Львовская гастроль Джими Хендрикса

– Был хлеб, было масло, но я каждый год к восемнадцатому сентября пощусь… сбрасываю вес…

– Ну так давай куда-нибудь сходим, – предложил литовец.

Алик задумался.

– Можно было бы в круглую чебуречную возле озера… Но чебуреки без пива нельзя… А я… я еще не готов к обжираловке. Как ты думаешь, наш гэбист правду сказал? Это же при тебе было…

– У меня память на пустую голову и трезвый желудок не работает, – выдохнул Аудрюс.

– Ты ничего не перепутал? – уставился на товарища Алик.

– Что перепутал? – удивился Аудрюс.

– Ну… пустая голова… трезвый желудок…

– А-а! А я что сказал?! Русский забываю потихоньку, на хуторе по-русски говорить не с кем.

– Так ты и так сказал, что вокруг никого и что ты на хуторе один.

– Вот и говорю, что не с кем! – Аудрюс для убедительности своих слов закивал. – Может, у тебя рижские шпроты есть? – спросил он. – Раньше в каждом доме был запас рижских шпрот!

– Откуда у меня рижские шпроты?! Пошли! – Алик призывно махнул рукой.

На улице пахло сырой лесной прелостью. За негустым частоколом сосновых стволов мелькали машины, несшиеся в сторону Брюховичей.

За спиной у довольно стройных для своего возраста хиппи завелась машина. Алик обернулся, увидел за лобовым стеклом желтого «москвича» лицо соседа по двору. Махнул ему рукой – то ли приветственно, то ли вопросительно.

– Подвезти? – вежливо поинтересовался сосед, опустив книзу половину стекла дверцы.

– Угу, – кивнул Алик.

Они уселись на заднее сиденье, жесткое и немного колючее из-за выпирающих снизу пружин.

Машина выехала на дорогу и повернула налево, в сторону города.

– Вам куда? – полуоглянулся водитель.

– Да, думали в Брюховичи… в чебуречную…

– Не, я на Повитряну, – проговорил сосед и нажал на тормоз.

– Поехали, поехали! – ободрил его Алик, не желавший выходить из «москвича» и снова оказаться на улице перед выбором, который начинал раздражать. – Там, кажется, тоже кафешка есть!

– Да, – оживился сосед. – Кафе «Кафе» на Повитряной, 24! Там такие смешные цены! Зэнык с Ткацкой там недавно на пятнадцать гривен так напился, что два дня на работу не ходил… Его там и спать оставили, вот какой сервис! Попробуй в «Макдональдсе» засни! Ни в жизнь! Вышвырнут, как… как… – сосед-водитель то ли потерял нить, то ли просто одно нужное слово и снова полуоглянулся назад, к своим пассажирам.

– …как тварь последнюю? – предложил свой вариант концовки Аудрюс с мягким литовским акцентом.

– Ага, – кивнул, соглашаясь, водитель.

Возле дома номер 24 по улице Повитряной Алик и Аудрюс выбрались из желтого «москвича».

– Я как назад буду ехать – загляну к вам, – напутствовал их сосед-водитель. – Если что, домой подвезу!

Аудрюс, увидев перед собою вывеску «Гастроном», сразу направился ко входу.

– Эй, нам не туда, правее! – крикнул ему в спину Алик и, когда литовец обернулся, указал ему рукой на малоприметную, но многообещающую, особенно на пустой желудок, вывеску «Кафе».

Внутри было шумно и накурено, а значит – уютно. За каждым столом гудел разговор, пилось пиво, душевно хрустела на неухоженных, но острых зубах сушеная рыба. Легкий мат добавлял энергии этому хору замедленных алкоголем мужских голосов.

– Вон, – Алик ткнул пальцем в правый дальний угол.

Там действительно за столом сидели только двое, а могло к ним присесть еще не меньше четырех!

– Ты иди, садись! Я возьму! – скомандовал Алик и отошел к прилавку, под стеклом которого украшенные вызывающими улыбку ценниками лежали редко портящиеся продукты.

Двое соседей по столу, один в свежевыстиранном ватнике, второй в костюме с галстуком, уважительно приглушили свой разговор, когда Алик поставил на стол два бокала пива и тарелку, на которой бесстыдно соседствовали две котлеты по-домашнему, два соленых огурца и две таранки размером с ладонь.

– Ты мне всё-таки скажи, что думаешь! Наш гэбэшник сказал правду? – спросил Алик, уже усевшись напротив литовского друга.

Аудрюс пожал острыми плечами. Его куртка лежала рядом на лавке, а синий поношенный свитер выдавал недостаточность мясного и жирового покровов костей.

– Ты обе ешь! – Алик небрежно, но уважительно кивнул на котлеты. – Ты теперь в Европе… Там выжить сложнее…

Аудрюс взял котлету пальцами, поднес к носу, понюхал и улыбнулся.

– Может, и правда, – сказал он, глядя на котлету в руке. – Сам подумай! Разрыть могилу в Штатах, отрезать у покойника кисть, запаковать, чтобы не провонялась, перевезти через Атлантику в Литву и оттуда поездами во Львов… Разве хиппи когда-нибудь знали слово «логистика»?!

– А что это? – спросил, остановив глоток пива, Алик.

– Вот видишь, – сказал Аудрюс. – Не могли эти ребята сами такое прокрутить…

– Это в корне меняет многое, – задумчиво протянул Алик и продолжил прерванный глоток.

– Что меняет? – Аудрюс уставился в глаза старому другу.

– Ну… картину нашего мирозданья… Джими Хендрикс был врагом капитализма, и при этом его ценили в КГБ?!

– Послушай, извращенцы есть везде! Мой знакомый голубой диджей из Каунаса однажды так запал на одну барменшу, что чуть не поменял ориентацию! С каждым может случиться! Не только с кагэбистами! Да и этот твой капитан… он какой-то мягкий…

– Ты что, думаешь, он до сих пор за нами…

Аудрюс отрицательно мотнул головой, из-за чего длинная шевелюра чуть не сошлась, как занавес, на его лице, оставив только нос и часть глаз.

– Нет. – Он поправил рукой волосы. – Он романтик. Видно, случайно в органы попал…

– Да, но он сказал, что их там много было, тех, кто помог Москву обмануть и за деньги Москвы привезти нам его гениальные пальцы…

– Остынь! – Литовец взял в руку вторую котлету по-домашнему. – Ты живешь в прекрасной стране, в прекрасном городе, где даже в советские времена кагэбисты любили Джими Хендрикса! Да им памятник надо поставить, вашим гэбистам!..