Три инстинкта: жизнь, власть, секс

Вот и оказались мы, благодаря сознанию и подсознанию, между молотом и наковальней. Каков результат? Формирование невроза, который характеризуется наличием того или иного «невротического симптома».

Сокрытая сексуальность

О том, что сексуальность определяет все человеческое существование, одновременно заявило два исследователя – Зигмунд Фрейд и Отто Вейнингер. Последний, наверное, был куда более талантлив, но судьба к подлинным гениям немилосердна. Отто Вейнингер опубликовал свою поистине фантастическую работу «Пол и характер», когда ему был 21 год – в 1900 году. В ней он предвосхитил многие последующие «открытия» Фрейда и сформулировал первую научную теорию бисексуальности. Уже в 22 года он был профессором Венского университета, а по всей Европе немедленно возникли научные организации его последователей и почитателей. Когда же юному гению исполнилось 23 года, он снял комнату в доме, где умер Бетховен, и этой же ночью пустил себе пулю в сердце. Без всякого преувеличения Вейнингер – самый юный из всех признанных научных авторитетов такого масштаба. Его книга только при жизни автора, т. е. в течение двух лет, претерпела 17 переизданий!

Так вот, в свой книге Отто пишет, что даже дружба возможна только в том случае, если между двумя этими людьми существует определенная степень сексуального притяжения. «Хотя половая возбудимость, – пишет Вейнингер, – представляется противоположностью и оскорблением дружбы, но между мужчинами дружба вне полового, хотя бы и бессознательного, элемента невозможна. Доказывается это уже невозможностью дружбы между мужчинами, несимпатичными друг другу по внешности». Впрочем, надо думать, что ни один мужчина, испытывающий дружеские чувства к другому, никогда не признается в том, что в их дружбе есть и сексуальный момент. Почему не признается? Да потому, что его сознание против, и хотя его подсознательное сексуальное влечение доказывается фактами, сознание будет отрицать все и вся до потери своего сознания.

Впрочем, раз уж речь зашла о фактах, то как вам следующий? Патриция Розелл исследовала работающих канадцев. Внешняя привлекательность оценивалась ею в баллах – от одного до пяти. Выяснилось, что на каждую дополнительную единицу привлекательности люди зарабатывали в среднем на 2000 долларов больше! Иными словами, мужчины и женщины, бывшие «особенно красивыми», получают в среднем на 10 000 долларов в год больше, нежели «особенно некрасивые» мужчины и женщины. Объективно красивые люди не умнее и не талантливее некрасивых. Более того, в том случае, если красавцы и красавицы полагаются только на свою внешность, они вряд ли будут заинтересованы в том, чтобы развиваться в каких-то других направлениях, т. е. в меньшей степени мотивированы на образование, повышение уровня профессиональных навыков и личностных качеств. В чем же загадка их удачливости?

За ответом далеко ходить не придется. Кто берет этих «красавчиков» и «красавиц» на высокооплачиваемую работу, кто предоставляет им эти преференции? Их потенциальные начальники, наниматели. Чем же руководствуются последние, осуществляя свой выбор? Судя по приведенным данным канадского исследования, они руководствуются сексуальной привлекательностью нанимаемых сотрудников, т. е., в конечном счете, своим собственным сексуальным влечением. Явление это поголовное, но вряд ли эти наниматели сознаются в том, что, осуществляя свой выбор, они слушают не свое сознание (оно, в свою очередь, конечно, будет все отрицать: «Никакого секса! Только профессиональные качества!»), а свое подсознание и скрытое в нем сексуальное влечение.

Великая роль «симптома»

К психотерапевту обращаются с самыми разнообразными симптомами – страхами, полным отсутствием настроения, тотальной усталостью, апатией (ничего не хочется делать), вспышками раздражительности и т. п. В качестве симптома выступают навязчивые состояния, когда «что-то постоянно гоняешь в голове», «не можешь переключиться», «думаешь об одном и том же». Кроме того, часты жалобы на телесные недомогания, корни которых уходят в психологические проблемы – это головные боли, нарушения сна, сердцебиения, ощущение перебоев в работе сердца, слабость, чувство затрудненного дыхания, перепады артериального давления, остеохондроз (об этом мы будем говорить ниже).

