Цепная реакция

– Ты с этим делом не очень-то резвись. Люди, которые на таких тачках ездят, цветы женщинам не букетами, а корзинами покупают. А на корзину у тебя финансов не хватит. Как и на…

Закончить мысль художник не успел. С боковой улицы на перекресток выскочил белый микроавтобус с синим маячком на крыше. Леха резко вдавил в пол педаль тормоза, джип, возмущенно взвизгнув, остановился. Микроавтобус промчался мимо, не снижая скорости.

– Блин! – сплюнул новоиспеченный новый русский. – Как ездить?! На каждом втором ведре – мигалки… На обычной машине скоро вообще на улицу не сунешься.

– Ты поосторожней с тормозами, – заметил автор этюда «Чеченский след», потирая ушибленное об торпеду колено. – Это не твоя «восьмерка». В момент схватывает.

– Учту… Слушай, Толян, а у тебя в хозяйстве пиротехника еще осталась? Помнишь, какую на девятое мая запускали?

– Навалом. А зачем?

– Так… Есть одна мыслишка. Тоже… по методу Кота-в-сапогах.

* * *

Белый микроавтобус, чуть не протаранивший антикварный джип, почти не снижая скорости, заскочил на тротуар, распугал голубей и резко затормозил у подножья широкой лестницы. Из салона выскользнули восемь фигур в камуфляжных костюмах и, быстро преодолев полтора десятка ступеней, один за другим исчезли за тяжелыми дубовыми дверьми.

– Внимание, милиция! – сурово объявил, ворвавшись в вестибюль, натуральный оборотень Миронов. – Здание музея заминировано. Всем оставаться на местах! Телефонами не пользоваться. Возможна детонация…

Находившиеся в холле билетерша и посетители – пожилая пара, направлявшаяся к выходу, – испуганно застыли. А статуя «Пастушок» и так была застывшей. Один из черномасочников, схватив пенсионеров под руки, бесцеремонно оттащил их к стене. Билетерша, услышав страшное слово «детонация», тут же упала на пол рядом с пастушком и прикрыла голову руками.

Двое «бойцов» остались в вестибюле, один шмыгнул в дверь с надписью «Щитовая», а Миронов в сопровождении остальных быстро двинулся на «экскурсию».

На буднях народу в музее было чуть больше, чем лыжников в пустыне. В первом зале, где экспонировалась фотовыставка, посвященная истории города, прохаживился молодой мужчина с бородкой. Его быстро обыскали под предлогом поиска бомбы и, препроводив в холл, оставили под охраной. Чуть дальше, в зале ремесел, целовалась молодая пара. Видимо, больше негде… Их на ходу расцепили и поставили к стене. Буквально через пару секунд к парочке присоединили пожилую смотрительницу музея, что дремала в соседнем помещении.

В зале, где радовал глаз «Портрет незнакомца с букетом», лжесобровцы застали малопривлекательную девицу с мольбертом, настолько увлеченную копированием натюрморта, что даже шум налета не оторвал ее от работы.

– Немедленно покинуть помещение! В музее бомба, – обрадовал командир оборотней.

– Я тут… – попыталась возразить художница, но ее бесцеремонно подхватили под локти и вынесли из зала. Один из несущих уцепился за висевший на нежной девичьей шее кулон – видимо, чтобы удержать равновесие.

Убедившись, что в зале нет посторонних, Стас приблизился к портрету мужчины, достал спецназовский нож и быстро вырезал холст из рамы. Не обращая внимания на оживший зуммер сигнализации, он свернул полотно в рулон и быстро двинулся в сторону выхода.

– Всем оставаться на местах! – проходя через зал, где держали посетителей, бросил он стоявшим вдоль стены людям. – Проверка здания еще не закончена! Взрыватель может сработать от любого движения!

Команда «разноцветных» бегом миновала вестибюль, выскочила из здания и запрыгнула в салон оборотня-автобуса. В следующую секунду тот сорвался с места, оставив после себя лишь запах сгоревшей солярки.

В музее они пробыли шесть минут. Неплохо. Даже если менты уже через пару минут окажутся на месте, они не смогут их догнать.

