Петербургские дворы. Необычные дворы, курдонеры, дворы-колодцы, проходные дворы

Город, дом и двор в русской литературе

Глава 6

А. С. Пушкин. Петербург в его поэзии

Изучение прошлого петербургских дворов мы продолжим в связи с большой и интересной темой – Петербург в русской литературе. Но наша задача здесь не углубляться в сложную и объемную работу, а лишь обозначить четкую связь между петербургским двором, прошлым города и русской литературой.

Начиная с А.С. Пушкина, через Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского, заканчивая творениями современных поэтов, можно проследить и историю городской жизни, и познать душу Петербурга, увидеть его Genius loci.

Город, с его реками, островами, садами и зданиями, довольно рано вошел в жизнь и творчество Александра Сергеевича Пушкина. И именно Пушкин воспел величие столицы блистательной Империи, показал город, довлеющий над миром. В его творчестве мы имеем дело с парадным Петербургом, городом Великого Петра, морской столицей страны, но одновременно и с Китеж-градом, неожиданно выросшим на болотах и мистически возвышающимся над Россией. Два чуда увидел и показал поэт: таинство появления каменного города посреди дикой природы и волшебство притягательной силы новой столицы.

А.С. Пушкин

Будущий поэт, появившийся на свет в провинции, стал лицеистом в 1811 году – с этого времени у Пушкина началось осмысленное знакомство с Петербургом и его историей. Многие исследователи относят это знакомство к более позднему времени – слишком мал был в те годы Пушкин и не выезжал за пределы Царского Села. Но важно ли это? Конечно, нет! Ведь петербургской аурой окутано и Царское Село – своеобразное продолжение Петербурга.

Постижение петровского замысла относительно будущего страны и нового города началось у лицеиста Пушкина в этом пригороде, с изучения прошлого города, знакомства с историей жизни государя-реформатора. Здесь, в Царском, Пушкин попал под обаяние петровского гения, впервые почувствовал грандиозный масштаб перемен, начатых Петром. Да что говорить – сам лицей той поры являлся продолжением дела Петра, воспитывая русских европейцев.

Царское Село. Лицей

Далее, уже во взрослой жизни, тема Петербурга часто волнует Пушкина, город не отпускает поэта даже тогда, когда он находится вдалеке от столицы. В доме на набережной реки Мойке зимой 1837 года трагически завершился жизненный путь гения. Могло ли быть иначе? – вот вопрос из вопросов. Очевидно, нет, – Петербург воспитал его, с Петербургом Пушкин вырос, здесь стал поэтом, на земле Петербурга и должен был умереть. На четверть века судьба связала Александра Сергеевича с Северной Венецией, но навсегда город вошел в творчество поэта. Для начала важно познакомиться с пушкинскими адресами Петербурга – местами в городе, где он бывал. Но немного отойдем от этого правила и посмотрим на важнейшую работу Пушкина, определившую образы Петербурга на века. Здесь поэт-провидец представил нам Genius loci Петербурга – его неповторимую ауру.

Поэма «Медный всадник» во многом стала определяющей в формировании образа города пушкинского периода, то есть первой половины XIX столетия. Как покажет будущее, это произведение стало отправной точкой для работы других писателей и историков, трудом, сформировавшим основные черты Петрополиса. В этом произведении впервые появляются отличительные особенности Петербурга, его природные и географические приметы: вода («река неслася»), болота («по мшистым, топким берегам»), тьма лесов («и лес, неведомый лучам») и так далее. Уже на фоне стен дворцов и домов, зелени парков у других литераторов появятся такие новые петербургские «отличия», как туман, дождь, моросящий дождь, идущий даже зимой, и другие. Но это – после Пушкина, а пока, в его время, главными остаются три основных элемента петербургского пейзажа: вода (река), земля (гранитные набережные) и деревья (зелень парков). Эту особенность Петербурга точно подметил знаменитый исследователь города Н.П. Анциферов, чью работу «Петербург Пушкина» обязательно нужно прочитать всем любителям истории города.

В поэме «Медный всадник» мы ясно видим процесс (чудесного) превращения дикого лесного края в рукотворный город, и основную роль в этом играют три основных элемента. Вода в Петербурге переходит в туман или дождь, оставаясь, одновременно (у Пушкина), в виде грозной и неподвластной человеку силы – реки Невы. Болота после осушения превращаются в землю – становятся твердой почвой под ногами, а по велению царя в одночасье превращаются в мощные гранитные набережные, улицы, дома и дворы. «Тьма лесов» – дикая природа исчезает, вернее, замещается рукотворными объектами. Перед нами возникают превосходные городские сады и парки, вспомните тот же Летний сад!

Наводнение 1824 года

Но Пушкин знает – жива дикая природа, таит она в себе неведомые силы: в одночасье во время бури 1777 года Летний сад превратился в свалку вырванных с корнем деревьев. Заново обустроенный, сад вновь подвергается испытанию на прочность – наводнение 1824 года как раз и описано в стихотворной повести.