Почему возникают эти симптомы? Легче всего списать их на «объективные стрессы», например на пресловутые жизненные трудности, переживания, в связи с внезапной смертью дальнего родственника, а также на конфликты в семье, проблемы на работе, непослушание ребенка, плохое самочувствие и т. п. Но ведь у большинства нормальных людей возникают трудности на работе и дома, у каждого нормального человека бывают проблемы со здоровьем, все это не уникально. Однако у кого-то развивается невротический симптом, а у кого-то нет. Невротический симптом не способствует разрешению возникших проблем, даже напротив, усугубляет трудности. Тогда зачем он появляется? Его появление нелогично! Конечно, истинная природа симптома – не формальный стресс, связанный с какими-то жизненными неурядицами. Природа симптома – конфликт, в который вошли друг с другом сознание и подсознание.

Представим себе молодую, весьма привлекательную особу, подсознание которой ждет не дождется страстного «демонического мужчину», чтобы предаться с ним счастью и мукам сексуального общежития. Однако наша девочка хорошо воспитана и знает, что «секс в жизни не главное», «главное, чтобы человек был хороший». Тут возникает проблема, поскольку если мужчина «человек хороший», то «демонический мужчина» из него никак не получается. Вместо безумия страсти она получит реверансы и поддакивания. Сознанию-то только этого и нужно: и уважение тебе, и хорошее отношение. Но для подсознания, жаждущего страстной «ночи любви и ласки» на сеновале, подобный «ухажер в пенсне» никаким образом не подходит! Не хочет оно «хорошего человека», а хочет «демона во плоти»! Тем временем «хорошие люди» напирают и жаждут вести девушку под венец! Катастрофа! Что делать?!

Подсознание начинает протестовать. Как? Очень просто, оно дурачит сознание! Однажды утром наша героиня смотрится в зеркало и с удивлением замечает, что она чудовищно толстая. На самом же деле она совсем не толстая, и при росте 175 см весит всего 55 кг. Но ей кажется, что она толстая. Решение возникает незамедлительно: прежде чем выйти замуж, я должна похудеть, как минимум до 50 кг. И пошла невротическая свистопляска! Красавица отказывается от еды и через 2 месяца достигает заветных 50 кг. Теперь-то замуж за «хорошего человека»? Ну нет, дудки, не на тех напали, подсознание просто так не сдается!

Будучи 50 кг весу, наша героиня вдруг испытывает чудовищный, непреодолимый жор, садится к холодильнику и не отходит от него две недели. Придя в себя, она бежит к весам и, о боже, 62 кг! Немедленно худеть! И все начинается по новой. Доходим даже до 48 кг, но вот снова жор. Мы едим и, чтобы не растолстеть, сразу после приступа обжорства бежим к унитазу, засовываем себе два пальца в рот и исторгаем оба только что поглощенных батона белого хлеба. Теперь осталось сделать из этого комплекса мероприятий «голодание – обжорство – рвота» полноценную привычку…

В результате вместо дворца бракосочетания она в кабинете у психотерапевта, т. е. у меня. Через пять минут разговора выставляю диагноз: «Нервная анорексия. Булимический вариант». Еще через десять минут спрашиваю: «А как дела с либидо обстоят? Сексуальное влечение есть? Половую жизнь ведете?» «Да какая там половая жизнь, доктор! – восклицает моя собеседница. – Никакой половой жизни нету, а главное, теперь и не хочется! Мне бы от этих рвот избавиться и похудеть до 50 кг». Я снова спрашиваю: «А вот тот молодой человек, который к вам сватался… Как он?» «Ну как-как. Переживает за меня. Я-то теперь как переживаю! Он такой замечательный, разве же я могу с этой своей рвотой за него замуж выйти! Это будет нечестно с моей стороны». Блестяще! Мы наблюдаем полную и безоговорочную победу подсознания над сознанием. Уточним, что же все-таки происходит…

