Изнанка

Генка закивал головой.

– Не слышу.

– Да, – поспешил ответить он.

Они шли по покатому, неудобному для ходьбы дну коллектора. Иногда незнакомец останавливался и ждал Генку. Согнувшись, едва не задевая затылком свод трубы, Муханов медленно передвигал ногами. Он не мог окончательно прийти в себя и осознать происходящее с ним в полной мере. В голове роилась тысяча вопросов, на которые не терпелось получить ответы. Его разум постоянно срывался с грани реальности в бредовые топи. То и дело он ставил под сомнение ощущения от прикосновений ладоней к шероховатой холодной поверхности бетонной трубы, черноту, которая застлала глаза, тихие шаги впереди.

Порой казалось, что все это – сон. Сейчас откроит глаза, и кошмар растает, как утренний туман в лощинах под лучами солнца. Генка несколько раз крепко зажмуривался, а затем широко открывал глаза в надежде увидеть свою съемную квартиру, выцветшие обои, обшарпанную стенку шкафа, пятно на потолке, напоминающее козлиную голову.

Но каждый раз видел одно и то же – бесконечную черноту. Он вздрагивал, и чтобы как – то определить себя в пространстве оборачивался назад, где вдалеке за спиной мерцал серый пятачок уходящего дня.

Глава №4

От длительной ходьбы в наклоне у Генки разболелась спина. Поясница ныла, словно по ней хорошо прошлись ремнем. Бедра налились свинцовой тяжестью. В короткие привалы, разминая поясницу и ноги, он пытался выведать у незнакомца какую-нибудь информацию о месте, где оказался. Спаситель каждый раз пресекал его попытки предостерегающим,– «Ш-ш-ш» и он умолкал. Тяжелое дыхание и эхо капели заполняли черную тишину.

Генка пытался не отставать от шаркающих впереди шагов, в мыслях выстраивая более-менее уравновешенную архитектуру обоснования происшедшего. Начал он с конца. Последнее, что вспомнилось: сумерки, дождь, еще, бездомные собаки, кои в большом количестве бегают возле порта. Изменения происшедшие с квартирой, погодой, рекой и появлением утопленника он склонялся отнести в упрек своему психическому здоровью.

Он ковырялся в голове, пытаясь вспомнить события последних недель, студенческие вечеринки, тусовки: все выискивал момент, кода съел, курнул или выпил нечто, что вызвало такие катастрофические последствия.

Перед внутренним взором мелькали, пивные бутылки, банки, сигареты, лица… Генка остановился на Артеме. Он, пожалуй, один в их компании кто баловался травкой. Но, как не старался восстановить до мельчайших подробностей их отношения, ничего, что помогло бы вызвать подозрение или хотя бы намекнуть на употребление дури, в памяти не воскрешалось.

«Возможно, – Генка выстраивал версию, – под воздействием наркотика, непонятно каким образом попавшего в мой организм, у меня поехала крыша. Галлюцинации, которые начались ночью, продолжились чуть позже – утром. Со страха я выскочил из окна, добежал до пристани, там слетел с пирса. По великой случайности рядом оказался портовый рабочий, чистивший коллектор, он меня и спас. Этот мужик сейчас меня выводит по трубе наружу. Все объяснимо, – воспарял духом Генка, – надо только пошевелить мозгами. Не стоит ли заговорить с работягой, кстати, внешность его наверняка другая, чем нарисовало мое больное воображение, и выяснить подробности?».

Едва он открыл рот, как налетел на остановившегося спасителя.

– Тихо. Куда летишь? Держи дистанцию.

Генка отпрянул. Мужчина стоял и что-то двигал над головой. Глухой металлический скрежет наталкивал на мысль, что это чугунная крышка канализационного люка.

Болезненный серый свет пролился в коллектор. Рабочий уцепился руками за края чугунного кольца, подпрыгнул и в следующий миг перед лицом Генки мелькнули грубые ботинки на толстой подошве перепачканные илом.

При бледном сумеречном свете его версия посыпалась, как пепел с кончика сигареты. Лохмотья рабочего вовсе не походили на спецодежду. Еще эти ботинки…. Генка засомневался, что уровень бедности отечественного пролетариата настолько низок.

Муханов с опаской, словно черепах из панциря, высунул голову из чугунного люка и осмотрелся. Сгустившиеся сумерки щадили его запутавшееся сознание. Толком ничего нельзя было разглядеть. Противная морось заставили его поежиться, руки покрылись гусиной кожей.

– Давай, вылезай, – услышал он сверху настойчивый шепот спасителя.

Сбитый с толка Генка поспешил выбраться наружу. Получалось суетливо и неуклюже. С первой попытки ему это сделать не удалось. С тяжелым вздохом незнакомец наклонился и протянул перепачканную грязью ладонь. Муханов вцепился в нее обеими руками. Одним рывком тот вытянула его из бетонной кишки.

– Слушай сюда. Быстрехонько крутим ягодицами и главное, ничего не боимся. Ни-че-го-не-бо-им-ся, – по слогам повторил мужчина, глядя прямо Генке в Глаза. Иди за мной и не отставай, – шептал незнакомец в пончо с кривым ятаганом за поясом. Муханов успел рассмотреть оружие, которым, по всей вероятности, тот перерубал кости утопленнику.

– Еще помни – ни слова. Пикнешь, – мужчина проследил взгляд Генки и остановился на своем ятагане, – язык отрежу.

Генка поднял глаза, щеки его вспыхнули. Он уставился на незнакомца, стараясь определить, насколько серьезна его угроза.

