Путь одиночки

Всё, отбегался. Каюк…

В этот самый момент кто-то схватил его за воротник и рванул назад.

* * *

Всплеск долбанул с такой силой, что от боли потемнело в глазах. Влада всхлипнула, у нее подкосились колени. Наверное, нечто похожее чувствует человек в гравицапе – невидимые тиски сжимают голову, выворачивают желудок.

Оглушенная, Влада некоторое время не замечала, что происходит вокруг, – деревья, небо, кочки слились в бурое пятно, словно мир превратился в гигантскую центрифугу. Но Сектор благосклонен к проводникам, Всплески они переживают легче других людей, и вскоре зрение вернулось. Трупами валялись односельчане, а вот пленник был бодр. Фантастика! Как ему это удается? Неужели у него сигналка?

Крадется. Присел возле Сухова, потянулся к ножнам. Вот же дрянь поганая! До чего же тяжел автомат и слабы руки! Вскинуть его, прицелиться, насколько это возможно, шагнуть вперед и нажать на спусковой крючок… Отдача рвала автомат из рук, каждый толчок сопровождался болью, будто не она стреляет, а в нее.

Пленник бросился к воде, Влада зажмурилась, из последних сил сжимая автомат, разрядила магазин, надеясь, что зацепит беглеца, но вскоре он исчез из виду. Тогда она встала на четвереньки, и ее вывернуло.

Собаки сначала дергались, потом затихли и лишь поскуливали, закатив глаза. Владе казалось, что она умирает. Нет, весь мир умирает. Повалившись на бок, она обняла Барона и застонала. Наверное, ощущения во время Всплеска напоминают наркоманские ломки. Мысли разлетелись из головы, осталась одна цель – выжить.

Как только Всплеск закончился, навалилась усталость. Каждая жилка стонала, просила отдыха, будто Влада бежала марафон. Барон зашевелился, освободился из объятий и попытался встать, но лапы разъехались, и он плюхнулся пузом на землю, как недельный щенок. Кое-как заставив себя сесть, Влада встретилась взглядом со Свеном. Глаза у того еще больше запали, выглядел он больным. Сухов с трудом поднялся и стоял, опираясь о ствол – неуверенно, как забулдыга. Гриф лежал с разинутым ртом. Влада подползла к нему, нащупала пульс на сонной артерии: сердце бьется.

– Сашка! – прохрипела Влада и потормошила его. – Гриф, хватит придуриваться!

Парень замычал и причмокнул. Разлепил одно веко, лишенное ресниц, другое, перевернулся на живот и ткнулся лицом в мох. Безволосый затылок его мелко дрожал.

– Эк шарахнуло! – заплетающимся языком проговорил Свен. – Даже меня, проводника, приложило так, что думал – всё, конец!

– Я такого не помню, – шепнул Сухов и потер бурую кожу лысины.

– Никто… не помнит, – пробубнил Гриф.

– Хех, а масовец-то наш сбежал, – вздохнул Сухов. – Зря вы меня не послушали, контрольный в голову его остановил бы.

Влада зыркнула на него злобно и снова ощутила себя неумехой. Связанный масовец обвел их вокруг пальца, а всё почему? Потому что тщательнее надо проводить обыск, присматриваться к деталям. Заметь она сигналку, не пропало бы даром столько усилий… Из раздумий ее вырвал горестный возглас Сухова:

– Сволочь, уволок! – Он хлопнул себя по боку. – Такой нож спер!

Влада помассировала виски, заставляя себя сосредоточиться.

– Значит, веревки он перережет. Огнестрел на месте?

Бойцы схватились за оружие. Гриф сказал:

– Вроде да.

– Хорошо. Очухиваемся и продолжаем преследование. Сашка, ты как?

– Хреново, но живой, – ответил Гриф убитым голосом. – Минут пять дайте, а?

Пока ждали, Влада два раза роняла сигарету, потом непослушными пальцами не могла справиться с зажигалкой. Наконец прикурила и уставилась в беловато-синее небо. В голове вертелось: Сектор – кусок нереальности. Зимой здесь на пять – десять градусов теплее, чем во всей округе, причем температура повышается ближе к эпицентру – Глуби; небо белесое, хотя должно быть пронзительно-синим. Туман постоянно, опасность на каждом шагу… А все равно ей тут комфортнее, чем в городе.