Посватался к девушке «положительный» молодой человек, правда, «не орел». Сознание – за, а подсознание – против. Все ее страстное женское существо ожидало «рокового мужчины», а явился этот – ни рыба ни мясо. Сознание говорит: «Под венец!», а подсознание – «Ни за что!», и начинает действовать. Как? Сначала оно исподволь заставляет сознание найти повод, позволяющий отложить свадьбу. Повод отыскивается быстро: «Толстая, не гожусь я пока в жены, надо похудеть». Худеем до 50 кг. Цель достигнута – надо под венец, но снова прежний конфликт. И подсознание выкидывает новый крендель: жор. Конечно, голод нашей героини велик не настолько, чтобы за две недели набрать 12 кг, но если подсознание просит… Итак, уже 62 кг, а жор не прекращается. Начинаем вызывать рвоту: сначала, конечно, неприятно, но потом входит в привычку.

Теперь мы худеем, объедаемся, вызываем рвоту и более ничем другим уже не занимаемся. Проблема с едой становится такой значительной, что она совершенно вытесняет всякое сексуальное желание, «не до него теперь». Коллизия с половым инстинктом благополучно сместилась в сторону коллизии пищевого рефлекса. Сексуальное желание поутихло, о свадьбе теперь не может быть и речи, поскольку «я больна», «не могу быть ему обузой». Между сознанием и подсознанием восстанавливается долгожданный мир, все, кажется, в полном порядке. Только есть один нюанс: пред нами женщина, страдающая тяжелым неврозом.

Вот что такое невроз: это проблема – конфликт сознания и подсознания, который решается с помощью создания еще одной, т. е. второй проблемы. Проблема, породившая этот невроз, решена обходным путем – с помощью формирования симптома, нивелирующего конфликт между сознанием и подсознанием. И с одной проблемой жить трудновато, а с двумя и вовсе мучительно, но что поделать – ни сознание, ни подсознание сдаваться не желают. Человек, занятый своим «симптомом», ко всему остальному становится равнодушен, пускает, так сказать, жизненные перипетии побоку. Вариантов у невроза неисчислимое множество, но всегда это гегемония симптома над всей остальной жизнью.

Если человек считает, что у него рак, а врачи не могут его найти, о чем этот человек должен беспокоиться? О том, что у него проблемы на работе, или о том, что в семье дела не ладятся, или что жена ему изменяет (или что муж с ней не спит)? Нет, конечно, страх смерти, страх «пропущенного врачами» рака затмит все эти столь ничтожные (с высоты такой-то проблемы!) жизненные неприятности! Так что выяснять отношения с родственниками и начальником мы не будем, а лучше представим себе, как им будет совестно на похоронах! Измены жены можно не замечать – у нас обследования, процедуры: «Я не рогатый, я больной!» Муж не ласкает? Ну что поделаешь… Развод? «А куда я пойду? А как же дети? А как же деньги?.. Нет, решено, я больна, а если он где-то на стороне и справляет свою нужду, то от больной жены все равно не может уйти. Поэтому, извините, я болею!»

Конечно, все приведенные здесь реплики – лишь реконструкция своеобразной беседы, которую ведут между собой сознание и подсознание человека, страдающего неврозом (сам человек этих «тайных переговоров», конечно, не осознает). Подсознание не идет ни на какие уступки – если не хочет, то и не заставите, если боится, то боится; а сознание сохраняет хорошую мину при дурной игре. Вот и весь невроз.

В результате появления симптома человек (его психика) испытывает некоторое облегчение – было у него много проблем, а стала всего одна. Но какая! Постепенно дело обретает новый поворот, поскольку проблемы, вытесненные симптомом, никуда на самом деле не исчезают, а зачастую только усиливаются. Например, у человека проблемы с начальством на работе, он начинает хандрить, ни о чем думать не может, кроме как о своем кажущемся раке. Продуктивность его деятельности, конечно, существенно снизится, но начальник-то не знает, что его подчиненный из-за него, из-за этого начальника, неврозом страдает, и потому начинает пилить своего подчиненного пуще прежнего. Как поведет себя симптом? Он от этой «пилки» только усилится, вот так и возникает порочный круг.