И пеной разъяренных вод.
Но силой ветра от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова,
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась. Пред нею
Все побежало, все вокруг
Вдруг опустело – воды вдруг
Втекли в подземные подвалы,
К решеткам хлынули каналы,
И всплыл Петрополь, как тритон,
По пояс в воду погружен.

Вернемся к истории возникновения Петербурга. Пушкин точно подмечает нереальность появления большого каменного (гранитного) града в диком, забытом месте, точно названным поэтом даже не домом, а «приютом убогого чухонца». Заметьте, что «приют» – место для временного обитания, тогда как город строится навечно. Для Александра Сергеевича, как и для всего мира, появление здесь города – чудо, диво. Город не буднично построен, он «вознесся пышно, горделиво». Новая столица Империи не просто богата и красива: перед ней меркнет Москва – город особой для Пушкина любви. Новый город – это символ победы над стихией, выраженной в природе, и над старым московским царством. У Пушкина творец города Петр I не просто обуздал реку и одел топкие низкие берега в гранит, но построил новый неведомый старой Руси мир – назло надменному соседу прорубив (какой сильное выражение!) окно в Европу. Поэт, как никто другой, видит божественное провидение в появлении на берегах Невы нового города, ведь даже небеса здесь особенные – золотые.

Век правления Александра I дал миру многие известные петербургские памятники архитектуры стиля классицизма. К моменту написания пушкинской поэмы архитектор К.И. Росси, мастер городских ансамблей, уже построил арку Главного штаба, здание Сената и Синода. Но колонна на Дворцовой площади еще строилась. Квартал от Зимнего дворца до здания Сената и Синода сформировался, как и вполне законченным был ансамбль Стрелки Васильевского острова с Биржей и Ростральными колоннами.

«Строгий, стройный вид» Петербурга вполне определился, петровская столица Империи – военная столица, поэтому строгость является важным элементом облика города. Не забудем такой важный вид городской инфраструктуры (и архитектуры), как мосты Петербурга. Маленькие и большие, однопролетные и разводные – они соединяют воедино разбитый на острова городской массив. И тут же – ограды мостов, решетки парков, фонари с тусклым петербургским светом. Петербург Пушкина – подлинный Петербург, тот город, чья душа скрывается и в мглистой морозной зимней ночи, и в бессонной белой летней.

Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла…

Но не закончен бой, стихия, словно разбуженный бог Тор, готова в любой момент нанести удар по творению царя людей. Ждать недолго… Стихия – природа, с которой не совладеть даже самодержавной власти. Разрушительное наводнение началось.

Народ
Зрит божий гнев и казни ждет!
Увы! все гибнет: кров и пища!
Где будет взять?
В тот грозный год
Покойный царь еще Россией
Со славой правил. На балкон,
Печален, смутен, вышел он
И молвил: «С божией стихией
Царям не совладать».

В этом произведении Пушкина мы видим два Петербурга: город величественных зданий, монументов и город жилых окраин. Здесь вспоминается «Домик в Коломне», да и Евгений, герой «Медного всадника», тоже живет в этой городской окраине – районе небольших частных домиков, со «светелкой, тремя окнами, крыльцом и дверью».

Эскиз А.Е. Бенуа к повести «Медный всадник». 1923 год

Дворик поэт не упоминает, но он там, очевидно, был. Евгений «…где-то служит… и не тужит» – но видно, что он чиновник, бедный, раз живет в Коломне – Пушкин прямо об этом и говорит. Выход один – женитьба. Но сама природа противится этому – Пушкин прекрасно понимает, что человек себе не принадлежит, что самые прекрасные мечты в секунду могут быть разбиты злосчастной судьбой. Человеческое бытие лишь «насмешка неба».

Его места… Или во сне
Он то видит? Иль вся наша
И жизнь ничто, как сон пустой,
Насмешка неба над землей?

И главный герой превращается в «Ни то ни се, ни житель света, ни призрак мертвый», подтверждая мимолетность человеческой жизни. Но у Пушкина здесь все более трагично – сам город способен убивать, лишать разума, быть высшей силой для человека. И не просто доводить до безумия, до исступления, до «белой горячки» (в белую-то ночь!), а планомерно и неотвратимо уничтожать личность. Стихия реки – всего лишь прелюдия к более страшной упорядоченности каменного города. Первая несет с собой смерть и разрушение, вторая – безумие и кладбищенскую упорядоченность спокойного величия. Впрочем, вторая тоже заканчивается смертью.

А.Е. Бенуа. Иллюстрация к «Медному всаднику» А.С. Пушкина

За ним несется Всадник Медный
на звонко-скачущем коне;
И во всю ночь безумец бедный,
Куда стопы не обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.