После

– Дорого?

– Тридцать копеек в час.

– А номер?

– Люкс за четвертной, полулюкс пятнадцать, обычный за десятку в сутки. Ресторан есть.

– Это я видел. А почему так назвали?

– А кто его знает? – тот пожал плечами. – До меня это было. Берете номер?

– Да, возьму. На пару дней пока. Нет, на три.

Мне же все равно мотовоза ждать.

– Сороковник. Червонец вернем при выезде, залог за порчу.

Отсчитал. Тысячу я оставил в Торжке как последний резерв, а пять сотен с лишним с собой прихватил, мало ли за что платить придется.

– А сейчас камера открыта? Я бы вещи сразу кинул, а как вернусь, забрал бы.

– Открыта, пошли, – кивнул тот, пересчитав деньги и просто убрав их в карман. – Только от волыны магазин отстегни и патрон выкинь.

Почти рядом со стойкой две двери. За одной оказалась еще и решетка, которую мужик открыл ключом, после чего взял мой рюкзак с автоматом и положил на полку, выдав мне номерок театрального вида, на котором с обратной стороны было выжжено «Березка», а заодно и бумажку с печатью, на которой записал время.

– Минуту, я еще белье выдам, – сказал он, запер камеру хранения и отпер соседнюю дверь, за которой оказалась кладовка. И тогда мне досталась стопка серого и даже чуть влажного белья, пахнущего прачечной. – И ключ возьми, семнадцатый номер будет. Второй этаж.

– Благодарю.

Коридор второго этажа был темным, пол покрыт разбитым паркетом с ковровой дорожкой посередине, середина которой была вышаркана ногами до дерюжной основы. Дверь открылась с трудом, рассохлась, за ней оказалась небольшая комната с тремя кроватями и тумбочками рядом. Все кровати с матрасами, но без белья, понятное дело. Я выбрал ту, что от входа в дальнем углу, быстро застелил, не став накидывать одеяло – пусть все сохнет, точно же влажное.

Все, можно идти. Автомат пусть тут лежит, с длинными стволами народ по улице не ходит, как я вижу. Пока я с рюкзаком, то выгляжу нормально, вроде как только приехал человек или уезжать собрался, а так ходить не стоит, похоже. Ладно, «ТТ» вполне хватит в случае чего. Запер номер, спустился вниз, спросил у администратора:

– Такое место, как «Сказка», знаете?

– А кто его не знает? Только рановато для нее, – он посмотрел на часы, – туда если только часа через три идти имеет смысл. Угол Сиверсова и Казанского, длинный такой дом двухэтажный. И там же казино «Двадцать один».

– А где пока пожрать можно хорошо? Чтобы на воздухе, например?

– К рынку идти лучше, там шашлычка есть неплохая. И там же чебуречная. Не отравят.

– Спасибо, воспользуюсь. К рынку как идти?

– Вот как направо из подъезда и первая улица снова направо. Там его видно будет.

Рано пока в «Сказку». Но мне не веселиться, мне по другому делу. Вчера вечером опять с операми встретился, они новостями поделились:

– Прокопьев Николай Макарович, тысяча девятьсот сорок пятого года рождения, уроженец города Кимры Калининской области. Впервые осужден в возрасте четырнадцати лет по статье сто сорок пятой УК РСФСР на срок четыре года, с отбытием наказания в колонии для несовершеннолетних. Освобожден в возрасте восемнадцати лет, на путь исправления не встал, администрацией характеризуется отрицательно. Три года погулял, затем еще срок, статья сто сорок шестая, разбой, группа лиц, срок семь лет. Вышел в семьдесят втором, провел на свободе четыре года. Переехал в Осташков. В семьдесят шестом снова сто сорок шестая, группа лиц по предварительному сговору, срок двенадцать лет. То есть на момент войны находился в местах заключения. Такой вот красавец. На родину вернулся, можно сказать. Приметы совпадают, шрам присутствует.

– А про других что-нибудь есть?

– Есть ориентировка на Прапора. Бывший военнослужащий, прапорщик, предположительно авиация, служил в Мигалово. Появился на военной машине с кучей оружия, сразу в Вышнем Волочке. Замечен в окружении Зураба, есть там такой авторитет, по неподтвержденным данным вор в законе. По неподтвержденным же данным у него какой-то заскок по женской линии, а под людьми Зураба есть бордель. То ли убил он проститутку, то ли что-то еще, но дальше о нем слышно не было. Для того чтобы его свои мочканули, косяк маловат, но какие-то меры приняли, выходит. По приметам совпадает.

Вот, собственно говоря, и все мои исходные данные. То есть лучше всего Прокопа искать, то есть гражданина Прокопьева Николая Макаровича, рецидивиста. И кроме той самой «Сказки», зацепок у меня нет.