Итак, в результате возникновения невротического симптома проблем у человека становится не меньше, а больше. Ситуация же оказывается патовой. С одной стороны, избавиться от симптома – значит столкнуться с жизненными проблемами, от которых ты так успешно «сбежал» в свой невроз. С другой стороны, и сам невроз докучает. С третьей стороны, жизненная ситуация изо дня в день ухудшается, поскольку отставленные проблемы усугубляются. Вот и стоит такой человек, как витязь на распутье: направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – сам не воротишься. Остается один путь – прямо к психотерапевту, без которого такую ситуацию уже никак не решить…

Глава вторая. Между смертью, властью и сексом

Подсознание – главный инициатор создания невротического симптома, поэтому всячески использует свои возможности влиять на сознание. Человек страдает от своего симптома и пытается всячески с ним бороться, однако сознание не может переломить «превосходящие силы противника». Сознание – вещица несамостоятельная и подотчетная подсознанию, поэтому «борьба» человека с симптомом – сплошные недоразумения: мероприятие затягивается, а симптом усиливается, и что со всем этим делать, только психотерапевту понятно.

Как уже было сказано выше, подсознание руководимо тремя инстинктами: индивидуального самосохранения, самосохранения группы и вида. Проявляются эти инстинкты страхом смерти, жаждой власти и сексуальным вожделением. Чтобы не вдаваться в наукообразные подробности, мы сразу перейдем к примерам, посмотрим, как невроз образуется в трех соответствующих случаях.

«Вы как хотите, но на войну я не поеду!»

История этого 32 – летнего мужчины, прапорщика МВД (назову его Алексеем), может показаться кому-то забавной, хотя на самом деле она поистине трагична, поскольку невроз загнал его в абсурдную, со всех точек зрения, ситуацию. На момент обращения его за психотерапевтической помощью он страдал неврозом уже около шести лет. Основной симптом, на который он жаловался, была «медвежья болезнь»: частый жидкий стул, возникающий всякий раз в ситуации, когда нужно покинуть какое-либо место и отправиться в путь. Причем, чем дальше оказывался туалет, тем более ему туда хотелось, т. е. позывы на дефекацию возникали тем сильнее, чем труднее оказывалось удовлетворить эту потребность.

Такие позывы впервые возникли у Алексея еще в школе, во время сдачи экзаменов. Явление это частое и заурядное. От избыточного психологического стресса отделы нервной системы, отвечающие за регуляцию функции желудочно-кишечного тракта, перенапрягаются, и возникают позывы в туалет. На фоне стресса активизируются функции, которые обеспечивают организму две главные реакции при стрессе: возможность борьбы или бегства, при этом нарастает мышечное напряжение, учащается сердцебиение, повышается давление и т. п. А те функции организма, которые ответственны за отдых и переваривание пищи, напротив, подавляются. Вследствие этого происходит перенапряжение этих систем и могут возникнуть разнообразные сбои и неполадки в организме. Вот, собственно, такой сбой и произошел у еще относительно маленького тогда Алеши.

Позывы на экстренную дефекацию возобновились у Алексея в армии, и ему не раз приходилось обращаться по этому поводу в санчасть. Поскольку же военные врачи, как огня, боятся дизентерии, то всякий раз при таком обращении его немедленно госпитализировали. Это позволяло Алексею избегать некоторых нагрузок, давления со стороны сослуживцев, а также других «тягот и лишений воинской службы». Конечно, он не симулировал свои позывы, просто организм Алексея еще со школьной скамьи приучился именно таким образом реагировать на стресс. Теперь же, нежданно-негаданно, этот физиологический сбой стал приносить пользу, а подсознание Алексея быстро уловило, что с помощью поноса можно облегчить армейскую жизнь.

После нескольких таких госпитализаций врачи части, где служил Алексей, выяснили, что никакой дизентерией тут и не пахнет. И подсознательные отлынивания Алексея от «тягот и лишений» накрылись медным тазом. Тут, как нельзя кстати, подоспел второй год службы – стрессы поуменьшились и необходимость сачковать отпала. Повторяю, все эти отлынивания осуществлялись Алексеем неосознанно, на сознательном же уровне он связывал свои желудочно-кишечные расстройства с тем, что курит иногда на голодный желудок. Как раз на втором году службы он эту вредную привычку забросил. То есть все совпало один к одному.

