, так что вы предлагаете? Отложить пока дела и ехать всем на Литейный проспект, квартиру снимать?

– Зачем же всем? – ответила Катя. – Квартиру и я могу снять – если супруг доверит, конечно. И прислугу нанять могу. Ну, и всякие мелочи, вроде белья, платьев… А вы с Игорем в это время можете заниматься делами.

– Каких еще платьев? – удивился Углов. – На тебе вон платье самой императрицы! А ты все недовольна…

– Ну, ты даешь! Ты что, всерьез считаешь, что в этом можно выйти на улицу? Это же вечернее! А нужно еще дневное, домашнее, для выездов… И тебе, кстати, тоже нужно приодеться. Все эти вопросы я возьму на себя.

– Хорошо, – согласился Углов. – Вот деньги, бери, распоряжайся. А мы с Игорем сначала займемся врачами. Распределимся так: я побеседую с главным императорским лекарем господином Мандтом, а ты, – тут он повернулся к Дружинину, – должен встретиться с профессором Енохиным.

– Что за профессор такой?

– Лейб-медик покойного императора, а также приближенный врач нового царя Александра. Енохин Иван Васильевич. Доктор наук, профессор. В последние дни болезни Николая находился при нем безотлучно. Так что его показания могут быть очень важны. Живет он недалеко от Зимнего, на Мойке. Так что можем ехать вместе. А потом договоримся, где встретиться… Вот черт, все время забываю! Да, вот главное отличие этой эпохи – отсутствие связи! Стало быть, встретимся снова здесь.