– Усек?

Генка энергично закивал.

– Тогда в путь, дорогуша, и не вздумай отстать.

Мужчина развернулся и, пригибаясь, мелкой рысью побежал к зданию, которое выделялось черным силуэтом на сером небе. Генка не сразу обратил внимание, что в доме и вообще в округе, насколько хватало глаз, нет света, сплошная серость и чернота.

Он вертел головой по сторонам и в тоже время старался не отставать от ведущего. Даже в темноте надвигающейся ночи кое – что приоткрывалось его взору и заставляло одновременно удивляться и ужасаться.

Возникло ощущение, что он вернулся во времени назад, лет на пятьдесят, когда город лежал в руинах после гитлеровских бомбежек. Мимо проплывали полуразрушенные здания, искореженные металлоконструкции, взломанный и потрескавшийся асфальт, пни, торчащие из земли, словно осколки гнилых зубов, растянутые пружины алюминиевых проводов.

Незнакомец уверенно вел Генку, петляя между развалин, вдоль покосившихся сараев, по тесным заваленным битым кирпичом и прочим строительным мусором задворкам. Минут через пятнадцать они спустились в подвал трехэтажного здания, долго петляли в темном лабиринте, прежде чем снова выбрались наверх.

Мужчина подал знак «остановиться». У выхода из здания Генка видел его черный смутный силуэт в дверном проеме, согнутую в локте руку и поднятое вверх предплечье. Спустя несколько секунд тот махнул, показывая, что можно двигаться. Они вышли в беззвездную ночь. Где-то рядом, буквально за углом послышался жуткий вой. Существо, издающее его, то ли задыхалось, то ли захлебывалось. Звук вырывался из глотки булькающий и прерывистый. Генка вздрогнул и в страхе дернулся вперед, наступая на пятки поводырю.

– Ой, – Генка споткнулся и хотел извиниться, – про…, – начал он.

– Закрой пасть, – грубо пресек его незнакомец. Минуту они стояли на месте в напряженном молчании и прислушивались к звукам ночи.

Генка не видел, но слышал, как рядом что-то пробежало. Слышал, как когтистые лапы скребут асфальт и тяжелое сиплое дыхание. Невидимый хищный галоп скоро стих во мраке. Генка присел, стараясь быть как можно не заметнее. Может, это было бы и не так страшно, но в совокупности с булькающим завываниями, напряжением и настороженностью проводника, собака вырастала до размеров лошади и приобретала внешность свирепого монстра.

Наконец, мужчина шепнул, – идем, – и они осторожней, чем прежде, продолжили красться в ночи. Запомнить дорогу с множеством поворотов и изгибов Генке не удалось, в память врезался только последний участок, когда они, обогнув мусорные контейнеры, нырнули в чернеющий пролом в стене. Поднялись на третий этаж пятиэтажки, прошли длинный коридор и вышли к краю обвалившейся стены.

– Подожди здесь, – шепнул незнакомец и растаял в темноте. Генке совсем не хотелось ждать и тем более оставаться одному в этом кошмаре, но перечить не решился.

Незнакомец появился через несколько минут, в руках держал длинную широкую доску. Он подошел к краю пролома и перекинул ее на другое здание.

– Пойдешь следом за мной, когда услышишь такой свист.

Мужчина продемонстрировал тихий шипящий свист, который можно было спутать с шумом сильного ветра. Не дожидаясь подтверждения, он повернулся, и осторожно ступая, двинулся по хлипкому мостку.

Прошла вечность, прежде чем Генка расслышал знакомый свист. Он поспешно встал на четвереньки, цепляясь руками за края, пополз по шершавой пружинистой доске. В темноте внизу, кто-то пробежал, царапая асфальт. Генку успокаивала мысль, что перед ним проверил на прочность переправу мужчина куда крупнее комплекции, чем он.

Доска показалась неимоверно длинной, на много длиннее чем в руках у незнакомца.

Черная дыра возникла неожиданно. Это был узкий пролом в торце деревянной кровли. В нос ударила смесь из запахов сухой древесины, пыли и тлена. Генка поспешно слез с доски и встал на что-то мягкое, как оказалось впоследствии, на опилки.

– Уже на месте? – с надеждой прошептал он.

Игнорируя вопрос, незнакомец отодвинул Муханова в сторону и втянул доску внутрь чердака.

– Осторожно голову, здесь низкие стропила. Поднимай ноги выше и тогда не споткнешься о балки.

По тону и тембру голоса Генка догадался, что опасность миновала, и это, то самое укромное место, о котором он так давно мечтал. Чердак и, правда, внушал некую безопасность и скрытность. Они на ощупь прошли, перешагивая через бревна, нагибаясь под стропилами примерно двадцать метров. Впереди Генка расслышал тихий скрип и через несколько секунд шагнул в квадратный низкий проем.

– Все паря, мы на месте.

За спиной снова скрипнула дверь, некоторое время незнакомец еще возился с ней. Затем раздался чирк, робкое пламя от зажигалки желтыми мазками обозначило непонятные формы и очертания. Незнакомец запалил фитиль, керосинка озарила комнату.

Взору Генки предстали деревянные наспех сколоченные стены из разноразмерных досок, кусков фанеры, оргалита, и прочего хлама, тощий матрац на дощатом полу, скомканное шерстяное одеяло, старая тумбочка с замысловатым резным узором в углу, допотопная керосиновая лампа без стеклянного горлышка на ней, пара деревянных ящиков, куча ржавого хлама.

– Чувствуй себя как дома, бедолага.