После увольнения в запас он поступил на службу в МВД, где, подучившись, получил звание прапорщика. Работа обещала быть интересной и в меру непыльной, но возникло одно обстоятельство… Бойцов подразделения, в котором теперь служил Алексей, стали направлять в Чечню, где шли тогда самые настоящие боевые действия, о чем, конечно, нашему герою было хорошо известно. Угроза отправки на фронт нависла над всеми, но с Алексеем случилась оказия – у него снова возобновилась его «медвежья болезнь». Первый раз это состояние возникло как раз перед выездом его группы на задание (кого-то они должны были в нашей северной столице обезвреживать). По дороге «припекло» так сильно, что Алексею пришлось даже остановить машину, выскочить из нее с автоматом наперевес и бежать в ближайшее кафе, но не за чашечкой кофе, как вы догадываетесь, а по «большому делу». Ситуация вышла и пикантная, и дурацкая одновременно.

Алексей стал переживать, что подобный приступ может повториться, и, как на зло, чем больше он переживал по этому поводу, тем чаще у него возникали проблемы со стулом. Постепенно эта тема стала в его жизни самой серьезной. Где бы он ни оказался, что бы он ни делал, прежде всего должен был решить один вопрос – где тут туалет, не занят ли и каким образом туда можно максимально быстро добраться. И только если заветная дверь оказывалась неподалеку и посетить это заведение можно было в любой момент, он успокаивался и, что самое интересное, мог хоть целый день провести без всяких потуг на дефекацию. Последнее обстоятельство свидетельствовало о том, что никакого заболевания кишечника у него нет, однако объяснить эти состояния как-то иначе Алексей не мог, поэтому предпринимал многочисленные обследования. Диагноз «здоров» звучал для него, как приговор. «Что со мной?» и «Что делать?» – вот два вопроса, которые отныне не давали ему покоя.

Впрочем, для меня как психотерапевта, эта ситуация вовсе не казалась странной. Чтобы убедиться в правильности своих предположений, я задал ему достаточно простой вопрос: «Алексей, а что, ваши до сих пор в Чечню ездят?» «Да, все уже – кто два, кто три раза бывали в командировках», – протянул Алексей. «А ты-то сам ездил?» – словно бы невзначай поинтересовался я. «Да что вы, как же я могу с этим в Чечню поехать?!» – эмоциональная реакция, а она была бурной сверх всякой меры, выдала Алексея с головой. Страх перед поездкой в Чечню на войну, страх быть убитым, крепко-накрепко сидевший в его подсознании, сообщил мне этой бурной эмоцией о своем присутствии. Да, с «этим» в Чечню ехать никак нельзя, а потому можно смело смотреть своим отвоевавшим товарищам в глаза: «Я не отказник, я не струсил, просто я не могу!»

Сознание и подсознание Алексея нашли компромисс: подсознание, руководимое страхом смерти (а у Алексея он оказался лишь просто более выраженным, нежели у остальных[3 - Сразу оговорюсь, что случай Алексея не уникален. Во время знаменитой первой в новейшей истории арабо-израильской войны разнообразными неврозами в израильской армии оказались поражены около половины военнослужащих. Армия в одночасье была деморализована и выведена из строя, случилась своеобразная эпидемия неврозов: одни бойцы вдруг оглохли, другие перестали чувствовать свои ноги, третьи ослепли, короче говоря, творилось бог знает что! И только своевременные, продуманные и адекватные действия армейских психотерапевтов позволили быстро переломить ситуацию и вернуть этих «отказников поневоле» в строй. Так Израиль однажды чуть было в очередной раз не погиб, вследствие страха смерти, исходящего из подсознания его солдат.]), потребовало от сознания саботировать рискованные действия, могущие привести к смерти. Сознание, со своей стороны, не могло допустить никаких проявлений трусости. Поэтому пришлось придумывать симптом, благо за претендентом на эту роль далеко ходить не пришлось: «медвежья болезнь» нашему герою была уже знакома по прошлому опыту. Более того, она неоднократно выручала его прежде, во время службы в армии, а подсознание такого не забывает. Впрочем, повторюсь, все это понял доктор, а Алексей о причинах своего симптома и не догадывался!