Свен оклемался, сел на корточки рядом с Грифом, толкнул его, вынул из-за пазухи флягу:

– Выпей вот. Три маленьких глотка – и будешь как новенький. Травяная настойка, брат делал. – Свен перекрестился и посмурнел, подождал, пока Гриф отхлебнет положенные три глотка, и продолжил, вставая: – Идемте, что ли? Не пр-р-рощу ему брата! Сам на крючьях подвешу и выпотрошу!

– Такой настрой мне нравится! – Влада вскинула автомат. – Барон, Юна, след!

Собаки потрусили вперед без азарта.

Сил после Всплеска не осталось, но Влада упрямо бежала, следом пыхтели Свен с Грифом, хекал Сухов и утверждал, что погоня бессмысленна: одиночку с ножом в Секторе сожрут в течение пяти минут.

Влада молчала – экономила силы. По ее недоработке погибли Циклоп и Никола. Спланируй она оборону более грамотно, ничего подобного не случилось бы. По ее же вине сбежал единственный выживший налетчик. Ну кто мешал как следует его обыскать? Сухов ведь пытался! Догнать беглеца надо во что бы то ни стало. А если не догнать, то хоть убедиться, что он сдох, забрать его череп и сделать из него пепельницу.

Вскоре собаки сбились со следа: бегали вокруг то ли озера, то ли лужи, тыкались носами в мох, сопели. Влада металась за ними, потом остановилась передохнуть. Рядом надрывался кашлем Сухов. Свен пустил по рукам флягу, дабы все хлебнули настойки брата и укрепились в ненависти к врагу. Спирт обжег горло, во рту долго горчило от трав. Едва восстановилось дыхание, собаки взяли след – Влада победоносно улыбнулась.

Ее радость длилась недолго: возле гравицапы псы след потеряли. Может, вляпался гад в искажение? Влада сощурилась, пытаясь отыскать труп. Не так это и просто, на нем ведь камуфляжный костюм, а впереди – сосновый лес. По идее, расплющить беглеца должно было практически сразу при контакте с искажением.

– Мужики, может, вы более глазастые. Впереди, метрах в десяти от нас, гравицапа, наш друг мог туда по неосторожности влезть, но я не вижу его тело.

Попутчики уставились вперед и вскоре сдались. За всех ответил Гриф:

– Ничего. Нет его там.

– Говорил же: без толку! – напомнил о себе Сухов.

– Поворачиваем, – вздохнула Влада и зашагала назад, подавленная и опустошенная.

* * *

На подходе к лагерю, возле «гнезда», сидел нахохлившийся Леший. Влада возликовала – надо же, живой! – сдержала порыв, не бросилась обниматься, лишь кивнула ему.

Толкнула деревянные ворота: не заперто. Навстречу начали выходить односельчане. Из-за длинного сарая выскочил Зулус, прыгнул на хозяйку, едва не сбив ее с ног, и принялся лизать руки, щеки, лоб. Влада улыбалась, чесала его и приговаривала:

– Дружище, как же я тебе рада!

Когда с телячьими нежностями было покончено, Влада заметила отца. Шагнув навстречу, он сгреб дочь в объятия, похлопал по спине.

– Мы его упустили, – проговорила она, глядя ему в глаза. – Собаки потеряли след возле гравицапы, но тела там не было. Как другая группа?

– Вернулись, не найдя след.

У бревенчатой стены лежали трупы Циклопа и Николы, накрытые простыней. Рядом валялись плохо обработанные доски и стружка. Не обращая внимания на вернувшихся, глухонемой Бирюк сколачивал гроб. Скорбно вздыхал проводник Кузьмич.

– Где именно упустили? – спросил Фидель.

– В десятке километров отсюда, северо-восточнее. По идее, он должен был ломиться в Тверь, но видимо, решил обойти. Или подох.

– Или нагрянул к Цыбулько, – добавил Кузьмич. – Больше некуда. Цыбулько ж вояки крышуют, там масовец и рассчитывает встретиться со своими. Он же не дурак по Сектору без оружия шариться. Если и у Цыбулько его нет, значит, он мертв. Если же он там, то старый черт выдаст его нам.

Влада имела радость сталкиваться с Назаром Цыбулько. Наихитрейший тип, способный продать на органы собственных детей. Удивляться нечему: везде, где пахнет поживой, таких пруд пруди, но было у Цыбулько еще много прекрасных качеств, из-за которых держаться от него следовало исключительно в зоне видимости прицела. А точнее, его нужно было все время держать под прицелом…

Последняя встреча закончилась тем, что Цыбулько получил по морде. Не сдержалась Влада. Потом этот урод отцу нажаловался, сказал, что обидимшись.