«Если твой ангел хранитель грустит» Сборник рассказов Гонцова Андрея Алексеевича.

«Кусок чёрного хлеба»

Помещение семь на восемь метров квадратных, деревянный пол, железные армейские кровати (двенадцать штук в два яруса) и тумбочки в узких проходах. На входе помещения, в двух метрах от двери, массивный деревянный стол, стянутый металлическими лентами и приваренный к железной полосе, которая опоясывала деревянный пол камеры крестом. Справа от входа общий туалет с бетонной перегородкой и раковина, под ней пластиковое мусорное ведро. Стены на половину окрашены в тёмно-синий цвет, верхняя часть стен и потолок покрыты побелкой. Освещение над дверью в стене защищено решёткой. Два окна высоко почти под потолком, небольшие отверстия с толстыми решетками из арматуры. Грустное зрелище. Теперь это помещение было для многих подростков, преступивших закон, временным личным адом. Таких камер было ровно шесть в центральной городской областной тюрьме. В этих камерах под стражей находились малолетние преступники на время следствия, подростки, преступившие закон в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет. Содержались малолетние преступники отдельно от взрослых заключённых, но не совсем. В каждой камере для несовершеннолетних находились один или два взрослых рецидивиста или бывших сотрудников внутренних органов (милиции). Администрация тюрьмы подсаживала их специально. Как правило, взрослые контролировали несовершеннолетних преступников, наставляли их, так сказать, на путь истинный. Взрослые преступники наставляли малолетних преступников на путь без преступлений…

Чтобы взрослым было легче держать своё слово, над подростками в камерах, среди малолетних преступников взрослые подбирали к себе в команду двух-трёх здоровых ребят и держали их возле себя.

Взрослые заключённые, являющиеся внештатными сотрудниками администрации тюрьмы, доносчиками и активистами, по тем или иным причинам стремились попасть в такие камеры. Взрослые рецидивисты, которые сотрудничали с администрацией тюрьмы, мягко говоря, избегали общих камер. В местах лишения свободы существуют свои порядки и негласная иерархия. В целом у администрации тюрьмы в лице оперативных сотрудников и заключенных такого типа было обоюдное негласное соглашение. Если коротко, преступники выполняли работу дознавателей – раскручивали и выбивали у несовершеннолетних явки с повинной в совершённых преступлениях. Взамен оперативники тюрьмы прятали своих внештатных сотрудников от выезда в колонии и посещения взрослых общих камер. Судьба таких заключенных в общих камерах понятна без слов и описаний. При случайном посещении переполненных общих камер взрослыми преступниками, не сотрудничающими с администрацией тюрьмы, активистам и «старшим», ломали всё, что можно сломать в человеческом теле. Преступники в общих камерах знали о том, как издеваются над подростками взрослые активисты, и при возможности устраивали самосуд над такими заключёнными.

При водворении подростка в камеру для несовершеннолетних, где сидели или прятались взрослые заключённые, по сути, работавшие внештатными сотрудниками администрации тюрьмы, несовершеннолетний преступник попадал в пыточную камеру. Как сейчас модно говорить – «ад, двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю». Ад с чередой избиений, унижений и так далее на время следствия. А следствие могло продолжаться от двух до четырёх месяцев в среднем.

Практически все несовершеннолетние преступники после побоев и унижений сдавались и смирялись с устоями созданного для них ада. Называлось это действо – инициация «Встать на путь исправления». Писали до десяти признательных заявлений в различных преступлениях. Оперативные сотрудники тюрьмы получали звёздочки на погоны за усердную работу по раскрываемости преступлений, а взрослые рецидивисты-дознаватели получали тёплое место и доступ к хорошему питанию в полупустых комфортных по местным меркам камерах. Подросткам, преступившим закон, родители или родственники присылали часто посылки и бандероли с продуктами питания…

Конечно, были ребята, которые на первых порах отказывались от таких утопических предложений, как написать на себя самого донос или признание в преступлении. Но их было не много. Таких ребят сильно избивали. И если они не принимали предложения от взрослых заключённых-дознавателей, в итоге могли и изнасиловать. Не важно, сразу или позже, писали все. В общем, как в песне – «Выхода нет…». Вопрос достоинства и самосохранения.

Андрей попал в камеру номер тридцать два по распределению. Зайдя в камеру, увидел трёх взрослых заключенных и около пятнадцати подростков от четырнадцати до семнадцати лет по возрасту. Взрослые сидели на армейских кроватях, а подростки – на деревянном полу кучкой. Сразу было видно, что группы поделены невидимой гранью на лагеря. Одни чувствовали своё превосходство и вели себя вольготно, а вторые были в каком-то замученном и перепуганном состоянии…

Один из взрослых рецидивистов пригласил пройти в проход между кроватей и присесть на первый ярус для разговора и знакомства. Приготовили крепкий чай взрослые преступники, налили Андрею в кружку. Пока пили чай каждый из своей посуды, интересовались взрослые у Андрея, кто он и откуда. Андрей – обычный подросток из неблагополучной семьи, как и девяносто процентов несовершеннолетних преступников начала двухтысячных годов. Кража и хулиганство – злодеяния, которые привели его в неволю.

Рецидивисты-воспитатели, уверенные в своих силах и полной безнаказанности, трое взрослых преступников обрисовали после знакомства с Андреем, правила в деталях его будущей жизни. Если он будет сидеть тихо и не создавать всему коллективу проблем, то и у него их не будет. А самое главное, сказали взрослые подростку, – нужно полностью раскаяться в своих преступлениях, на бумаге, естественно, под роспись. – После диалога и наставлений открылись двери камеры. Почти все заключённые засобирались на прогулку. Андрей решил остаться в камере, перевести дух, решить, что делать в этой ситуации. «Бежать некуда», – думал и оценивал сложившуюся ситуацию Андрей, – «сотрудники администрации мне не в помощь, они весь этот кошмар и покрывают. В камере пять садистов, активистов с неограниченной властью, данной администрацией тюрьмы, контролирующих мою жизнь и жизни кучки запуганных подростков».

С Андреем оставили двух помощников, сильные ребята, возможно спортсмены, «золотые резервы». Помощники активистов лет по семнадцать-девятнадцать. Как понял потом Андрей, оставили их не зря с ним. Одному из этих ребят-переростков он, видимо, не понравился, и получилась не большая драка, пока все были на прогулке. В целом он не успел даже ударить, но очень хотел. Два удара, разбитый нос, сотрясение. После драки договорились Андрей и спортсмены, что об этом конфликте, никто не узнает. Видимо, проверяли, как поступит парень. Испугается или нет, даст в ответ или будет звать сотрудников администрации на помощь. «Слава богу, просто избили, это не самое худшее, что могло случиться», – смывая холодной водой кровь с лица в раковине, думал Андрей…