Парадокс этой истории, отличающий ее от большинства аналогичных, заключается в том, что этот невротический симптом в каком-то смысле действительно обезопасил своего носителя. На войне все-таки больше шансов погибнуть, нежели в мирной жизни. Впрочем, подобная закономерность прослеживается редко, чаще встречаются иные случаи, когда человек, переживший некогда серьезные и фактические угрозы своей жизни, становится заложником своего перепуганного подсознания. Опасности начинают мерещиться такому человеку везде, хотя никаких реальных угроз уже нет и в помине. С другой стороны, невроз Алексея весьма и весьма злокачествен, ведь ему надлежало признаться себе в своем страхе, признаться себе в том, что он таким образом – с помощью невротического симптома – спасает себя от поездки на фронт. Конечно, это не его вина, но… Вот в этом, собственно, и вся проблема: сознание и подсознание играют в слишком злую игру.

Скажу пару слов про психотерапевтическое лечение. Оно состояло из трех частей. Во-первых, «починить» нервную регуляцию акта дефекации, т. е. поправить разболтавшийся рефлекс, и с этим мы справились быстро. Во-вторых, сознанию нужно было признать все те нелицеприятные для него вещи, о которых мы говорили выше. Что ж, Алексей проявил большое мужество, поскольку признать свои страхи сложнее, чем не бояться вовсе. Он справился и с этим. После этого Алексею необходимо было решить, как жить дальше. Наверное, он все сделал правильно: уволился из МВД и теперь успешно работает «на гражданке». Если бы он уволился из МВД по инвалидности из-за своей «медвежьей болезни», то, наверное, никогда бы уже не избавился от невроза, поскольку ему пришлось бы отыгрывать эту роль до конца. Он уволился не по требованию своего симптома, а принял собственное решение, после того как симптом был уже уничтожен. Это единственно правильный и возможный путь, ведь потакать невротическому симптому нельзя – от этого он становится только больше. Решения, принимаемые человеком, должны быть его решениями, а не решениями его невроза.

Смерти есть в жизни место!

Чего бояться, если не смерти? Смерть может наступить в результате болезни, несчастного случая или, если так можно выразиться, по собственному желанию. Всего этого наши дорогие невротики и боятся: заболеть, погибнуть или того, что сами, по собственной воле руки на себя наложат.

Когда-то мы действительно можем оказаться на пороге смерти: в клетку ее не посадишь, а потому она вольготно разгуливает, где придется. Зачастую, в миг встречи со смертью (своей, но не состоявшейся, или чужой и произошедшей) мы проявляем мужество и героизм, собираемся с силами и справляемся со стрессом. Но в последующем мы уже не те, что прежде: наша память хранит ужасное воспоминание, «опыт ощущения смерти», ее «холодного дыхания».

При наличии такой «болевой точки» в подсознании впасть в невроз со страхом смерти нетрудно. Достаточно, например, чтобы врач как-то по-особенному на нас посмотрел, сказал, что нужно обследоваться, поскольку у него есть «опасения» (последние могли быть самыми невинными!). Разумеется, его «опасения», особенно если мы не отягощены знанием медицинских нюансов, могут быстро и качественно у нас перерасти в ужас, постоянное ожидание и предощущение смерти.

Впрочем, болезни болезнями, а есть еще и «чрезвычайные ситуации»: можно сгореть в доме, попасть под машину или оказаться в автомобильной аварии, можно упасть вместе с самолетом, а можно с моста или с мостом, можно провалиться под землю по причине разрыва трубы с горячей водой, можно оказаться жертвой насильника, убийцы, домушника и т. п., можно погибнуть в беснующейся толпе, задохнуться в лифте или метро, можно стать жертвой взрыва или любого другого теракта.