Улица, на которую свернул, называлась Красных Печатников, что хотя бы радовало разнообразием после Торжка, но шашлычная нашлась на Карла Маркса. Двухэтажный домик из красного кирпича с двориком, во дворике столы с лавками под навесом. Пахнет как раз шашлыком и дымом. И людно, половина мест занята, все на солнце выбрались. Тощий носатый кавказец орудует у длинного мангала в углу, кругленькая такая молодая женщина столики обслуживает. Выбрал место так, чтобы можно было за улицей наблюдать, сел. Женщина почти сразу оказалась рядом. Попросил пива и четыре шампура свиного. Пиво принесли быстро, в знакомой классической кружке вроде тех, в которые у бочек разливали в мирное время. А минут через пять и шашлык был готов, его тут впрок жарили, похоже, а не под конкретный заказ. И оказался он неплох, и мясо хорошее, и зажарили с корочкой.

За спиной рынок шумит, из окна шашлычной музыка слышна, лезгинка, пластинки крутят. Тут электричество есть. Откуда? Да оттуда же, откуда и у всех, с паровоза наверняка. Страна специально в специальных местах накапливала отработавшие свое паровозы как раз на случай больших катастроф, а превратить его в электростанцию никаких трудов не составляет. Вот если по всему городу света нет, а только пятнами, то это и значит, что паровозы приспособили. Статистика уже такая. А так приходилось уже всякие видеть, паровые машины местами строят и от них генераторы крутят.

Сильно пьяный мужик вдруг поднялся из-за соседнего столика и пересел неожиданно ко мне.

– Здаров, – дыхнул он на меня перегаром.

– Привет.

Я решил в бутылку не лезть, потому как просто пьяный человек, обознался, может быть. А так колоритный персонаж – волосы космами, бакенбарды и усы, такие на сельских танцах первыми кавалерами были в свое время. Замшевая куртка, на нее отложной воротник рубахи выпущен. Та чуть не до пупа расстегнута, открывая на забитой партаками груди золотой крест. При делах фигурант, не просто так. Может, и послушать есть смысл.

– Чё, как жизнь?

– Да помаленьку, как раньше.

– Не видел тя тут давно, – тот попытался на мне сфокусироваться.

– Уезжал, дела были. У тебя как дела?

– Да н-нормально. – Тот излишне резко кивнул, так, что чуть не завалился на стол. – Поднимаемся малехо.

– Чем сейчас занят?

– Да все на базаре. – Он качнулся назад, но удержался за край стола, благо тот в землю вкопан. – Бабки собираем с купцов. Н-нормально все, живем. Кантовка голимая, а не жизнь.

– А с утра чё празднуешь?

– У кента деньрождение, отметили малехо. Да нормально, – махнул он рукой. – Сима! Симуль! – призвал он фициантку. – Плесни нам с кирей по кругалю еще, л-лана?

– Сделаю, Петь, – кивнула та и пошла в шашлычную.

Петя тут пасется постоянно, что объяснимо, если он на базаре налог собирает. А Сима не просто так, а «чья-то», потому что держится уверенно, не боится, что Петя спьяну забыкует. Впрочем, тут все чьим-то должно быть, место торговое, денежное. Кстати, интересно, как Петю корефаны гонят? Не должен он быть погонялом Петя, звучать нехорошо будет.

– Потом чё думаешь?

– Да к шалавам потом, чё еще.

– В «Сказку», что ли? – попробовал я подвинуть разговор в полезном направлении.

– Да ты чё, – Петя снова покачнулся. – «Сказка» кучеряво, но не в мазняк, там все лавэ спустишь, Бачила цены ломит. У кири хаза, туда. В буру скатаем, кайфу шмыгнем, сосок привезут. – Петя утер тыльной стороной ладони слюни с губ, снова поймал меня в фокус. – Кент раз сам в «Сказку» пошел, датый был сильно. Там кругаля поднесли, и он, прикинь, враз закимал. Зенки как открыл – а сам, прикинь, на улице лежит. Ни гаманца, ни волыны, калган трещит. Он к ним, а там ему типа чё кипишишь, ты тут бычил, мол, шмаре в нюх втер, берегов не видел, в долг катать хотел, чуть не на фуфел божился, а он четко помнит, что кругаль – и все. Так ваще кони шаркнуть мог, не предъявишь. В «Сказку» ходить – судьбу дрочить. Ну, если тока с кентами, тогда ладно.

– А, ну верно. Слушай, а ты Прокопа ведь знаешь? – наугад набросил, попутно открыв портсигар и предложив Пете папироску. Тот не отказался, заломил втройную по-блатному, прикурил с моей зажигалки, чуть хлопнув по руке в благодарность.