Несколько страниц

ледяную иглу.

Вот пока на сто вёрст – ни души,
море времени, сколько ни трать,
и пока не забыл, запиши
в ледяную тетрадь,

что идёт, почему и куда,
что бежит себе дни напролёт.
А в реке – ледяная вода,
по закраинам – лёд…

    2008

«Вне зависимости от пола или в каких летах…»

Вне зависимости от пола или в каких летах,
записной ли псих, мухи ли не обидит, —
человек, смотрящий на воду, выглядит так,
будто думает, что его не видят.

Если думает. Что, вообще говоря, позор.
Но и третий глаз, как и первые два, замылен,
и река уносит… как что? Да как тот же сор,
даже мелкую мысль,
заблудившуюся среди извилин.

Так учебник истории
листает привычная пятерня:
с упоением тем же, навязчивым или вящим,
водный поток завораживает нас всеми тремя
составляющими времени —
прошлым, будущим и настоящим.

Оттого и лицо в ладони упрятавший господин
там, где ивы к воде опрометчиво льнут и никнут,
у холодной реки засидевшийся до седин,
так беспомощно озирается, когда окликнут.

    2010

«Как нормальные мужики —…»

Как нормальные мужики —
политикой или бабами,
я, с чего ни начну, сколь угодно издалека,
заканчиваю дождём, просёлком с его ухабами,
а на заднем плане – река,
о которой хотя и знаешь, куда течёт,
но течёт ли вообще, ни за что не уловишь глазом.
Тишина. И глухое «увы» – не в счёт,
потому что накрывшиеся медным тазом
планы на будущее посылают своё «увы»
из небытия. И с некоторого момента
странный запах
прихваченной заморозками травы
смешивается с дождём, тишиной и ещё с чем-то,
что лежит на сердце, да и на той же душе,
как на ветках и проводах изморозь или наледь,
от чего охотно избавился бы уже,
но чего не забыть и, тем более, не исправить.

    2010

«Если солнце стоит высоко, то тени…»

Если солнце стоит высоко, то тени,
коротая время до заката дня,
прячутся в листве деревьев (и других растений),
а подует ветер – начинается беготня,
перепрятки, шум, мельтешение, но под вечер
тени вытягиваются, передразнивая дома,
и сливаются, как слова иноземной речи,
в нечто целое. Как тома
запылённых книг на забитых донельзя полках,
что не то что читать, но уже различать невмочь,
ибо, будучи из, вообще-то, не самых стойких,
устаю. А ещё: потому что ночь.

    2010

«Последняя капля, сорвавшаяся с края крыши…»

Последняя капля, сорвавшаяся с края крыши,
падает на землю с хрестоматийным «кап»,
после чего становится намного тише,
чем было до этого. Как будто кляп
заделали и без того молчавшему человеку.
У такого молчания даже не спросишь: ну?
Чтобы отдых дать натруженным за день векам,
закрываешь глаза и погружаешься в тишину,
как в астральные дебри какой-нибудь лженауки,
как скупой – в подземелья – рыцарь,
а лучше – крот;
и уже не понять: тишину нарушают звуки
или – наоборот…

    2010

Круги на воде