Короче говоря, есть множество самых разнообразных поводов для беспокойства. Насколько эти страхи обоснованы? Ну судите сами: население Земли растет ужасающими темпами, ученые и не знают уже, как наша планета-матушка всех прокормит. Впрочем, если есть в подсознании воспоминания о «встрече со смертью», то никакие доводы и разубеждения на сознание уже не подействуют, а потому сделать из такого беспочвенного, по сути дела, страха культ на всю оставшуюся жизнь больших трудностей не составит.

«Я буду первым, даже если и с конца!»

Очередной наш герой (назову его Владимиром) никогда не служил в армии, не бывал в тяжелых авариях, да и серьезные болезни обошли его стороной. На первый взгляд его проблема может показаться связанной с половым инстинктом, но на самом деле речь идет о борьбе за власть. Вообще говоря, власть – вещь виртуальная. Как бы мы ни старались взять над другим человеком настоящий «верх» – это практически невозможно, он всегда останется «при своем». Можно заставить его признать наше превосходство, однако подобное признание, скорее всего, окажется лишь пустой формальностью. Можно стать для кого-нибудь подлинным авторитетом, но и в этом случае наша власть распространится на мысли человека, но не на его желания. Истинная же мечта подсознания – властвовать именно над желаниями других людей. Как известно, можно «купить» женщину, но заставить ее полюбить себя – невозможно, если только она сама этого не захочет. В этом смысле она остается «неподкупной», а потому и неподвластной.

Итак, Владимиру 27 лет от роду, он банковский служащий, пять лет назад окончил престижный институт. Ему помогли устроиться на работу в банк, но продвижение по службе ограничилось двумя незначительными ступенями. Те, кто пришли с ним вместе, уже продвинулись дальше – кто за счет способностей, кто благодаря связям, а Владимир «стоит на месте». Ко мне как к психотерапевту он обратился с проблемой, заурядной для современных мужчин, – импотенция. Заболевания, способные объяснить этот недуг, у него отсутствовали (хотя он и пытался длительное время отыскать у себя «болезнь», посещая разнообразных предприимчивых урологов). Проблемы с потенцией возникали в тот момент, когда он уже намеревался приступить к главному, – половой орган бессовестно опадал, переставая демонстрировать какие-либо признаки жизни.

Мы начали лечение так, как если бы это была обычная «психогенная импотенция». Владимир имел все основания претендовать именно на этот диагноз. Во-первых, в 18 лет его первый сексуальный опыт был неудачным – он случился на фоне изрядного подпития, да еще и с нелюбимой женщиной, в общем, обычное дело. Во-вторых, его жизнь, как он рассказывал, была связана с избыточными стрессами. Стресс сам по себе очень неблагоприятно влияет на мужские половые возможности, а если человек в молодости еще и осечку дал в этом вопросе, то вполне логично заключить следующее. В какой-то момент на фоне стресса у мужчины возникли проблемы с эрекцией, что возродило к жизни воспоминания о неудачном юношеском сексуальном опыте, как говорится, все сошлось. Страх импотенции наносит удар по эрекции, что, в свою очередь, усиливает этот страх при каждой последующей попытке, а это ведет к новым, еще большим проблемам с эрекцией. Психотерапевтическое лечение в этом случае проводится по определенной, хорошо отработанной схеме и дает быстрый положительный эффект, но избранная мною психотерапевтическая тактика оказалась ошибочной, о чем я догадался не сразу.

Как же я узнал о том, что мы делаем совсем не то? Во-первых, эффект от психотерапевтических техник, которые не могли не сработать, если бы я не ошибся с диагнозом, срабатывали, в лучшем случае, на треть. Во-вторых, случилось следующее… Через какое-то время я узнаю, что Владимир оказался в больнице с «сердечным приступом». Дело было вечером, дома он немного выпил и почувствовал сильное сердцебиение, испугался сердечного приступа, но со страхом справился. Всю ночь провел скверно, а утром отправился на работу. Там приступ повторился с невообразимой силой, казалось, что вот-вот сердце или разорвется, или остановится, или выпрыгнет из груди – возник страх смерти. Пульс то прощупывался, то не прощупывался, давление то поднималось, то, напротив, снижалось, дышать было трудно, возникло ощущение нехватки воздуха.