Сняв камуфляжный комбинезон, под которым оказалась футболка с надписью «Я люблю нефть» и легкие светлые брюки, Миронов достал из-под сиденья чертежный тубус и спрятал в него холст.

– Напротив парка притормозишь, – бросил он синему водителю.

Тот кивнул.

– Пока ложимся на дно, – обратился Миронов к оборотням. – Надо будет – дам знать. Благодарю за службу.

Ответа «Служим России!» не последовало.

* * *

– Я вправду не знаю, сколько этот кулон может стоить. – Студентка Маша виновато посмотрела на оперуполномоченного Никифорова, – Этот топаз – красивый, но недорогой. От бабушки достался. Серебра тоже совсем немного ушло… Нет, цену не скажу. Жалко просто. Сама ведь делала… А вот денег в сумочке много было! Пятьсот тридцать рублей. Сумочка на мольберте висела, с краю. Когда меня вывели, она в зале оставалась.

На самом деле опера меньше всего интересовала цена кулона. Но выяснить требовал Закон.

– Ну, хорошо… А не припомните, они меж собой говорили о чем-нибудь? Может, друг друга по именам называли? Или кличкам? Бывает, ребятки прокалываются…

– Нет. Они вообще между собой не общались. На меня только кричали… То есть кричал. Один. Главный… Знаете, я его глаза хорошо запомнила! Очень выразительные. Злые, но… умные. Думаю, что смогла бы его узнать, хоть он и в маске был.

– По одним только глазам?

– Да. А что тут странного? Чехов ведь недаром говорил, что глаза – зеркало человеческой души. В них человек действительно, как в зеркале, отражается. Хотите, попробую их нарисовать?

Сидевший за соседним столом Бухаров отрицательно мотнул головой и пододвинул девушке стопку фотографий.

– Взгляните-ка лучше на этих суперменов. Вдруг действительно кого узнаете…

Маша взяла снимки и принялась их перебирать, любуясь красивыми, благородными ликами. С таких бы картины писать.

– Ой!

– Что?! – встрепенулся Никифоров. – Узнали?

Потерпевшая отрицательно помотала головой.

– Нет, это не он. В смысле, не тот, который музей грабил… Но этого человека я в музее видела! Два дня назад.

Оперативники переглянулись. Бухаров полез за сигаретой. Не так давно, чтобы расстаться с вредной привычкой везде сосать «чупа-чупс», он прибегнул к курению. Хоть люди не шарахаются.

– Вы не путаете? – переспросил он, отбирая у Маши карточку. – Точно его?

– Точно. У меня отличная зрительная память. В «Мухе»… в академии то есть, натренировала. Правда, он тогда в очках был и при галстуке… Но это он, точно! И нос ломаный, и волосы рыжеватые…

– В очках?

– Да… И, кажется, с простыми стеклами. У меня самой со зрением проблемы, я разбираюсь.

Бухаров включил мобильник на запись. От этих потерпевших всего можно ожидать. Сначала белугами ревут, а как барахлишко вернешь, вроде обидчик уже и хороший. Жалко его…

– Так, давайте внятно и по порядку. Когда, где, с кем…

– Понимаете, я сейчас на практике, картины в нашем музее копирую. Позавчера Измайлова заканчивала, «Закат в лесу». Это наш художник, из Юрьевска. Трудная картина, но мне удалась… В общем, он подошел и сказал, что похоже получается. Видимо, хотел познакомиться. А когда я спросила, как он относится к творчеству Измайлова, он почему-то смутился и какую-ту чепуху говорить начал. Про стрельбу из лука, про момент силы… И кулон почему-то брелком назвал. Хотя в искусстве разбирается, и неплохо. Когда они с девушкой из музея уходили, я слышала, как он ей про фламандскую школу рассказывал. Ван Дейк, Рубенс… А потом…

– Стоп! – перебил Машу Юрий. – С какой еще девушкой?

– Не знаю. Симпатичная такая. Стройная, и волосы длинные… Знакомая, наверное. Но пришли они не вместе.

– А к «Портрету с букетом» этот товарищ подходил?