Короче говоря, у Владимира случился обычный вегетативный приступ, который частенько происходит у людей в возрасте до 40–45 лет и является абсолютно безопасным для здоровья. На фоне стресса перенапрягается отдел нервной системы, ответственный за регуляцию функций внутренних органов, что и приводит к таким состояниям[4 - Обращаясь к врачам с подобными жалобами, пациенты, как правило, получают диагноз вегетососудистой или нейроциркуляторной дистонии, а раньше это состояние носило более корректное название: «невроз сердца».]. В результате Владимира госпитализировали – прямо на работу приехала «Скорая помощь», и его, еле живого, под руки сопроводили через все помещения банка в сию «карету».

Оказывается, проблема у Владимира была значительно сложнее, нежели мне представлялось вначале. Мы стали выяснять, в чем же дело. В глаза бросался вполне очевидный факт: приступ произошел не где-нибудь, а именно на работе, что само по себе весьма существенно. Причем Владимир не скрыл свое состояние; в целом-то, он ведь мог отпроситься, уйти с работы, вызвать «Скорую помощь» так, чтобы об этом никто из сотрудников не знал. Но нет, он, напротив, в течение двух-трех часов маялся в рабочем кресле, мерил с помощью сослуживцев давление и пульс, потом они же и вызывали ему «Скорую помощь». Видимо, именно им и была адресована эта сцена, когда его, Владимира, на подгибающихся ногах волокли по кабинетам, коридорам и холлам банка.

Не буду вас больше интриговать и перейду к сути дела. Всеми этими замечательными способами Владимир боролся за власть. Странный поворот дела? Ничуть. Описанный «сердечный приступ» служил ему для демонстрации всем своим сотрудникам, начальникам и, главное, тем, кто вместе с ним пришел работать в этот банк, что он не хуже их, не менее способный, а больной. Если бы не его «сердечная болезнь», то он дал бы им фору и, несомненно, достиг даже больших успехов. А вот теперь полюбуйтесь, господа начальники, до чего вы довели такого замечательного сотрудника, не разглядели таланта, не оценили, упустили свой шанс! Кроме того, нельзя не учесть и еще одного нюанса: эта работа уже сильно поднадоела Владимиру, но бросить ее не было никакой возможности, поскольку надежды на лучшее трудоустройство нет, а сесть на шею преуспевающего отца – значит признать свое поражение.

С отцом же Владимира, надо заметить, была еще та коллизия! Бывший военный, воспитывавший сына один (мать благополучно сбежала с возлюбленным, когда мальчику было всего 4 года), видимо, желая развить в ребенке боевой характер, постоянно глумился над мальчиком, склонным от природы к музыке и рисованию, но никак не к строевой службе. Отец устраивал Володю в разнообразные спортивные секции, но чемпионских кубков сын домой не приносил и поводов для гордости отцу не давал. Отец же не находил другого способа стимулировать ребенка на спортивные подвиги, кроме как попреками и унизительными кличками: «слабак», «недоделок» и т. п. Конечно, ребенок чувствовал себя несчастным, конечно, его унижали все эти бесконечные требования отца – быть «настоящим мужиком», «закалять свой характер» и т. п. Но что скажешь отцу, который имеет свое представление о «счастье собственного ребенка»? Ничего. Приходится терпеть, терпеть и ненавидеть, ждать момента, когда можно будет взять реванш.

Теперь, наконец, случай и подвернулся, Володя взял реванш, но как! Не силой, не какими-то там немыслимыми достижениями, о которых отец всегда может уничижительно выразиться: «Да ты, салага, пороху не нюхал!», девальвируя этим все достижения сына, а слабостью. Что ж, против лома есть прием: «Я, папа, болен. Я, папа, умираю…» Тут отцу ничего не остается, как преклонить свои колена, признать чадо самым важным, самым нужным, самым дорогим. Чем не «верх»?! Чем не способ получить власть, которую иначе, иными способами заполучить не удавалось? Чем не способ заставить полюбить себя?.. Теперь-то он поймет, что не ценил, не любил, не дорожил своим единородным сыном, но поздно! «Слышишь, папа, поздно! Опоздал ты, я умер!»